Джон Холм - Король и Император
– И если твой глаз соблазняет тебя, вырви его, – сказал Бруно в ответ на невысказанный укор.
– Лучше следовать наставлениям вашего исповедника, – ответил Эркенберт, – неустанно уповая, что он способен дать их.
Дьякон завидовал исповеднику императора Феликсу, поскольку Феликс, будучи рукоположен в сан, мог выслушивать исповеди и давать отпущение грехов, чего Эркенберт, до сих пор простой дьякон, делать не мог.
Бруно нетерпеливым жестом отмахнулся от начинающегося спора.
– А теперь, – повторил он, – расскажи мне еще раз об этом благословенном Святом Граале Господа нашего. Увы, моя вера снова нуждается в укреплении.
Эркенберт, сохраняя укоризненный вид, начал рассказ. В каком-то смысле его, Эркенберта, преследовал успех. Он был вместе с императором, когда тот, простой риттер из Ордена Копья, отправился в северную глушь, чтобы вернуться со Святым Копьем и снова объединить распадающуюся империю Шарлеманя, Карла Великого. И поскольку все это время он был с Бруно, проводил изыскания, которые в конце концов позволили им опознать Копье, подбадривал павшего духом императора, когда тот уже отчаялся когда-нибудь завершить свои поиски, сейчас он считался знатоком реликвий и докой в деле их розыска. Но о Копье рассказал и удостоверил его существование сам святой Римберт, архиепископ Гамбургский и Бременский. История, которая сейчас завладела воображением императора, имела совсем другое происхождение.
Тем не менее Эркенберт изучил те немногочисленные документы, которые смогли для него разыскать: теперь он знал об этой истории все. Может быть, к лучшему, что рассказывать ее будет человек, ничуть ею не увлеченный.
– Как вы знаете, – начал он, – рассказы четверых евангелистов о распятии Господа нашего несколько различаются. Разумеется, это лишь подтверждает их достоверность, ведь мы нередко убеждаемся, что четыре человека, которым довелось увидеть одно и то же событие, тем не менее рассказывают о нем по-разному. Однако когда все четыре Евангелия совпадают – а они совпадают в рассказе про центуриона, который проткнул копьем грудь Иисуса и с благоговением говорил о Нем как о Сыне Божьем, – мы можем быть уверены, что речь идет о чем-то великом и священном, поскольку все четверо были вдохновлены Святым Духом увидеть и записать одно и то же.
Бруно кивнул, на его мрачном и суровом лице появилось удовлетворенное выражение, словно у ребенка, который услышал начало хорошо знакомой вечерней сказки.
– Однако великая мудрость, или великое знание, может скрываться и в том, что удостоверено только одним свидетелем. Так вот, Евангелие от Иоанна рассказывает нам о многих таких вещах, о которых другие умалчивают. И одно обстоятельство из его рассказа звучит странно, но не совсем невероятно. Я читал в некоторых книгах, что у римлян, жестоких и не знающих милосердия безбожников, был обычай оставлять тело распятого на съедение птицам.
Бруно, чьи виселицы с непогребенными телами раскачивались по всей Европе, снова кивнул, выражая не то удовлетворение, не то монаршье одобрение такой политики.
– Но, по иудейскому закону, мертвецов нельзя было оставлять на виду в эти священные дни праздника Пасхи. Поэтому и послали воинов убить Иисуса и распятых вместе с ним разбойников – не из жалости, а чтобы их можно было снять до захода солнца в пятницу, когда начинается иудейский шабат, суббота.
Что тогда произошло? Об этом упоминает лишь Иоанн, однако его история вполне правдоподобна и необязательно должна была быть известна остальным. Иоанн говорит, что один богатый еврей выпросил у Пилата разрешение снять тело, завернул тело в плащаницу и положил в каменный склеп – таков обычай в гористых странах, там не хоронят в земле, как мы. Иоанн называет этого еврея Иосифом из Аримафеи.[3] А дальше речь идет о Воскресении, и все евангелисты рассказывают о нем по-разному.
Об этом Иосифе рассказывают много других историй. У моего народа – не моего народа из Нортумбрии, а у народа с дальнего запада моей родины – есть предание о том, что этот Иосиф после смерти Иисуса покинул берег Святой Земли и в конце концов попал в Англию, тогда еще не Англию, а Британию. И там, мол, он построил церковь в Гластонбери и совершил много чудес. А еще говорят, что он привез с собой Святой Грааль, и тот до сих пор там и лежит.
– Но мы ведь в это не верим? – осведомился Бруно, хотя слышал ответ не меньше десятка раз.
– Нет. То, что богатый еврей покинул Святую Землю, потому что стал врагом своего народа, вполне возможно. Но Британия во время смерти Господа нашего еще не входила в состав Империи. Это была глушь, где жили только дикие кельты. Кому бы пришло в голову туда отправиться?
– Тогда почему мы думаем, что Святой Грааль существует?
Эркенберт ухитрился удержаться от неодобрительного хмыканья. Он-то как раз не думал, что Святой Грааль существует; просто он по опыту знал, что коль скоро позволит себе проговориться об этом, его набожный, но властный хозяин замучает дьякона спорами, пока тот не признает, что скорее всего не прав.
– В основном потому, что в это верят слишком многие. Тем не менее, – поспешил продолжить Эркенберт, пока повелитель не потребовал более вразумительного ответа, – при ближайшем рассмотрении рассказы о смерти Господа нашего не могут не вызвать несколько законных вопросов. Я уже говорил, что только Евангелие святого Иоанна Богослова рассказывает об Иосифе из Аримафеи. И только в этом Евангелии упоминается еврей Никодим, причем упоминается трижды, в конце, когда Иосиф и Никодим подготовили тело для погребения. Среди фарисеев и книжников, когда Никодим потребовал для Иисуса справедливого суда. И когда Никодим приходил к Иисусу ночью, чтобы задать ему свои вопросы. Однако есть и еще одно Евангелие, которое я читал.
– Кроме четырех, вошедших в Библию? – подсказал Бруно.
– Да. Это Евангелие от Никодима. Отцы Церкви в своей мудрости решили не включать его в текст, который считается каноническим. И все же ясно, что книга эта очень древняя. А повествует она о том, что произошло после смерти Христа. И до Его воскресения.
– Когда Он спускался в ад, – восторженно выдохнул Бруно.
– Именно из-за этого Евангелия у нас в Символе Веры появились слова descendit ad infernos, «сошел в ад». Итак, этот Никодим видел погребение Христа, знал о Его воскресении – и говорил с теми, кого Христос вывел из ада. Иначе откуда он мог об этом узнать? Он, по-видимому, был посвящен во многие дела Спасителя. Наверное, знал даже больше, чем Иосиф. Такие люди понимали, что Христос – Сын Божий, почти так же скоро, как центурион Лонгинус, который сохранил свое копье в качестве святой реликвии. У них было много возможностей собрать предметы, которых касался Сын Божий, и одним из таких предметов мог быть Грааль. Некоторые говорят, что это была чаша с Тайной Вечери, какой-то сосуд, в который была собрана Святая Кровь, после того как Копье пролило ее.
– Но это потому, что они проклятые французы! – внезапно вскричал Бруно, со своей обычной неуловимой быстротой и силой вонзая кинжал глубоко в стол. – Они же не могут говорить на собственном проклятом языке! Просто портят порченую латынь, пока это уже ни на что не похоже! Берут aqua, превращают в eau, берут caballerus, превращают в chevalier. Я спрашиваю тебя: как могло звучать слово graal, прежде чем эти косноязычные ублюдки начали произносить его?
В палатку ворвались два телохранителя с оружием наготове и убедились, что их хозяин, цел и невредим, сидит за столом. Бруно вдруг улыбнулся, помахал им рукой, сказал на своем родном нижненемецком:
– Все в порядке, парни. Просто высказал, что я думаю о французах.
Его люди улыбнулись в ответ и исчезли. Братья Ордена Копья разделяли мнение императора, особенно после сегодняшней стычки, в которой французы участвовали с обеих сторон, но свои рвались в бой далеко не так рьяно, как французы на стороне противника.
– Что ж, – сказал Эркенберт, стараясь ответить на вопрос. – Грааль может быть каким-то блюдом или чашей.
– В блюдо ведь кровь не собрать, так?
– А может быть, это и есть кровь. Может быть, когда люди говорят sancto graale или saint graal, словом, «Святой Грааль» на разный лад, их предки старались выговорить sang real, «царская кровь». И на латыни это будет примерно так же. Sanctus graduale вместо sanguis regalis. Может быть, «Грааль» – это просто «Священная Кровь».
Некоторое время Бруно молчал, раздумчиво трогая пальцем волдырь на языке. Эркенберт следил за ним с возрастающим интересом. Они уже несколько раз затрагивали эту тему, но Эркенберт никак не мог понять, почему Бруно держится так уверенно и так уверенно задает вопросы. Действительно, встречались кое-какие странности в Евангелиях от Иоанна и от Никодима. Но в деле Святого Грааля не существовало и следа таких серьезных современных свидетельств, которые были в деле о Святом Копье. Копьем еще на живой человеческой памяти владел Карл Великий. Не было и ничего похожего на письмо центуриона, которое Эркенберт видел собственными глазами. Дьякон уже успел заподозрить, что Бруно что-то скрывает.
