Константин Калбанов - Мы наш, мы новый...
В кратчайшие сроки были созданы пулеметные команды. Эти подразделения он считал своим детищем, хотя предложение и исходило не от него, но он рьяно взялся за ее воплощение. Наплевав на свою неприязнь к морякам, он договорился о выделении инструкторов и сейчас эти команды усилено занимались боевой подготовкой, расходуя драгоценные патроны. Фок Вполне осознавал, что это просто таки необходимо, так как не пожелай он расходовать патроны сейчас в бою их будет израсходовано гораздо больше и с куда меньшим толком. Он был готов противостоять любому, кто возжелал бы упрекнуть его в перерасходе огневого снаряжения, но таких отчего-то не нашлось, что несколько разочаровало генерала.
Отрытие просто таки немыслимой по протяженности линии траншей, в три линии, с ходами сообщения, задача не из легких, но дивизия вгрызалась в землю, стиснув зубы. Сами траншеи так же не оставили равнодушным Александра Викторовича, так как они не были прямыми или плавно изгибающимися, а имели зигзагообразную форму, от чего их протяженность как минимум увеличивалась в полтора раза. Но объяснения капитана Шварца, для командира дивизии прозвучали весьма убедительно. Так при попадании в окоп снаряда, ударная волна гасилась этими поворотами, а осколки не разлетались вдоль траншеи, принимаясь его стенками, что в значительной степени снижало потери, да и сами окопы были менее подвержены срытию вражеской артиллерией.
Вообще, на время превратившись в руководителя огромной строительной артели, Фок не переставал удивляться всему происходящему вокруг, а в первую очередь самому себе. Он настолько загорелся всяческими новшествами, что уже не мог смотреть по старому на те вещи, которые казались ему непреложными. По мере того, как была налажена работа по устройству передовых позиций, он стал задумываться об артиллерии.
Ему было известно, насколько эффективно японцы сумели применить свою артиллерию с закрытых позиций в боях на Ялу, здесь у Цинджоу и в бою при Вафангоу, где русские были опять биты. Разгрома удалось избежать, но надежды на снятия блокады в ближайшее время не осталось. Не сказать, что японцы открыли Америку, в России уже давно были опыты по подобным стрельбам, вот только применить его на практике не представлялось возможным ввиду отсутствия необходимых орудий, а главное приспособлений для производства расчетов, которые оказались весьма дороги. В настоящий момент они имелись только в гвардейских частях и в ограниченном количестве.
Он решил устраивать батареи на закрытых позициях, но как это осуществить на практике не представлял. Не находя решения он приказал начальнику артиллерии дивизии в кротчайшие сроки представить ему свои предложения по этому вопросу. Каково же было его удивление, когда тот уже на следующий день представил ему ответ на этот вопрос. Оказывается на заводе концерна 'Росич' в Порт-Артуре уже приступили к переделке лафетов русских орудий, для увеличения угла возвышения, что позволило бы иметь более крутую траекторию снарядов, а соответственно способствовать ведению огня с закрытых позиций. С необходимыми приспособлениями так же не было трудностей, ограниченное производство их, так же было налажено концерном, количества скромные, но для обеспечения войск на Квантуне более чем достаточные.
Как не неприятно было обращаться к Кондратенко, но Фок вынужден был переступить через себя и обратиться к нему, самостоятельно вести закупки приборов и заказывать на заводе переделку орудийных лафетов он не мог. Но как выяснилось трудностей в этом не было никаких, командир дивизии даже заподозрил, что начальник сухопутной обороны просто ждал, когда к нему обратятся, так как в дивизию на замену старых орудий тут же стали поступать уже переделанные. Правда нельзя сказать, что их было в достаточном количестве. Роман Исидорович заверил, что по мере модернизации, артиллерийский парк четвертой дивизии будет меняться в первую очередь, но пока придется обходиться тем что есть.
Нашлись и те, кто приступил к обучению офицеров новому методу ведения огня. Ими оказались офицеры с бронепоездов, а так же офицеры прикомандированной к его дивизии батареи, которой командовал капитан Гобято. Эти офицеры уже имели опыт ведения подобных боевых действий. Присмотревшись к этому офицеру, а так же проанализировав его действия в прошлом бою, Фок назначил его помощником начальника артиллерийской бригады. Все же полученный им опыт трудно было переоценить, конечно если смотреть на это не с той стороны, что он действовал в разрез существующей доктрины. Да и была ли она непреложной, скорее вынужденной. Капитан очень быстро нашел выход из ситуации с недостатком модернизированных орудий, предложив устанавливать пушки на насыпях, позволяющих увеличить угол возвышения, неудобство заключалось только в том, что на возведение подобной батареи требовалось время и она была прикована к определенной позиции, в то время как переделанные орудия могли свободно маневрировать. В связи с этим было решено для каждой батареи оборудовать по две позиции, основную и запасную.
Судя по планам Кондратенко, который был назначен начальником сухопутной обороны, новым командующим Квантунским укрепленным районом Макаровым, старые позиции удерживать не планировалось. Там находилось до трех рот, которые всячески изображали активность, но сразу после начала артподготовки им было приказано покинуть позиции и отходить к Тафаншинским позициям, где должна была проходить первая линия обороны. В старых же окопах должна была остаться только одна конно-охотничья команда, усиленная двумя десятками этих ручных пулеметов. Им предписывалось нанеся потери противнику, так же оставить траншеи и отходить к основным частям. Удерживать было решено именно эту, новую позицию.
Второй линией обороны должна была стать Нангалинская позиция, которая в настоящий момент так же спешно возводилась. Господи, как же быстро можно оказывается строить, когда жареный петух… Памятуя о прошедшем бое, солдаты не ленились и отдавались работе целиком. Не сказать, что в этом не сыграло свою роль и обеспечение.
Еще только узнав о новой линии обороны, Фоку оставалось только поскрежетать зубами, разве не это он предлагал Стесселю, но понимания не встретил. Тот всячески настаивал на удержании цинджоусских позиций, а на взгляд Фока удерживать эту позицию можно было только большой кровью, такую цену в преддверии осады платить было глупо. Вот на новых рубежах, вогнутых во внутрь, что исключало обстрел с трех сторон, получался уже совсем иной расклад. Оставались фланги, которые при превосходстве японцев на море могли обстреливаться флотом противника, но Макаров сумел устранить эту опасность. Правда, сейчас флот опять не в лучшей форме, но если Степан Осипович сумел организовать поддержку в условиях запертого прохода, то сейчас, несмотря на тяжелую ситуацию сумеет организовать это тем паче. Командир четвертой дивизии недолюбливал адмирала, но не признать очевидного не мог.
Все знавшие Фока уже не первый год поражались тем переменам, что произошли с генералом. Это что же, ранение так повлияло на закостенелого консерватора? Но все было просто. В Александре Викторовиче взыграло самолюбие, эта его ахиллесова пята. Именно из-за него он возненавидел Кондратенко, который занимая такую же должность, что и он, пользовался большим уважением даже у старого сослуживца Фока, Стесселя. Сменился командующий, но Роман Исидорович все же умудрился вновь оказаться выше него. Всем и всегда казалось, что Кондратенко не вмешивался в непрекращающиеся интриги и свару, между моряками и армейцами, но на деле он оказался куда как более изворотливым. Всячески стараясь угодить и вашим и нашимё он смог обойти на повороте всех, оставив с носом и бывшего своего благодетеля Стесселя и своего начальника Смирнова, который по прежнему оставался комендантом крепости, вот только был в подчинении у Макарова, пока Квантун находится в руках русских. Только в случае отступления войск непосредственно к крепости, все полномочия по сухопутной обороне отходили к Смирнову, а Макарову оставался лишь флот. Такое вот решение было принято императором.
Была у Фока мысль, устроить потерю позиций и как следствие отступление к крепости. Таким образом он утирал нос и Макарову, отстраняя его от командования и Кондратенко, ставя его на одну ступень с собой, Смирнов не Стессель, он не станет перепоручать оборону кому-то другому, а сам все возьмет в свои руки. Но по здравому размышлению он пришел к выводу, что лично ему это не принесет никакой выгоды, разве только удовлетворение от приземления воспарившего соперника. Сомнительная выгода. Нужно мыслить иначе. Он о многом передумал, пока был прикован к постели. И пришел к выводу, что встреть сейчас того хунхуза, что влепил ему пулю в плечо, то не только не убил бы его или отдал под суд, но даже пожал бы руку, потому что своим выстрелом он не дал Фоку совершить ошибку. Вовремя. Ничего не скажешь, вовремя. Но насчет пожатой руки, это он пожалуй погорячился.
