Елена Хотулева - Попытка – не пытка
– Ну к Гоги из тридцать пятой квартиры. Он же тебе в прошлом месяце во дворе шину помогал накачивать.
– А, ну да. Просто я как-то даже и не думала, что он Гоги. Мы его вообще-то Георгием Александровичем зовем. А он что, грузин что ли? Я знаю, у него жена русская.
Натаныч, окрыленный новой идеей, стал переодеваться, совершенно не обращая на меня внимания.
– При чем здесь его жена? – Он забегал по комнате в одних трусах, пытаясь отыскать брюки. – Важно, что сам он грузин. Правда, он всю жизнь в Москве прожил, но, наверное, язык-то родной не забыл, раз говорит с таким акцентом.
Я махнула рукой:
– Да это не акцент никакой, мне так кажется. По-моему, он просто дурака повалять любит. Так же как и ты со своим «таки». Поэтому и болтает он как в кино. А на самом деле вряд ли вообще читать по-грузински умеет. Может, он и не грузин вовсе…
– Ты что! – Натаныч наконец-то напялил штаны и занялся рубашкой. – Он сам мне говорил, что его бабка в тбилисском театре играла. Так что он нам обязательно поможет. Кстати! Я ему позавчера тестер дал, проводку прозванивать. Вот хороший повод, чтобы зайти.
– А ты думаешь, он дома?
– Сейчас посмотрю, стоит его машина во дворе или нет. – Он высунулся из окна и повис.
– Ну и долго ты там торчать будешь? – Я хотела побыстрее закончить эту безумную историю. – Что ты там высматриваешь? Говори уже, есть машина или нет?
Натаныч вернулся в комнату:
– Есть. Вроде бы на месте… Но знаешь… – Он снова взглянул за окно и обеспокоенно поскреб затылок. – Там опять этот синий «каблук» маячит.
– Ну и что?
– Не знаю. Но уверен, ничего хорошего это не принесет. Все! – Он схватил пачку сталинских листов и запихнул все это в потрепанный портфельчик, наверняка сохранившийся у него еще со времен Косыгина. – Идем, а то я умираю от желания узнать, что там написано. Комп не выключаю, все равно тебя скоро на дело забрасывать. Газ не горит. Окна пусть остаются открыты… В путь! – И он потащил меня к выходу.
Через несколько минут мы стояли перед дверью тридцать пятой квартиры:
– Вах! Кого я вижу! – громогласно поприветствовал нас утесоподобный Гоги. – Геннадий! Елена! Заходите! Жалко, жены нет, а то бы она что-нибудь вкусное состряпала…
– Гоги, тут такое дело… – Натаныч решил прямо с порога перейти к сути вопроса. – Срочно, понимаешь, срочно нужна твоя консультация. Скажи, ты по-грузински говоришь?
Наш сосед расплылся в белозубой улыбке:
– Слушай, зачем глупые вопросы задаешь? Не только говорю! Стихи читаю, песни пою! Хочешь, сейчас вам свою любимую исполню? – он попытался что-то запеть, но мы его остановили, отчаянно замахав руками.
– Значит, так! – Натаныч широким шагом прошел в комнату и положил на журнальный столик свой портфель. – Здесь лежат документы. Это посмертный роман моего армейского друга. Мы на флоте вместе служили. Надо узнать, что в нем написано!
– Какой разговор! – с воодушевлением восприняв возможность хоть как-то отвлечься от безумной жары, сказал Гоги и плюхнулся в кресло. – Доставай свой роман. Читать будем, что там такого понаписал твой моряк.
Натаныч вытащил драгоценную пачку и торжественно положил перед нашим толмачом. Тот удивленно уставился на ровные строчки:
– Слушай, дорогой! Ты что такое мне принес? Это не грузинский язык!
– Не может быть! – хором, как октябрята, вскрикнули мы и дружно стали тыкать в листы пальцами.
– Ты не вчитался! – стал возмущаться Натаныч. – Это политический триллер! Может, тут выражения какие-то незнакомые? Так ты словарик возьми, если наизусть не помнишь! Или, может, ты вообще читать не умеешь?
Последнее предположение задело Георгия Александровича за живое, и он зло зыркнул на Натаныча:
– Зачем говоришь такое, Геннадий? Обидеть хочешь? Я тебе сказал! Это не по-грузински написано. Если на то пошло, то это вообще не язык ни какой! Мамой клянусь!
– А что же это тогда? – опешила я.
– Шифр! Шифр это какой-то! – Гоги нацепил очки и внимательно стал просматривать один за другим все листы. – Буквы наши. Это точно. Но ни слова не понимаю! Веришь, нет? Выглядит как грузинский текст, а на деле ерунда какая-то! На! Забери! Не могу я прочитать, что тут твой морской разведчик зашифровал…
Минут через пятнадцать мы пошли обратно, с трудом вырвавшись от гостеприимного Георгия, который отчаянно хотел влить в нас горячий чай с фирменными ватрушками своей жены.
Натаныч находился в подавленном состоянии. Пока мы ехали в лифте, он молча ковырял кнопки, а на площадке девятого этажа заявил:
– Наверняка с помощью элементарной дешифровальной программы это можно было бы легко прочитать. Только взять ее негде. Я никогда этим не занимался. И никаких выходов на нужных людей у меня нет.
– Ну и чудно! – обрадовалась я. – Сейчас все заклеим. Я схожу домой, переоденусь и полечу в тридцать седьмой. А то у меня уже душа не на месте.
Мы зашли в квартиру. Я примостилась возле дивана, чтобы засунуть пачку листов обратно в конверт, а Натаныч, усевшись по-привычке за компьютер, вдруг начал истошно кричать:
– Батюшки милые! Ты только посмотри! Посмотри на этот кошмар! – Он отчаянно забарабанил руками по монитору. – Хакеры! Атака!
Ничего не понимая, я подскочила и уставилась в экран. На нем сиял красный прямоугольник с уведомлением, что программа совершила ошибку и не может работать в корректном режиме.
– Это что еще такое? – похолодела я. – Натаныч, я не понимаю… Что, машина времени накрылась?
Он схватился руками за голову:
– Да! Кто-то взломал систему! При этом сработала моя защита и все обрушилось.
У меня стало черно перед глазами, и я поняла, что готова его прибить:
– Ты! Ты! Умник недоделанный! Ты что, так и не отключил компьютер от Интернета?
– Нет… – он вжал голову в плечи и искоса посмотрел на меня.
– Маразматик! – заорала я, начиная впадать в истерику. – Ты же сам второй день твердишь о том, что под окном какая-то тачка торчит, которую ты в чем-то подозреваешь. Так как же ты мог элементарную безопасность не соблюдать?! – Я схватила стул и грохнула его об пол. – Что теперь делать?! Что мне, мне теперь что делать, я тебя спрашиваю?
От злости, отчаяния, а также от жары и дымовой завесы, которая висела над городом, мне стало дурно, и я осела на диван, понимая, что еще чуть-чуть – и мне понадобится не машина времени, а похоронные дроги. Натаныч, увидев мое состояние, испугано стал обмахивать меня медным экраном:
– Ну, ну… Ну, ну… Успокойся… Все под контролем! Ты испугалась, что я не смогу тебя в 1937 год отправить? Так не переживай, я все переустановлю, программы перепишу – и все будет о’кей.
Я закрыла лицо руками:
– Больше не могу… Не могу выдерживать тупости твоей бараньей. У тебя есть копии этих программ? Сколько по времени займет их восстановление? И что все это значит? Тебе на хвост сели? Да?
Он плюхнулся рядом и стал гундосить:
– Ну не обижайся… Копий нет. Все хранится у меня в голове… Я же не думал, что чем-то стоящим занимаюсь… Мне казалось, что это никого не интересует, кроме таких дураков, как мы с тобой… И знаешь, хочу признаться, что не сказал тебе кое-что важное…
И он начал свою исповедь, которую я слушала, не понимая, как психически нормальный и бесспорно гениальный человек мог вести себя как абсолютный кретин. Оказалось, что он заметил нечто неладное уже довольно давно – еще до своего исторического полета в 1974 год. Якобы за пару дней до этого он и увидел, что под окном стала дежурить синяя машина, которая, по его мнению, может быть оборудована подслушивающими устройствами. Но об этом он догадался только сегодня, а тогда он все еще продолжал заблуждаться, думая, что всему миру его исследования до фонаря. После этого был момент, когда он забросил меня в прошлое на десять часов, а сам сел работать. И тут неожиданно началась атака на его компьютер, а я в своем 1937 году оказалась под угрозой невозвращения, то есть на волосок от трансформации в молекулярную пыль. Меня спасло только то, что он – о чудо! – выдернул провод выделенной линии и запустил свои супермощные программы безопасности. Продолжал ли он в последующие дни оставаться отключенным от Интернета? Ясное дело, нет! Ведь где же он смог бы тогда читать новости и пополнять свой интеллектуальный багаж?
Но еще хуже, как оказалось, дела обстояли с его путешествием в прошлое. По его словам, он, воспользовавшись собственным старым пропуском, проник в лабораторию под самый конец рабочего дня, сделал там кое-что очень важное (об этом он так мне ничего и не рассказал, прикрываясь подпиской о неразглашении и военной тайной) и вернулся обратно, чтобы начать эксперимент. И тут у него все пошло наперекосяк. Та штука, которой он занимался в 1974 году, сработала немного не так, как ему того хотелось. Но это он понял не сразу, а потом, когда запустил программу переиначивания реальности. И теперь эта жара вовсе не закончится через две недели, как он мне обещал, а будет продолжаться еще неизвестно сколько. Ну и про таймер, который должен сработать в 1974 году, он, конечно же, наврал. При этом он очень удивился, почему я сомневаюсь в том, что его итерационная программа корректно работает. Ведь эта совершенно аномальная жара все-таки наступила, а значит, он является истинным гением отечественной мысли и сможет одним щелчком переделать мир, тем более что теперь-то он уже точно внес все необходимые изменения и довел обе программы до совершенства.
