Валерий Елманов - Сокол против кречета
Это был уже второй выстрел – первый произвели картечью. Затем, чтобы показать наглядно, как ядро сносит ворота, Гайран попросил установить в степи их подобие, после чего заложил в пушку целых пять мешочков с порохом.
Он не допустил ошибки. Никто из монголов не мог и предположить, что в каждом из этих кульков уже содержится строго отмеренное количество пороха, достаточное для выстрела, что закладка даже двух мешков одновременно уже чревата, невзирая на имеющийся у пушек запас прочности, а пять – это чистой воды самоубийство, причем самоубийство, совершаемое наверняка…
Но всего этого Бату не знал и потому, справедливо рассудив, что где сыскался один Гайран, там непременно найдется и второй, решил поступить следующим образом. Оставив пять сотен в Оренбурге, он, не желая тратить время, забрал с собой все пушки и ядра, которые имелись в крепости, а Святозара вместе с княжичем Николаем направил в Яик. Их сопровождал тумен Бурунчи.
Темника он строго-настрого предупредил, чтобы тот не поступал так безрассудно, как тысячник Кар-ши, не вырезал всех огульно, а часть оставил бы в живых. Главное же, чтобы он как зеницу ока берег самого князя, которому теперь отводилась чуть ли не самая главная роль как в захвате Яика, так и в последующей работе с пленными пушкарями, которых надо заманить, улестить, соблазнить и прочее – лишь бы они согласились вступить в монгольское войско.
Срок хан отвел для Бурунчи на все про все самый малый – две недели. Учитывая, что расстояние до Яика составляло не меньше шести дневных переходов – и впрямь впритык. Бурунчи клятвенно заверил Бату в том, что управится, но что еще ему оставалось?!
Пока же они не прибыли, Бату мог только пугать противника этими пушками, которые он вез в своем обозе, а вот воспользоваться новым оружием – увы. Дожидаться же Бурунчи ему не хотелось, тем более представлялся удобный случай овладеть крепостью без боя.
Немного подумав, он смягчил требования для жителей Сувара:
– Ворота пусть откроют лишь для того, чтобы выдать мне русичей, вместе с их пушками и припасами. Сам же я заходить в город не собираюсь.
Обо всем этом Мультек и сказал старейшинам и имамам. Ну и от себя немного прибавил – не без того. Мол, не глупцы же вы – пропадать из-за каких-то русичей. Пользуйтесь, пока хан такой добрый.
По здравому размышлению жители так и поступили бы. В конце концов, своя рубаха к телу завсегда поближе. Коли чужой жизнью можно откупиться – цена невелика. Потом что угодно кричи, предатели, мол, клятвопреступники и прочее. Ответ на все это готов – зато мы живые.
И про предательство, если уж так разбираться, – напраслина. Они сами ничего никому не обещали и клятвы на верность не давали. Хан Абдулла с царем Константином уговор заключал – вот с него и спрашивай. А мы что ж – люди маленькие.
Да и кто сумеет отбиться от такой силищи? Вот и выходит, что этим пушкарям, когда город возьмут, все одно пропадать, только тогда уже вместе с ними самими. А не лучше ли, чтобы эти русичи, как оно в их святых книгах прописано, сами на себя мученический венец надели? Их пророк Христос, которого они по недомыслию считают богом, за такое на том свете непременно всем воздаст, да еще с лихвой. Стало быть, и им хорошо будет на небесах, и нам неплохо.
Но Мультек забыл одно. Дело-то происходило в Суваре. В любом другом городе, кроме разве что Саксина, именно так все и вышло бы, а тут…
Давняя это история. Когда-то булгары жили вроде и дружно, но каждое племя все равно на своей территории. Барсилы больше селились по правобережью Камы, они же основали и город Биляр. Эсегелы жили вниз по Итилю[63], их столица называлась Ислой или еще Ошелем.
Сувары же размещались чуть южнее барсил, но севернее эсегелов. Словом, посередке. Самый главный град у них так и назвался по имени племени – Сувар. Напротив них, на правом берегу Итиля, сидели бургасы, о прочих же говорить долго, да и ни к чему. Речь о другом.
В те же стародавние времена у племен шел негласный спор – какое из них главнее. А как его разрешить? Да проще простого. Из какого племени эмир или хан, как его в народе называли, у того и старшинство. И как-то так вышло, что ханы все больше из барсил были. Они и сами о том не забывали, именовали себя ханами булгар и барсил, то есть все прочие племена в кучку, а свое – наособицу. А потом для солидности и еще кое-что придумали – мы-де из рода серебряных булгар. А все прочие – медные, что ли?
Дольше всех этому возвышению барсил противились именно сувары. У вас Биляр, а у нас Сувар, вы в Булгаре, а мы в Саскине. Однако лет двести назад и они сдались, признав над собой верховенство властителя Булгара.
Но при правлении последнего хана в них вновь проснулась гордость, поскольку по отцу Ильгам ибн Салиху Абдулла был самым настоящим барсилом, зато по матери он доводился сродни жителям Сувара.
Если бы у Мультека мать тоже была суваркой, тогда еще куда ни шло. Но у них с Абдуллой родство имелось лишь по отцу, а потому очень уж обидно показалось горожанам. Пришел из степи какой-то неведомый чужак и начинает свой порядок устанавливать – ни за что одного хана скидывает, другого ставит, дань требует, да еще с Русью рассорить норовит.
А наш родной хан Абдулла, между прочим, старинную клятву дал князю Константину, который тогда еще в князьях хаживал, да не простую, а священную[64]. Ее нарушить нельзя, Аллах не простит.
Так что теперь получается – камень всплыл, или, может, хмель утонул? А если нет, тогда разве могут они с русичами так поступить? Или суварцы наособицу от хана? Да нет, наоборот как раз.
Начинались разговоры тихо, мирно, степенно, без излишней суеты, как и подобает торговым людям. Закончились же криком, шумом, гамом… как и подобает торговым людям. Словом, отправили горожане людей Мультека обратно несолоно хлебавши. Можно сказать, послали, и лишь Аллаху ведомо – куда именно. Ишь, нахватались от пушкарей.
К тому же хан Абдулла по совету и примеру русского друга успел за два десятка лет одеть стены самых крупных своих городов в каменные рубашки, хотя сделать это было задачей не из легких. Абдулла из-за этого вынужден был даже отказаться от строительства насыпных валов по рекам Черемшану, Кондурае, Ику и Шешме.
А куда деваться, если только периметр стен столицы Булгарии – Биляра составлял около шести километров, а у града Булгара и того больше. Но чего у местных жителей было не отнять, так это трудолюбия. Если уж даже лентяй, когда речь идет о сохранении собственной жизни, не задумываясь, закатает рукава и будет вкалывать до седьмого пота, то что уж говорить о булгарах.
У хана Абдуллы стимулов имелось целых два. Помимо того, что камень и впрямь прочнее дерева, царь обещал выделить на каждый из перестроенных городов не меньше десятка пушек, отливать которые булгарские ремесленники еще не умели, а Константин учить их этому не спешил.
Слово он свое сдержал с лихвой. Для Сувара государь дополнительно выделил еще двадцать малокалиберных орудий, специально приспособленных для ведения фланкирующего[65] огня картечью из башен, выступающих из стен.
На Биляр и Булгар он дал и вовсе по пятьдесят, отчего Вячеслав даже ворчал на друга, поскольку такого количества не имели даже его войска. Первую полусотню малокалиберных полевых пушек верховный воевода получил давно, еще лет семь назад, но после этого все орудия отправлялись только в города, да и то…
Санкт-Петербург, Динаминде с Ригой и Ревель на севере, Судак, Азов, Корчев и еще пяток городов в Крыму, а также Дербент на Кавказе, Ярославль, Червень, Ростиславль Красный на Пруте и Дунайск в устье Дуная их имели, а вот внутри страны пушками ощетинились лишь стены Рязани, Ряжска и Ожска, да еще Мурома – из-за близости с неспокойной мордвой, а также Нижнего Новгорода, который также считался рубежным городом.
Восточные форпосты на Волге и Яике, разумеется, тоже получили артиллерию, причем в первую очередь. Сразу после них Константин принялся снабжать орудиями своего союзника, но пушкарским делом в Булгарии заправляли исключительно присланные русичи.
Для их проживания в своих городах Абдулла выделил по целому кварталу. В них же разместились литейные мастерские, в которых десятки булгарских ремесленников трудились над изготовлением гранат и ядер, а также заготавливали порох. В подвалах башен были устроены склады, где все это хранилось.
А еще Абдулла, согласно договора, выстроил в каждом из этих кварталов прекрасную баню, уступающую Ак-пулату[66] разве что в роскоши внешней и внутренней отделки, да в размерах. Там же он поставил каменные храмы, высота куполов у которых была всего на пару-тройку метров поменьше, чем у главного минарета города.
Словом, пушкари жили под двойным благословением. К одному они приобщались в церкви, а другое призывали на них сами горожане, прекрасно понимая, что Аллах слишком далеко и чересчур высоко, так что когда придут монголы, то реальной помощи они гораздо быстрее дождутся от русичей, чем от своего небесного покровителя.
