Время линкоров (СИ) - Романов Герман Иванович
— Вы правы, война возможна, только мы не одни будем — если в Лондоне решат, что следует напасть на Россию, то Германия немедленно начнет войну с ними, и растопчет Францию, союзника по этой их Антанте. Кайзер Вильгельм о том уже тайно уведомил Сити. Мы начали мобилизацию войск Казанского военного округа — три армейских корпуса будут отправлены в Маньчжурию, и этого вполне достаточно. Но призванных запасных отправят также в Туркестан — два тамошних корпуса развертываются по полным штатам. Мы готовимся занять Персию, как вы знаете…
Рожественский только кивнул — он не только знал, но и принимал самое деятельное участие в приготовлениях, в том числе и к неизбежной войне с Англией, если таковая все же начнется.
— Мы решили дать защиту от китайских мятежников народам ими покоренных, в восточном Туркестане, в монгольских провинциях и в Маньчжурии, где я признаю царский титул за малолетним свергнутым императором. Нам не нравится эта революция — она может иметь далеко идущие последствия для державы нашей. Войск у наместника хватит — четыре сибирских и три армейских корпуса, четыре Заамурских и шесть маньчжурских дивизий, и столько же корейских. И все казачьи войска азиатской части — больше, чем семисоттысячная армия. Неприятель, высадившийся у Владивостока, сам нам дал эту возможность подготовиться заранее к большой войне.
Рожественский молча слушал царя — приготовления имели обширный характер и не знать о них в Англии никак не могли. Конечно, Ройял Нэви захватит господство на морях, но не сразу, и с большим трудом — прошли те времена, когда корабли с Юнион Джеком на мачтах беспрепятственно бороздили океаны. И надежды на Францию в такой ситуации беспочвенны — в Париже прекрасно понимают, что остановить огромную, в три-четыре миллиона германскую армию они не смогут — галлов просто раздавят.
— Так что Королевский флот сразу войну не начнет — такое коварное нападение для Лондона обернется непозволительным ущербом. Но линкоры в Мраморном море вечная для нас угроза, и теперь абсолютно нестерпимая. И вы Зиновий Петрович не должны их пропустить в Дарданеллы — я даю вам «карт-бланш» на все действия, можете минировать воды пролива и вывести в Эгейское море все наши субмарины и крейсера. И да, учтите — Константинополь будет нашим, я не намерен отдавать его грекам, не иначе как эллины сами признают меня ихединственным императором.
— Они это сделают, государь, — Зиновий Петрович все прекрасно понял, и теперь отчетливо понимал какой чудовищный груз ответственности лег на его плечи. Утвердить обратно крест на Святой Софии — да его имя войдет в историю, к этому шла еще Екатерина Великая, отчеканив заранее медаль со столь памятным для православных изображением.
— Вы воевали в той войне с турками, но английский флот заставил моего деда подписать договор в Сан-Стефано. Мне нужна победа, адмирал, победа — н не бойтесь неприятеля, сражайтесь с ним, если придется. У Англии свои интересы, у России свои — и если компромисс невозможен, то пусть все решит война. Я ее не хочу, но если вынудят, буду воевать!
— Государь, они не пройдут через Дарданеллы, костьми лягу, — Рожественский снова поклонился, произнесенные слова не были для него пустым звуком, он произнес их как клятву. И прекрасно понимал, что овладеть узостями надо в первую очередь — через выставленные минные заграждения Королевский Флот просто не пройдет, сухопутной силы у Англии мало, а турецкую армию принимать в расчет не нужно — ее просто раздавят. Ведь частичная мобилизация Кавказского и Одесского военных округов проведена. А потому держать дивизии на «привязи» нельзя, иначе порыв схлынет — ведь все солдаты и офицеры прекрасно понимают к кому они пойдут на помощь, ведь война с османами уже непрерывно шла больше двух веков.
— А это вам в дорогу, Зиновий Петрович — окуните ее в воды Золотого Рога, она этого достойна. И вам токмо доверяю это сделать!
Николай Александрович протянул ему серебряный кругляш давно отчеканенной медали, и Рожественский истово перекрестился. Эту медаль он видел впервые в жизни, но знал ее историю. Екатерина Великая кропотливо готовилась к этому событию, и теперь царь ясно дал понять, какой корабль ему следует избрать своим флагманом…
Медаль «Поборнику православия», тайно отчеканенная по приказу императрицы Екатерины Великой князем Григорием Александровичем Потемкиным-Таврическим. Достаточно символическая картина с вполне понятной христианской аллегорией…
Глава 24
— Поражение на море поставит японские войска в Корее и Приморье в катастрофическое положение, Михаил Павлович, и мы одной только победой над Объединенным флотом можем этого добиться. Теперь будем действовать по иному — не думаю, что наш противник откажется от генерального сражения, тем более в своих водах, где он имеет преимущество. Хотя это и чревато для нас потерями, но тут нужно дерзать. Иначе война затянется, что отнюдь не в нашу пользу, потому что приведет к излишним потерям.
Адмирал Макаров говорил чуть громче обычного — ветер бил прямо в лицо, и общаться на открытом мостике было затруднительно. Степан Осипович вел эскадру в очередной поход уже из Мокпхо — флот снова перешел в эту корейскую гавань, хорошо прикрытую береговыми батареями и минными заграждениями. Отсюда против японского побережья можно было действовать регулярно, причем уже не набегами легких сил, а выходом всей эскадры или в Цусимский пролив, либо для действий вдоль всего побережья японских островов, с целью пресечения любой вражеской торговли. Тем более, что сейчас все ограничения были сняты — высадка неприятеля в Приморье с многодневным обстрелом Владивостока означало только полномасштабную войну с отказом от соблюдения привычных «условностей», на которых так настаивал «туманный Альбион», при этом сам не придерживаясь их.
— Победа Эссена кардинально изменила ситуацию на море — японцы лишились разом четверти вымпелов боевой линии. Имелось два десятка, осталось полтора, и нам одолеть такого врага вполне по силам. Так что нужно обеспечить проход всей 3-й эскадры Щенсновича и броненосных крейсеров Дабича в Японское море, они живо покажут неприятелю на кого там все «куры записаны». Но не раньше, чем мы убедимся, что неприятельского флота там нет, а мы имеем его исключительно против нас.
Макаров замолчал, прищуривая глаза — ветер неприятно бил по лицу. И после долгой паузы негромко произнес:
— Пожалуй, нам нет нужды стоять с вами на мостике, без нас справятся. А при появлении неприятеля уже перейдем в боевую рубку. Сейчас можно спуститься вниз и попить горячего чая, мыслю, весь день проведем на ногах, а года у нас уже далеко не те, что раньше, когда кровь в жилах бурлила. Эх, молодость наша, быстро же ты ушла…
Адмиралы медленно спустились вниз, прошли до флагманского салона, где вестовые приняли от них шинели. Уселись за стол, их превосходительствам тут же подали горячий чай, но отнюдь не «адмиральский», китайский — травяной, ароматный, со своеобразным привкусом.
— Четыре наших броненосца во Владивостоке ставят крест на всей этой высадке в Приморье, что больше походит на дичайшую авантюру. Слишком длинная коммуникация, чтобы питать морем десант. Это как ниточка, которую мы скоро обрежем.
Командующий флотом сделал характерное движение двумя пальцами, как бы показывая ножницы. И отхлебнув чая, продолжил говорить:
— Если нынче проведем броненосцы, то против «Полтавы», «Ростислава» и пары «императоров», японцы будут вынуждены держать в находке три-четыре броненосца, которых им взять просто негде. Да, они могут использовать ночами миноносцы, но так у нас и сети есть, и свои миноносцы туда тоже уйдут, и крейсера Дабича для поддержки. В Гензане ведь та же петрушка — блокируем порт, и всей их 1-й армии хана настанет.
