Гроза над Бомарзундом (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

Но как бы то ни было, мы двигались вперед, тесня британцев, и скоро миновали Бокхольм.

— Повернуться бортом! — отрывисто приказал я, заметив, что за ним имеется достаточное пространство для маневра.

— Но мы не знаем, какова здесь глубина! — попытался протестовать Баженов.

— Мо-ожно! — протянул прекрасно понявший меня Ихалайнен и крутанул штурвал.

Повинуясь ему, «Рюрик» начал разворачиваться, и скоро в корму английского шлюпа целились четыре пушки гон-дека и две карронады с верхней палубы, расчеты которых успели вернуться, подгоняемые бранью офицеров и зуботычинами унтеров.

— Стоп-машина! — заорал я, когда маневр завершился, и тут же добавил на выдохе. — Пли!

Теория больших чисел не подвела. Одна из выпущенных нами бомб разворотила корму шлюпа, после чего оба их орудия замолчали, и капитан Кокрейн поспешил выйти из пролива, чтобы присоединиться к главным силам.

— Так-то лучше! — нервно усмехнулся, вытирая пот с разгоряченного, несмотря на свежую погоду, лба. — Посигнальте на «Олаф», пусть встанет рядом и ждет, пока Пламридж не пойдет на прорыв. «Бульдогу» оставаться за островком и действовать по обстановке. Он пока останется в резерве. Троим тут особо не развернуться…

— Вы думаете, британский адмирал решится?

— Если не хочет, чтобы его расстреляли прошедшие мелководными каналами канонерки, то непременно!

— Но ведь у нас нет канонерок…

— Да. Только вот он об этом не знает!

Ситуация на первый взгляд сложилась патовая. Кто бы ни пошел сейчас по узкому проходу, на выходе его бы встретили бортовые залпы как минимум трех фрегатов. Но мы, в отличие от англичан, могли ждать. Ибо это наш порт!

— Там с берега сигналят! — отвлек нас от обсуждения планов впередсмотрящий.

— Кого там еще черт принес? — нахмурился Баженов, взявшись за подзорную трубу.

— Кажись наши! — снова подал голос матрос.

— В самом деле, наши, — кивнул командир, разглядев форму сигналивших.

— Спустить шлюпку! — приказал я. — Надо же выяснить, что случилось?

Прошло примерно четверть часа, пока наша гичка сходила туда и назад, вернувшись с немного потрепанным офицером и сопровождавшим его матросом.

— Позвольте рекомендоваться, ваше императорское высочество! — поспешил представиться он. — Мичман Алымов, командир гребной канонерки №11.

— И где же ваш корабль? — иронически приподнял бровь Лисянский.

— Затоплена в узостях северного пролива вместе с тремя другими. Снятые с них орудия были установлены на временной батарее, которой я имел честь командовать.

— Понятно! — кивнул я. — Доложи обстановку!

Рассказ офицера не занял много времени. Орудия разбиты, подчиненные большей частью убиты или ранены. В строю осталось не более десятка человек.

— Боеспособные канонерские лодки еще остались?

— В бою погибли две. Стало быть, имеется еще восемь. Да только не сладить им с фрегатами. Вот если…

— Что?

— Осмелюсь предложить вашему высочеству обстрелять противника на внутреннем рейде через остров Хирвенсало.

— Это как?

— Остров хоть и большой, но невысок. На пределе дальности перекидным огнем должны достать.

— А как корректировать?

— Если позволите, я залезу на дерево и буду передавать. Среди моих людей есть сигнальщик.

— Прожектер! — не слишком громко, но так, чтобы все слышали, хмыкнул Баженов.

— Никак нет! — вспыхнул мичман, после чего убежденно добавил. — Должно получиться!

— Должно, но не обязано, — поразмыслив, отозвался я. — Но попробовать в любом случае стоит. Действуй, мичман!

— Есть!

— Учти, стрелять будем по очереди. Сначала «Рюрик», потом «Олаф». На нем двухпудовые бомбические пушки. Должны добить. Главное, чтобы городу от нашей стрельбы не перепало.

Как говорили наши предки, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Пока Алымов вернулся на берег, пока нашел себе наблюдательный пункт, пока сигнальщик передал о готовности….

Англичане к тому времени притихли, очевидно, прикидывая, что делать в сложившейся ситуации. Даже город громить перестали, видимо, решив приберечь боеприпасы для нас. Мы же, как только закончили приготовления, принялись за дело. Первые выстрелы, как и следовало ожидать, пришлись «в молоко».

Однако даже они заставили Пламриджа нервничать. Когда же поднятые падением бомб всплески стали все ближе подбираться к его кораблям, он решился действовать. Тем временем случилось и первое попадание.

— «Волчару» подбили! — радостно закричал разбиравший сигнал матрос, переиначив по российскому обыкновению имя английского фрегата.

— Ура! — дружно закричали артиллеристы и с удвоенной энергией принялись за дело.

Уже потом мы узнали, что к нашему обстрелу присоединились уцелевшие канонерки. Выходя на непродолжительное время из-за острова, они давали залп, после чего спешно возвращались, чтобы перезарядиться. И хотя большого толку от их пальбы не было, англичане все больше убеждались, что оставаться на рейде Або смерти подобно.

Наконец, британский адмирал отдал приказ, и обильно задымивший трубой «Леопард» решительно двинулся по проходу. Наши артиллеристы тут же бросили перекидную стрельбу, сосредоточив огонь на противнике, которого могли наблюдать своими глазами.

Главная часть работы досталась вставшему в проходе 18-пушечному «Олафу». К сожалению, большинство его орудий были 32-фунтовыми, но попавшему под анфиладный огонь флагману Пламриджа хватало и этого. Тем более, что отвечать он мог только из пары погонных пушек. И все же англичане упорно лезли вперед. В какой-то момент мне даже показалось, что они хотят таранить наш старый фрегат, но стоило «Леопарду» выйти из узости, как он попробовал развернуться, чтобы обрушить на врага всю мощь своих восьмидюймовок. Но тут их поджидал сюрприз в виде моего «Рюрика».

Шесть орудий в бортовом залпе не бог весть какая мощь, но все они 68-фунтовые, да еще и выпущенные в упор. В джентельменской схватке один на один английский фрегат был сильнее любого из нас, но против двоих он уже не играл. Да еще наши бортовые залпы против его куцего носового. Так что по итогу мы крыли его как бык овцу! И самое главное — попадали. Раз за разом! Заставляя крепкий корпус британского хищника вздрагивать от тяжелых разящих ударов.

Тем не менее, бой получился тяжелым. Расстреливаемый с двух сторон враг упорно двигался вперед, решив, очевидно, подороже продать свою жизнь. Еще через несколько заполненных бесконечным грохотом и басовитым рявканьем пушек минут мы оказались так близко, что можно было забрасывать врага гранатами, если бы они у нас были.

Дело шло к абордажу, а потому после очередного залпа палубу «Леопарда» заполнили морские пехотинцы. Казалось, еще немного, и на нас хлынет волна в красных мундирах. Но тут загрохотали картечницы, буквально выкашивая вражеских солдат. Затем прицельную стрельбу открыли наши абордажники с шарпсами, и когда корабли, наконец, сошлись, атаковать нас было просто некому. Так что верхняя палуба англичанина оказалась мгновенно захваченной. И только на шкафуте несколько офицеров все еще пытались отстреливаться.

— Гивап! — как ему казалось, по-английски [1] орал размахивавший абордажным палашом Терентьев.

Ответным выстрелом ему сорвало эполет, но расходившийся мичман этого даже не заметил, продолжая лезть вперед и даже пытаясь кого-то рубануть, начисто позабыв о кольте в левой руке. Наконец, даже самым упертым стало понятно, что сегодня точно не их день и уцелевшие начали бросать оружие.

— Назовите имя нашего победителя! — мрачно попросил седой офицер, зажимая раненое предплечье.

— Я — великий князь Константин! Вы сдаетесь?

— Да, милорд! — ответил мне тот и с достоинством протянул свою шпагу.

— Где Пламридж? И кто вы такой?

— Джордж Гиффрад, к вашим услугам, сэр. А это был мой адмирал…

С этими словами он указал на лежавшего тут же человека в залитом кровью мундире.

— Он погиб?

— Точно. И да смилуется Господь над его грешной душой!