Во льдах (СИ) - Щепетнев Василий Павлович

И вот мы приехали. Все двадцать два человека.

В холле было тепло, нам быстренько вручили ключи от номеров — с тяжелыми деревянными грушами, чтобы не потерялись, — и мы побежали заселяться.

Номера одноместные, о чем не без гордости сообщил Черномор.

Бедненько, но сносно.

Только-только успел перевести дух, как настало время обеда. Обеда, о котором Черномор говорил таинственно, намекая на нечто необыкновенное.

Столовая располагалась отдельно, метрах в пятидесяти от жилого корпуса. Опять же обычное здание, типовой проект: стекло, бетон и немножко фанеры. На фанере всякие лозунги: «Комсомол — моя судьба!», «Комсомол не подведёт!» и, конечно, «Комсомол ответил 'Есть!»

Все комсомольцы и комсомолки на плакатах были добры молодцы и красны девицы, кровь с молоком, с улыбчивыми одухотворёнными лицами. Не будь я комсомольцем, тут же бы побежал к ним, задрав штаны повыше.

А так и бежать никуда не нужно. Я уже. И люди вокруг меня похожи на тех, с плакатов: бодры, красивы, как минимум — миловидны. Похоже, что внешность комсомольца при отборе и на съезд, и в ЦК играет не последнюю роль. Возможно, не первую, но не последнюю тоже. В комсомольце, а, более, в комсомолке всё должно быть прекрасно!

Снаружи по-прежнему морозец, даже снежок падает, а внутри тепло, и накрытые столы. В супницах — харчо, в хлебницах хлеб, в салатницах салаты, в салфетницах — салфетки. Счастье! А на второе — котлеты по-киевски. И пиво! Да не простое, а старопраменское! Бутылочки, правда, небольшие, в треть литра, по одной на брата.

Черномор, глядя на реакцию подопечных, радовался и улыбался: вот они, новые горизонты!

Столы были на четверых, и к нам подсел лыжник, олимпийский чемпион.

— Ну, просто чума, — сказал он.

— Что именно, Николай Алексеевич?

— Коля, просто Коля. Откуда ты меня знаешь?

— Кто ж вас, Николай Алексеевич… прости, кто ж тебя, Коля, не знает? Как ты обошёл норвежца на финишной, вырвал золото у варяга! Мы так кричали, так кричали, думаю, и в Инсбруке было слышно. Молодец!

— В мазь не угадал, а то бы я ему минуту привёз! — скромно ответил Коля.

— Ещё привезёшь! Ты же в Америку едешь?

— Должен, — ответил Коля.

— Может, и мы поедем, — сказала Лиса.

— Вы? — удивился лыжник. — А вы по какой части?

— По медицинской. «Спорт высших достижений как полифазная система обратной связи».

— Это о чём?

— О том, что в спорте мелочей нет.

— Верно! Из-за пустяка можно проиграть! Мазь не та, или простыл перед гонкой. Готовишься, готовишься, а тут на тебе — насморк! Или температура под сорок, и горло болит! Или всё вместе!

— Вот чтобы этого не было, мы и разрабатываем особую систему подготовки, — сказала Пантера.

За такими разговорами мы и не заметили, как обед завершился.

— А сейчас, точнее, через двадцать минут, в кинозале мы будем смотреть новый фильм! — объявил Черномор торжественно. — «Человек с золотым пистолетом»!

— Это не о тебе, Чижик, не волнуйся, — сказала Лиса.

— Успокоила.

— А при чём тут Чижик? — спросил олимпийский чемпион.

— Вот я и говорю — ни при чём, — ответила Лиса.

— У Чижика есть золотой пистолет, — объяснила Пантера.

— Настоящий?

— Золотой частично, — уточнил я. — Рабочие детали, понятно, из оружейной стали.

— И он у тебя… с собой?

— Нет, не с собой. Дома. В смысле, на вилле.

— На какой вилле?

— Ливийской.

— А, это вы шутите!

— Шутим, — сказала Лиса.

Удивительно, но Коля не узнал во мне шахматного чемпиона. Он вообще, похоже, не интересовался шахматами, чижиками, Ливией и прочими пустяками. Нагрузки у лыжников такие, что не позволяют отвлекаться. Особенно у тех лыжников, которые становятся чемпионами Олимпиад.

Кино нам показывали в рекреационной зале. Шестнадцатимиллиметровый кинопроектор, смотри и радуйся. Дублирования не было, выручали субтитры, которые не дословно передавали диалоги, а лишь смысл. Не знаю, как это делалось — покупался ли фильм официально, или иным путем, не для широкой публики, а для людей подготовленных, кого западными штучками с правильной дороги не собьешь.

И не сбили. Хотя и пытались. Ну, мы с Лисой и Пантерой люди привычные, а для большинства это было откровение. Пиф-паф, ой-ой-ой, элегантный мордобой! Глаза горели, и каждый считал себя суперагентом, разъезжающим по миру в супермашине, останавливающимся в суперотелях и с подругой-супермоделью. И девушки примеривали на себя не роль подруги, а роль главного героя, а подруга-супермодель пусть будет приятным бонусом. Для остроты впечатлений.

После фильма состоялась краткая дискуссия, под протокол. Слушали, постановили. Смысл выступлений: ослепляя фальшивым блеском витрин показного благополучия, западные пропагандисты пытаются создать впечатление, что буржуазный мир — не такое уж плохое место. Делают это они не без таланта, с использованием новейших кинотрюков, рекламируя ценности, чуждые нашему обществу, и потому для массового показа этот фильм рекомендован быть не может.

Точка.

А теперь — буфет!

В буфете нужно было платить, но это не останавливало. Двойной виски — рубль пятьдесят шесть. Бутерброд с красной икрой сорок две копейки, с чёрной шестьдесят семь.

— Виски в Америке пьют с красной икрой, — авторитетно сказал я.

— Ты был в Америке? — спросил Коля.

— Доводилось.

Виски с икрой — то ещё сочетание, но успех был несомненный. Однако повторить никто не решился: было мнение, что за нами наблюдают, выявляя нестойких. Пятьдесят граммов в компании единомышленников можно и даже нужно, но если человек не способен остановиться, цена ему невелика.

— А кто ж следит? — простодушно спросил Коля.

— А свой брат студент и следит, — ответила Лиса.

Колю, впрочем, это не напугало, он сказал, что через три дня едет на сбор, и потому бутылочка пива, что была за обедом, полностью удовлетворила его потребность в алкоголе.

Может, и так. А, может, не хочет впустую тратить полтора рубля.

Мы проявили спортивную солидарность, и тоже отказались от виски.

— Мы, спортсмены, должны подавать пример, — сказала Пантера.

— Спортсмены? Ты спортсменка? — спросила Инга, девушка с соломенными волосами, ивановская ткачиха.

— Первый разряд, — с гордостью ответила Пантера.

— Ну, это не считается. Я тоже в школе занималась ориентированием.

— Еще как считается, присоединяйся!

Но Инга предпочла нам виски. Кто его знает, когда ещё случай представится — настоящий польский виски!

Ладно, переживём.

Далее по расписанию следовал тихий час. Полежать, отдохнуть, чтобы обед усвоился, а виски — выветрился. Или выветрилось. Кто-то подчеркивал мужской род напитка, а кто-то утверждал, что правильно — средний.

Тихий час я воспринял как необходимую передышку. Право, давно я не чувствовал себя в пионерском лагере, пусть с пивом, виски и Джеймсом Бондом, но — пионерском.

Только расположился на кровати, собираясь вздремнуть, как в номер пришли Лиса и Пантера.

— Мы будем охранять твой сон!

— От кого?

— На тебя, Чижик, многие глаз положили. Не все тут такие простые, как лыжник Коля!

И в самом деле, спустя пять минут в номер заглянула Нина, затем Инга, затем Мария, затем Катя…

— Чижик отдыхает, у Чижика режим, — отвечали девочки, целомудренно сидевшие за столом и читавшие прессу.

— А вы что здесь делаете?

— А мы готовим для него обзор важнейших событий, — и они показывали газеты, Лиса — «Правду», а Пантера — «Известия».

Пораженные увиденным, остальные отступали.

— Это временный успех, — предупредила Лиса. — Иногда они возвращаются.

— Почти всегда, — уточнила Пантера.

— Кошмар, — заявил я потрясенно.

— Принцев мало, золушек много, обычная история.

Я и сам мог бы додуматься. В нашей прессе, по радио или телевидению, о моей личной жизни не упоминали. Как бы её и нет. Да и западные голоса тоже обходили эту тему стороной. Вот и сложилось впечатление, будто Чижик свободен, как птица.