Ваккури Юха - Цивилизации долины Нигера
— Я направил сюда гонца с распоряжениями. Осуществил ли ты мои приказания в Томбукту? Нет, ты отослал моего вестника обратно и затем помешал привести в исполнение мои распоряжения.
Разве малликой [царь Мали] не правил в Томбукту?
— Да, — ответил шейх, — он правил этим городом.
— Разве в Томбукту не было в те времена кади?
— Да, он был, — ответил Махмуд.
— Лучше ли ты, чем тот кади, или он был лучше тебя?
— Он был лучше меня и более прославлен.
— Мешал ли тот кади властителю Мали осуществлять его власть в Томбукту?
— Нет, этого он не делал.
— Туареги, — продолжал аския, — разве они также не были властителями в Томбукту?
— Да, были.
— И разве в те времена в городе не было кади?
— Да, он был.
— Лучше ли ты, чем тот кади, или тот кади был лучше тебя?
— Он был лучше меня и более знаменит, — сказал шейх.
— Не был ли следующим властителем в Томбукту ши [ши Али]?
— Он действительно был здесь владыкой.
— И разве тогда не было в городе кади?
— Да, он был.
— Был ли он более благочестив, чем ты, или ты более благочестив и знаменит, чем он?
— Вовсе нет, он был более благочестив, чем я, и более талантлив.
— И мешал ли кто-нибудь из тех кади своему властителю осуществлять его распоряжения и делать то, что он хотел, — брать пошлины и налоги?
— Нет, они никогда не препятствовали своим властителям, никогда не ставили преград их желаниям.
— Ну, хорошо, — сказал аския, — почему же ты мешаешь мне и ставишь преграды на моем пути? Почему ты отсылаешь назад людей, которых я послал сюда выполнять мой приказ? Почему ты набрасываешься на них и выгоняешь их из города? Что ты хочешь этим показать и почему ты так действуешь?
На эти слова шейх (да помилует его Аллах!) ответил:
— Ты забыл или только прикидываешься, что забыл, тот день, когда ты пришел ко мне, пал к моим ногам, коснулся моей одежды и сказал: «Я отдаюсь твоему попечению, спаси меня от адского пламени, помоги мне и возьми меня за руку, чтобы я не погиб. Я вверяю себя тебе». Вот почему я прогнал твоих посланцев и отказался повиноваться твоему приказу.
— Я забыл это, клянусь Аллахом! — воскликнул аския. — Но теперь я вспомнил, и ты прав. Во имя Аллаха, ты заслужил награды, поскольку отвратил несчастие. Пусть Аллах считает тебя преградой между адским пламенем и мною! Я прогневил всемогущего, но теперь молю его о милости и возвращаюсь к нему. Сегодня я еще раз вверяю себя тебе и присоединяюсь к тебе. Сохраняй свое место, которое Аллах дал тебе, и всегда охраняй меня!
Хотя аския Мухаммед был ревностным мусульманином и слушал советы ученых мужей, это не мешало ему быть энергичным и решительным властителем: за три с половиной года он так укрепил свое положение, что мог со спокойной душой отправиться в двухлетний хаджж в Мекку. За время правления, длившееся добрых 35 лет, он расширил границы Сонгай по сравнению с прежними и сделал это государство самой большой империей всех времен в Западной Африке.
Аския Мухаммед
Аския Мухаммед, едва придя к власти, начал расширять свое государство. По «Тарих ал-Фатташ», он был властителем Сонгай уже несколько лет, когда завоевал Дьягу. Эта область славилась своими каменщиками, которых там насчитывалось, согласно хронике, пять сотен. Четыре сотни из них аския увел с собой в Гао, а остальных отдал своему брату Омару Комдьяго. По свидетельству хроники, в тот же год аския учредил для Омара особую должность — канфари — второго лица в государстве после царя.
В 1496–1497 гг. брат аскии присоединил к империи Тендирму, где начал строить свою резиденцию. Для этого ему и нужны были те сто каменщиков, которых дал ему аския. Ему не удалось руководить строительными работами, так как через 25 дней гонец аскии позвал Омара Комдьяго к царю. Строительство города, однако, не прекратилось, так как аския послал следить за работами баламу Мухаммеда Корей, он же «светлый Мухаммед», и бенга-фарму Али-Кинданкангайя.
Аския призвал брата, так как решил совершить хаджж. Почему аския Мухаммед пожелал отправиться в Мекку сразу по приходе к власти, вполне понятно: он знал, что удачное путешествие укрепит его положение в государстве. Он не был законным преемником династии, что давало бы ему право на трон. Хаджж дал бы ему бараку — благодать, освящение его власти свыше. Он поднял бы его престиж как в глазах мусульман, так и анимистов.
Аския Мухаммед имел образец для подражания, когда планировал свое паломничество, — мансу Мусу. Он хорошо помнил, как государь Мали с помощью хаджжа укрепил свое положение. Подобно мансе Мусе, аския послал своих сборщиков собирать подати для расходов на путешествие. Но основная часть средств была взята, видимо, из сундуков двора. «Тарих ал-Фатташ» сообщает, что 300 тысяч золотых слитков были накоплены еще во времена ши Али, а во дворце ши Али были закопаны и попрятаны сундуки с несметными богатствами.
Хотя аския Мухаммед и взял за образец хаджж мансы Мали, свита его была значительно меньше. Воинов у него было с собой «только» 800. В их число входили и военачальники, в частности, сын аскии Муса, а также Али Фолен, носитель громкого титула хукокорей-кой, то есть «начальник дворцовых евнухов».[103] Кроме того, в свиту царя входили четыре «светлых» начальника, очевидно туареги, и поддерживавший аскию Мухаммеда во время междоусобной войны баракой Кура бен Муса, а также семь мусульманских ученых, один из которых — автор «Тарих ал-Фатташ» Махмуд Кати.
Согласно арабским хроникам, паломничество прошло успешно: по описаниям, аския вел себя в Мекке как пламенный мусульманин. О его правоверном поведении лучше всего говорит анекдот, связанный с неким мужем, о котором шла молва, будто он владеет несколькими волосками пророка Мухаммеда. Купцы приходили к нему и за соответствующую мзду получали возможность омочить волосы пророка в воде, которая после этого становилась священной. Купцы уносили эту воду и могли ее использовать в благочестивых целях. Аския, подобно другим, пошел к этому человеку и попросил показать ему волосы пророка. Увидев их, аския тут же схватил один из них и проглотил!
Аския купил в Мекке участок земли и построил там дом, в котором встречался с местными знатоками ислама. В Мекке ему поднесли синий тюрбан, который окончательно узаконил его правление: он получил прозвище эль-Хадж, то есть царь, совершивший паломничество. Он получил в Мекке также почетные титулы имама и халифа и стал, таким образом, амир-аль-муминином, или «повелителем верующих».[104] Так, с помощью хаджжа он объединил в своей особе власть светскую и власть духовную. В Каире аския Мухаммед, говорят, посещал гадателей, чтобы узнать судьбу своего государства. Предсказатели намекали, что для Томбукту особенно опасным может оказаться голод. Дженне в свою очередь может быть уничтожен потопом, который сметет все и вся. Мрачные предсказания, видимо, не омрачили души аскии: «Тарих ал-Фатташ» рассказывает, что следом царь услышал и множество более приятных предреканий.[105]
Предсказателем гибели Дженне был Сиди Мухаммед бен Абделькерим, он же ал-Магили, у которого была репутация фанатичного мусульманского ученого. По данным хроники, позже он побывал в Гао и, несомненно, пытался навязать аскии свои крайние религиозные идеи. Это, очевидно, не удалось, поскольку вообще мусульманство аскии было умеренным. Говорят, что за все время правления он лишь однажды повел религиозную войну — джихад. Это произошло сразу после хаджжа, или в 1498 г. Согласно законам джихада, до открытого сражения аския призвал врага, которым был, как и для многих других западносудан-ских правителей, моси-кой, перейти в ислам. Этот призыв был формальностью: моси веками успешно противостояли распространению ислама, и у них не было никакого основания менять свою позицию и теперь. Ответ короля моси, как рассказывается, раздражил аскию. Это было неудивительно, так как моси-кой, как утверждают, ответил посланцу Сонгай, что, прежде чем дать окончательный ответ, он должен посоветоваться со своими богами!
После бесплодных переговоров последовало сражение, в котором аския одержал победу. Говорят, он взял так много пленных, что для них пришлось построить в Гао целый квартал. Но основная задача-обращение моей в ислам-достигнута не была, если исключить новообращенных пленников, в искренности которых следует усомниться.[106]
В то же самое время, в 1498–1499 гг., аския Мухаммед назначил в Томбукту нового кади — Махмуда бен Омара, который сменил на этом посту кади Хабиба, назначенного еще ши Али. Как показывает приведенная выше беседа между новым кади и аскией, у мусульманского судьи в Томбукту было в то время прочное положение. Наряду с кади к мусульманской верхушке Томбукту принадлежала целая группа влиятельнейших советников, власть которых не поддавалась контролю. Хроники упоминают среди них мори Салиха Дьявару, который дружил с братом аскии Омаром Комдьяго.[107] Из других мусульманских вельмож ближайшими советниками царя были мори Мухаммед Хаугаро, альфа Мухаммед Туле, который был в свое время послом аскии к ши Баро, а также Гао-Закария; все они принадлежали к свите аскии во время хаджжа.
