Джонатан Филипс - Четвертый крестовый поход
Скорости по сегодняшним меркам были невысоки. На путешествие из Венеции до Акры (1800 миль пути), если все шло благополучно, уходило от четырех до шести недель. Обычно после плавания по Адриатике главными пунктами захода судов были Крит, затем Родос, бухта Анталии на юге Малой Азии, Лимасол на Кипре, побережье Леванта близ Бейрута, затем уже сама Акра. За каждым кораблем буксировались две или три небольших гребных лодки, с помощью которых устанавливалась связь с берегом, чтобы пополнить запасы пресной воды. Таким образом, большой «круглый» корабль, тянущий за собой несколько «отпрысков», в движении чем-то напоминал утку с выводком утят.
Транспортировка по морю лошадей была занятием опасным и трудным.[174] Лошади были необходимы, чтобы рыцари могли сеять страх своим видом. Они являлись весьма дорогостоящим знаком принадлежности к военной элите. Корабли для перевозки лошадей, называвшиеся тарида, скорее всего, брали на борт до тридцати животных. Каждую лошадь нужно было подвесить на стропах, чтобы при резких движениях корабля она не потеряла равновесия и не получила повреждений. На судне приходилось держать огромный запас фуража и воды. Необходимо было чистить стойла и выбрасывать навоз за борт. Животных перевозили в нижнем трюме, боковой вход в который при полной загрузке судна оказывался ниже уровня воды. Когда корабль подходил к берегу, этот вход можно было открыть только после частичной разгрузки. Обычно к этому моменту всадники уже сидели на оседланных лошадях в полном вооружении. Покинув судно по специальному пандусу, они зачастую оказывались прямо в середине боя.
При том количестве рыцарей, которое предполагали набрать крестоносцы, развертывание ударных частей в сражение прямо с моря дало бы христианским армиям значительное преимущество, которое можно было бы использовать для создания решительного тактического превосходства. Перевозка четырех с половиной тысяч лошадей крестоносцев потребовала бы примерно ста пятидесяти кораблей. Но такие суда шли в основном на веслах. Таким образом, для движения каждого корабля понадобилось бы около ста человек плюс еще тридцать в составе палубной команды — что в общем итоге задействовало бы в кампании еще 19 500 венецианцев.
Наконец, существовал еще и венецианский флот численностью в пятьдесят боевых галер под руководством окрашенного в багрянец корабля дожа. Здесь также требовалось около ста гребцов на каждый корабль, не считая команды из солдат, офицеров и моряков. Галеры имели примерно 125 футов в длину, но лишь около 12 футов в ширину (сравните соотношение ширины и длины, которое у галер составляло 1:10, а у «круглых» кораблей 1:3). Максимальная высота носа у галер составляла 14 футов, средняя — 11 футов. Гребцы обычно работали, сидя на скамейках попарно, а весла достигали 22 футов в длину.
Идя только на веслах, галера могла делать примерно три морских мили в час днем — но, в отличие от парусных судов, галеры вынуждены были останавливаться ночью для отдыха. Другая проблема состояла в том, что галеры имели очень низкие борта, чтобы наиболее эффективно использовать весла. Однако это приводило к тому, что в открытом море при сильном волнении их сразу же начинало заливать, а также возникали сложности с креном при быстром повороте. Кроме того, галерам также приходилось нести большой объем пресной воды — из расчета около галлона{16} в день на человека, чтобы команда могла получать достаточное количество воды в летнюю жару.
Несмотря на все эти недостатки, галеры были основным ударным орудием средневековых флотов Средиземноморья, и на коротких рывках их гребцы могли достигать скорости в десять узлов. Основным оружием галеры был заостренный окованный металлом выступ на носу, выше уровня воды — в отличие от таранов римских галер, расположенных ниже поверхности моря. Он был предназначен для нанесения повреждений веслам вражеских галер. Такой выступ ломал весла, прежде чем солдаты, используя абордажные крюки и веревки, сцеплялись с противником борт о борт и атаковали вражеское судно. Галеры были необходимы для подавления любого морского сопротивления, которое мусульмане могли оказать крестоносцам. Во многих случаях в прошлом, например, при осаде Тира (1124) и Акры (1191), морские победы сыграли существенную роль в последующих успехах на суше. В начале XIII века возрождавшийся египетский флот обладал некоторым количеством боевых галер» Следовательно, крестоносцам было необходимо получить возможность вступать с ними в бой и побеждать их.[175]
По приведенным приблизительным оценкам видно, что венецианцам, чтобы управлять оговоренным в контракте флотом, нужно было задействовать не менее 30 000 человек — что, вероятно, составляло около половины взрослого населения самого города. Судя по всему, тысячи моряков с берегов Адриатического моря решили присоединиться к крестовому походу, когда венецианцы стали предпринимать шаги по выполнению своих обязательств.
Тем временем, двигаясь на север, Виллардуэн вез известие об успешном завершении переговоров. Он наверняка; интересовался, как проходит набор в армию крестоносцев, и кто из знатных людей предполагает присоединиться к экспедиции. На перевале через гору Денис в Северной Италии он случайно встретился с Вальтером Бриенским, видным французским ноблем, принявшим крест вместе с самим Виллардуэном и графом Тибо Шампанским. Вальтер направлялся в Апулию на юге Италии, чтобы восстановить там права владения землями, принадлежащими его новой супруге, происходившей из сицилийского королевского дома. Вместе со спутниками он выразил восхищение достижениями Виллардуэна и пообещал присоединиться к армии в Венеции, как только закончит дела на юге. Маршал продолжил свое путешествие в добром расположении духа. Он еще не знал, что крестовый поход скоро столкнется с первым трагическим препятствием.[176]
ГЛАВА 5
«Увы, любовь моя, сколь скорбная разлука предстоит мне!»
Достигнув южной части графства Шампань в мае 1201 года, Виллардуэн услышал печальные известия. Его господин Тибо Шампанский, один из трех лидеров крестового похода, был серьезно болен и находился в городе Труа. Когда Жоффруа прибыл, граф чувствовал себя плохо, однако очень обрадовался, услышав о договоре с Венецией. Нам неизвестно, чем был болен Тибо, но добрые вести воодушевили его достаточно, чтобы он смог сесть на коня, чего не делал уже несколько недель. К сожалению, этот порыв был непродолжителен и вскоре окончательно иссяк. Болезнь Тибо была тем более некстати, что его жена Бланш находилась на девятом месяце беременности.
Граф понимал, что его дни сочтены, и отдал последние распоряжения. По данным, приведенным Робером де Клари, он собрал 50 000 ливров, часть которых была получена от еврейской общины Шампани. Евреи были традиционным источником денег для крестовых походов. Они обладали достаточным благосостоянием, полученным зачастую благодаря ростовщичеству — выдаче денежных займов под проценты, которое глубоко осуждалось католической церковью. В XII веке экономика Западной Европы быстро развивалась, и это привело к возникновению ряда моральных проблем. Должен ли христианин вообще стремиться к получению выгоды? Можно ли получать выгоду (проценты с займа), не производя никакой видимости работы? Священнослужители сетовали на смертные грехи алчности и обмана, и приравнивали ростовщичество к воровству.
Одной из причин отрицательного отношения к ростовщикам стало то, что они фактически продавали время: чем на больший срок брались деньги, тем выше были выплачиваемые проценты. Но ведь время было не их, оно принадлежало Богу. Книга Псалмов говорит о благочестивом человеке, «кто серебра своего не отдает в рост» (Пс. 14:5). Второзаконие требовало: «Не отдавай в рост брату твоему ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что можно отдавать вроет; иноземцу отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост, чтобы Господь Бог твой благословил тебя во всем, что делается руками твоими, на земле, в которую ты идешь, чтобы овладеть ею»{17} (Втор. 23:19–20).[177]
Евреи, считавшие себя вне этих указаний, были крупнейшими ростовщиками, создавая основу процветания экономики. Но большинству жителей Западной Европы казалось, что евреи отягощены мрачным наследием убийц Христа, делавшим их весьма подходящим объектом для священной войны. В 1096 году лишенная всякой дисциплины толпа участников крестового похода бедноты (иногда также называемого Крестьянским) жестоко разгромила еврейские общины в Рейнских землях, убив многих евреев. Спустя пятьдесят лет Второй крестовый поход спровоцировал новый всплеск антисемитизма в тех же землях. Проще говоря, возникло мнение, что, если крестовый поход имеет своей целью истребить неверных, то не следует ли начать с родины, очистив христианские земли от нечестивцев? В 1146 году Петр Достопочтенный, настоятель из Клюни, писал: «Зачем нам преследовать врагов христианской веры в отдаленных землях, когда неподалеку от нас существуют низкие богохульники, куда худшие любых сарацин, а именно евреи. Они живут среди нас, богохульствуют, поносят и оскорбляют Христа и христианские святыни совершенно свободно, надменно и безнаказанно».[178] В Библии утверждается, что евреев не следует убивать, с тем чтобы они могли понести наказание на земле и в конечном итоге спастись. В том же году, когда Петр писал эти слова, аббат Бернар Клервоский вопрошал: «Разве не лучшим достижением Церкви станет убедить и обратить евреев, нежели предать их мечу?»[179] Взгляды Бернара возобладали, и он многое сделал, чтобы остановить преследования евреев.
