Александр Архиповец - Вальс Бостон
Вверху раздалось едва слышное курлыканье. Поднял голову. Высоко в небе – журавлиный ключ. Да и не ключ вовсе! Один журавлик сбоку и пять в ряд. Неужто и для них Мать-Земля стала злее мачехи? В детстве, помню, все было по-иному. Летел ключ за ключом. Птиц было не счесть.
А курлыканье! Весной радостное и счастливое, осенью – грустное, прощальное, но всякий раз неимоверно родное и прекрасное. С ним, с теплыми шершавыми губами матери, с белыми благоухающими ландышами да рассветной трелью соловья – в сердце поселилось понятие Родина. А "они" – "уродина"!
Неспешно вернулся к машине, что, словно прирученный зверь, ожидала, приготовившись к прыжку.
"Водитель-консультант после моего "бенефиса" на кладбище и вовсе приуныл. Похоже, я таки здорово его "достал". Интересно, каким был его бывший шеф?"
– Константин, расскажи мне о Фарадее? Каким он был? Высоким? Низким? Грубым? Злым? Жестким или добрым?
Константин вздрогнул, бросил тоскливо-затравленный взгляд. Душевная мука!… Но всего лишь на мгновение, дальше вновь напускное безразличие.
– Шеф, я Вам уже говорил… Ничего не помню. Эту часть памяти при допросах… удалили. А с ней – двадцать лет жизни! Забрал "Mercedes" на стоянке возле "Палаццо"… Все! Вспоминать больше нечего. Жутко болит голова. Да и незачем.
"Вот тебе и весь сказ! Нужно оставить Константина в покое".
При въезде в Зону перехода вновь не ощутил. Выйдя из машины, отметил, насколько здесь теплее.
У двери – очаровательно улыбающаяся Маргарита. Но взгляд тревожный.
– Марго, что-то случилось?
– У нас гостья, господин.
– Я никого не приглашал!
– Зона – Ваш дом и чужих не пропустит. Но для избранных – гостиная доступна.
– Только гостиная?
– Да, и только для избранных!
– И кто эти избранные?
– Те, кто могут войти без приглашения.
Круг замкнулся.
– Хорошо, сейчас поглядим.
Гостиная удивила: цвет лазури сменился на свежую зелень. Появилась мягкая мебель: велюровый диван, два кресла, ореховый журнальный столик, на нем хрустальный графин и два фужера удлиненной формы. Под потолком цветным стеклом мерцала люстра. Прежними остались лишь серый с красными прожилками мраморный камин и медные ворота, да еще экзотические фигурки животных. Мой двойник смотрел с портрета, словно предупреждая: "Мол, держи, браток, с гостями ухо востро!"
Дама сидела ко мне вполоборота. Аккуратная короткая стрижка, крашенные в золотистый цвет волосы. Медленно обернулась – бледное с легкой желтизной лицо, знакомые до боли черты.
"Марина! Как? Откуда? Почему? Константин сказал, что работает за границей. Она избранная?" – галопом скакали мысли.
Тонкие сжатые губы, чуть курносый носик, глаза…
"Все! Не она! Глаза не ее! Маскарад! Но ведь знали же! Знали! Не случайно… Не постеснялись покопаться в грязном белье".
В душе поднялась волна раздражения и злости.
– Чем обязан? – прошипел, подходя к столику.
Меня пронзил насмешливый взгляд зеленовато-золотистых глаз.
– Как мило! Искренние эмоции… огонь в глазах… Люблю только что обращенных. Будто свежим ветерком пахнуло. Ну… не хмурься, злючка! Это что-то вроде детской прививки. Не-приятно, однако для будущего полезно. Фарадей был добрее.
"Смотри, знакома с Фарадеем. И, наверно, знает много такого, о чем я и не подозреваю. И, скорее всего, никогда не узнаю. Играет, словно с малым, пушистым котенком".
– Простите, но Вы приняли обличье некогда близкого мне человека.
– Да полноте! Этот человек никогда близок Вам не был. Признайтесь! Ведь так?
"Несомненно, гостья права. Мы с Мариной так и не смогли понять друг друга. Пережили массу взаимных обид и унижений. Собирали, копили их, как ростовщик золотые монеты. Привычка терпеть породила неприязнь, а потом и ненависть с ее стороны. А с моей? Наверное, горькую обиду! Теперь я прекрасно понимаю бессмысленность перенесенных мучений. Терпеть, ждать милости и надеяться – путь, ведущий в тупик безысходности. Прямо в когти "мохнатого паука", всегда готового пустить в ход ядовитое жало".
– Верно, никогда не была. Ну и что? Это все равно не дает вам права…
– Во-первых, лишь простенькая маска. Глаза-то мои. Вы сразу догадались. Во-вторых, каждый из нас вправе принимать любые обличья… кроме одного. Возможно, вам пока трудно понять, но со временем,… если очень повезет…
И вновь насмешливый взгляд.
– Вы ко мне в гости… или по делу?
– По делу, и познакомиться интересно. Вот приглашение привезла на ежегодный осенний бал-маскарад у Цезаря. Со-стоится он завтра, ровно в полночь. Опаздывать не советую! Костюмчик подберите… и гордыню поумерьте. Она не только опасна, но и смешна.
На журнальный столик тяжело легла игральная карта "рубашкой" кверху, сделанная из червонного золота, она сверкала и переливалась, завораживала узором. На ней проступил выгравированный профиль – лик Цезаря с лавровым венком на голове.
Я смотрел на карту, как завороженный. Когда оторвал от нее взгляд, моей гостьи уже и след простыл. Остался лишь запах расцветающих ранним утром роз да еще чувство неудовлетворенности.
"Зря я не сдержался! Так всегда – сначала нахамишь, а потом жалеешь. Подумаешь, явилась в личине Марины. Да хоть черта лысого! Лишь бы рассказала да посоветовала… Какой костюм надеть, где взять, куда ехать… А так осталось уравнение с одними неизвестными. Поди угадай… Сам виноват!"
Прикоснулся к карте – теплая, словно живая. Аккуратно перевернул. Валет пик, одетый в черный бархатный костюм и красный берет со страусиным пером. Юноша, державший под уздцы двух оседланных арабских скакунов, словно приглашал в дорогу. "Уж не на них ли поедем?"
Саркастически хмыкнув, перевернул карту обратно. Откинув голову, закрыл глаза. Похоже, и тут мне скучать не придется. Чувствую, как пружина сжимается… "Прямо, как у Булгакова – на бал Сатаны. Мог ли подумать, представить? Сумасшествие или реальность? И в качестве кого? Жертвенного барана? Шута? Во всяком случае, не Маргариты".
Облизал пересохшие губы.
– Господин, не помешала? Мне показалось, что Вы звали.
Маргарита! Моя красавица Марго… Встревоженное лицо, участливый взгляд черных глаз, сияние сапфиров и уже привычный запах сирени.
– Нет, Марго! Разве ты можешь помешать? Давно я тут?
– Больше трех часов. Уже вечер. Ужинать будете?
– Нет, пока не хочу. Пойду в спальню. Ты поднимешься?
– Сочту за честь, господин.
Снял костюм, наскоро принял горячий душ и почистил зубы, развалился на кровати.
Сегодняшний день пронесся мгновенно. Полный событий и новостей, оставил двоякое впечатление, а еще больше неизвестности. Зато вечер обещал быть весьма приятным.
Вальс-бостон
Задумавшись, не сразу заметил происходившие вокруг перемены. Спальня преобразилась, окрасилась в золотые и багровые тона. Лишь теперь обратил внимание на хрустальную люстру, сиявшую, искрившуюся золотыми огнями. Медленно вращаясь, она отбрасывала на стены бегущие один за другим блики. В воздухе, очевидно созданные с помощью голо-графии, печально кружились и падали на пол желтые и красные листья. Вдруг легкий порыв ветерка подхватил их и, шурша, завертел в вальсе. Легкий запах дымка и грибного леса наполнил комнату.
Знакомая мелодия, знакомый голос… Светлая грусть, печаль и доброта…
На ковре из желтых листьев
В платьице простом,
Из подаренного ветром крепдешина,
Танцевала в подворотне осень вальс-бостон,
Отлетал теплый день и хрипло пел саксофон…
Сама "королева Осень" в полупрозрачных вуалях с венком из желтых листьев на голове, босая, кружилась предо мной в волшебном танце. Я без труда угадывал изгибы ее тела: тонкую талию, округлость бедер и ягодиц, чуть вздрагивающий в такт движений божественный бюст. Игривый ветерок то и дело шаловливо приподнимал призрачные покровы, оголяя человеческую плоть и небольшой татуаж масти пик под пупком.
И со всей округи люди приходили к нам,
И со всех окрестных крыш слетались птицы,
Танцовщице золотой захлопав крыльями,
Как давно, как давно звучала музыка там…
Среди листьев появились птицы, вившиеся над Маргаритой, аплодируя ей крыльями. Они-то и унесли одну из немногих вуалей.
Как часто вижу я сон, мой удивительный сон,
В котором осень нам танцует вальс-бостон.
Там листья падают вниз, пластинки крутится диск,
Не уходи, побудь со мной, ты мой каприз.
Как часто вижу я сон, мой удивительный сон,
В котором осень нам танцует вальс-бостон…
"Прекрасный, удивительный сон! Нет, прошу тебя, не уходи! Побудь со мной, ты мой каприз! Мне так холодно и одиноко! Словно я бездушный зомби, словно живое сердце больше не бьется! С тобой я забудусь пусть на мгновенье, на час, на ночь…"
Исчезла еще одна вуаль. Скоро "Осень" останется во всей своей истинной нагой красоте.
