Юрий Волошин - Зеленые холмы Винланда
Ответ дал ветер – задувал все сильнее и к ночи достиг почти штормового. Кнорр понесло на юго-запад. Ну, значит, так и суждено.
Утром море сверкало мириадами бликов. Ветер стихал, но волны все еще гуляли огромные, и качка не унималась. Подняли парус, качать стало меньше. Судно с грохотом перескакивало с волны на волну, сотрясаясь корпусом.
– Хватит! – решил Торд. – Идем к берегу!
Переложили руль, и кнорр грузно зашлепал по волнам на запад.
Белян вперял глаза в синюю даль, торопясь увидеть землю. Он готов был лететь к ней на крыльях, но их нет, и приходилось взывать к богам, торопить их.
Боги вняли… Показавшийся берег был пологим, очень похожим на прежний, оставленный. Это почему-то вселило надежду на удачу.
– Вот в эту бухту и зайдем, – указал Торд на врезавшийся в сушу залив. – Кажется, и речка там есть. Место вполне подходящее. Правь, Гест.
Да, речка была. Вливалась в море, разбившись на мелкие рукава, образовав лабиринт островков, покрытых травой и низким кустарником. Здесь и бросили якорь. Левый берег слегка заболочен. Высадились на высоком правом, где лес подступал к берегу не так близко.
Выгрузили больных и раненых, соорудили легкие срубы из тонких жердей. Тут же наметили охотничью команду. Мясо кончалось, а выздоравливающие требовали пищи, свежей и здоровой.
– Э, да тут лучше, чем на старом месте! – радовался Белян.
Берег уходил на запад волнистой равниной с редкими обрывистыми холмами, сплошь покрытыми лесом. Было тепло, а то и жарко. Многие разделись догола, подставив исскучавшиеся бледные тела солнцу. Солнце палило. Кинулись к речке, забарахтались, заплескались, смывая застарелую соль. Что еще надобно для полноценного отдыха!
* * *
Для полноценного отдыха надобно брюхо набить. А тут и было чем. Охота знатная!
– Да на таких харчах все наши больные станут настоящими воинами! – хвастался добытой дичью Сивел. – Благодать!
– И уходить не хочется, – мечтательно говорил Белян.
– Так оставайся! – вроде бы поддевал, а вроде бы и не поддевал Ленок. – Знакомься со склерингами накоротке, бери жену и живи себе в удовольствие!
– Одному плохо.
– А ты нас уговори, Белян. Да других прихвати. Тут свобода! Никого над тобой нет! – Ленок блаженно распростер руки, словно желая охватить весь мир.
– Это слова. Не так-то просто начинать все сначала.
– А что, у тебя есть уже середина? Что-то не видал. У нас всю нашу жизнь только и было, что начало, а до середины нам не приходилось добираться. До конца – это легко, а вот до середины…
– И что ты за середину считаешь, Ленок?
– Да вот хотя бы Новгород родимый! Когда еще туда вернемся? Да и вернемся ли? Все одно никто больше не ждет. Отвыкли за это время.
– Но-но! – вскинулся Сивел. – Ишь, отвыкли!
– А что? Не так? Мало нашего брата по миру мается? Живут ведь. А те, что на Двину ушли? Тоже далеко, а ничего, живут.
– Сравнил. То наши земли, а тут чьи?
– Стали наши. Так и здесь люди будут брать пустые, и считать их своими. После будут говорить, как о коренных своих. Завсегда так.
Ну, где-то так. Две недели здесь пробыли, и уже вроде свое, родное… За те две недели, что моряки пробыли на берегу, раненые окрепли. Орм стал слегка ходить, прихрамывая и опираясь на костыль. Старица Берит прочно завоевала уважение. Живи и радуйся.
* * *
Большой отряд под водительством Беляна ушел на охоту. Дня на три. К троим новгородцам добавили шестерых исландцев, лучше всех владевших луком. Три да шесть – девять. Много – не мало. Больше мяса добудут, и тащить до лагеря сообща легче. Да и… если вдруг на склерингов наткнутся ненароком, на душе поспокойней будет – все-таки не двое-трое, девять их. Попадались, попадались изредка старые кострища и следы стоянок, давно брошенных и заросших травой.
– Бродят тут склеринги, бродят, – констатировал очевидное наблюдательный Ленок, кивая на очередное кострище, едва различимое в траве.
– Чтоб такие земли да без людей! – рассудительно кивал Белян, соглашаясь. – Зря земля пустовать не должна, грех.
– И почему их называют склеринги? Разве они маленькие, разве карлики? Нет же. А им, поди, обидно.
– Да начхать им, как мы их называем. Нас-то они тоже, небось, кличут не богами солнца, а как-то… иначе. И нам ведь тоже начхать. Пустое, – окорачивал Белян.
– А все ж какие тут племена? Интересно бы глянуть!
– Как нападут, так не до интереса будет, – вроде подшучивал Сивел, но держался настороже. В каждой шутке – доля истины.
– А мы не станем с ними враждовать. Мы ж не Аульв какой! – отпарировал Ленок. – Подружимся, породнимся, гляди – и заживем.
– Кстати, об Аульве… – загодя помрачнел Белян.
И то! Третий день на исходе. Настреляли дичи достаточно. Непуганые олени подпускали шагов на десять…
– Что – об Аульве, братка?
– Да так, братка… Посмотрим… С рассветом в обратный путь. И хорошо бы пошибче, пошибче.
– Тяжеленько нам придется, – заценил Ленок, окидывая взглядом добытое.
– Ничо! Дорога знакомая уже и чуть проторенная. Шесть оленей без шкур доволочем. Своя ноша не тянет, – ответил Белян. – Берусь тащить на себе целого. Смастерим носилки из жердей…
* * *
К полудню следующего дня вышли на береговой уступ, от которого до моря оставалось не более полутора миль.
– Вот и дома, можно считать, – Белян свалил своего оленя в траву. – Передохнем малость, и дальше потопаем.
Усталые, разопревшие люди с наслаждением повалились в густую пряную траву, напоенную жужжанием пчел и шмелей, запахами цветов и земли.
Малость обернулась такой малой малостью, что и не отдых вовсе…
Из кустов от лагеря к ним вдруг выскочил Ньял. Глаза у юнца были дикие, дрожал зайцем.
– Ньял? Что?! Ньял?!
– Вс-с-се… – застучал зубами юнец. – Все пропали! Один я остался!
– Говори толком! – Белян встряхнул его за плечи. – Ну?
– На другой день, как вы ушли, неожиданно появился корабль Аульва.
– Ох-е! – схватился за голову Белян. – Так и знал! Так и знал!
– Они с ночи нас обнаружили и подкрадывались до утра. Мы не успели подняться, как на нас навалились.
– А ты как же? Почему остался жив?
– Меня старица Берит еще до восхода потащила в лес за травами. Сама побаивалась, а мы еще с вечера договорились.
– Да видел ты хоть, как все произошло?
– Мы по кустам с ней бродили. Шагах в двухстах от лагеря. Тут вдруг крики… Мы подумали, что напали склеринги. Подкрались к опушке, и тогда все стало видно. Не склеринги…
– И что, всех побили?
– Всех! До единого… Потом, когда Аульв со товарищи отплыл, мы спустились… Нашли Геста. Он еще дышал, но нынче и он умер. Даже старица Берит не помогла…
– И ты… – мгновенно взъярившийся Сивел обвиняюще ткнул указующим пальцем в грудь юнца, – ты спокойно смотрел, как убивают твоих товарищей?!
– Охолони, братка! – остановил Белян. – Что он мог сделать? Один и без оружия? Сам бы и лег с остальными. – Белян оттеснил горячего Сивела от Ньяла. – Когда они убрались, Ньял?
– На рассвете. Сожгли наше судно… Хотели вас дожидаться, но Аульв настоял на отплытии.
Я слушал, затаившись в кустах.
– Аульв настоял! – воздел руки к небу Сивел. – Был трусом, им и остался! Скопец вонючий!
– А старица? – допытывался Белян.
– Все молилась и пряталась. Да меня удерживала возле себя. Боялась, что я брошусь в лагерь, и ее тогда тоже найдут и убьют.
– И не искали?
– Искали, да мы заранее ушли подальше. Спрятались в дупле.
– Эх, теперь и не отомстишь! – в сердцах воскликнул Сивел. – Судно сожгли, трусы!
– Я за одного отомстил… – тихо произнес Ньял.
– Как же?
– Один отошел по нужде, а я выглядывал, сидя в кустах. Вот и всадил ему нож между лопаток.
– И то молодец!
– Так его и еще одного из ихних хоронили тут на берегу. Там крест стоит, увидите. Обрядили во все доспехи, с оружием. Пели грустно.
– А наших? Наших хотя бы тоже захоронили?
– Нет… Там… лежат…
– Что ж, люди, – с тяжким вздохом поднялся Белян, – пойдем на берег. Большая работа нам предстоит. Печальная работа. До темноты и то не управиться. Нас теперь мало…
– Ну, Аульв! – просипел Сивел в безграничной ярости. – Отомстил все же! Нюхом нас выискал, будь проклято его потомство!
– Пустое проклятье, – понуро, но все же пошутил Ленок. – Чего-чего, а потомства у него не будет.
– Но и наших никого уже тоже нет, Ленок.
– Что да, то да…
Они спустились в разоренный лагерь и увидели… Лучше бы они этого не видели. Мертво и недвижимо, все сплошь мертво и недвижимо. Единственное, что двигалось в той страшной картине, – сгорбленная старица Берит, ковыляющая от тела к телу. Но ее недюжинные способности лекарки здесь были зряшны…
Часть вторая
1
Сколько пальцев на руках, столько их осталось. Новгородцы – Белян с Сивелом да Ленок. Ньял – из давних знакомцев. И шестеро исландцев – тоже, конечно, знакомцев, но постольку поскольку. Все они ранее были вне ближнего круга, в который входили Орм, Торд, Веф, Гест…
