Виталий Каплан - Юг там, где солнце
— Ну вот, дети, — обернулся я к извивающимся в пыли шпанятам, — вы сами выбрали способ передвижения. Так что передвигайтесь, и побыстрее, потому что я могу и рассердиться.
Как ни странно, эти гопнички местного разлива оказались весьма сообразительны. Шкетёнок — тот смылся мгновенно, унося на обтянутом выцветшими трениками заду отпечаток моей кроссовки. Впрочем, он ломанулся не столь уж далеко — вон, выглядывает из-за соснового ствола, ожидая решения старших.
Старшие решили организованно отступить. Сделали они это неохотно, с натугой, бормоча в мой адрес кровавые угрозы. Но всё же догадались, что ожидало их в ином случае. Наверняка где-то у кого-то сохранился ещё телевизор с видеоприставкой, насмотрелись подпольных фильмов с единоборствами и непотребствами. Местная полиция, ясное дело, не чешется. Вроде бы как не такое уж и страшное нарушение. Хотя, между прочим, за подобные дела можно по закону и годик исправительного труда схлопотать. «Хранение, употребление и извлечение доходов из предметов разлагающей секулярной культуры», статья пятьсот восемьдесят вторая.
Ладно, в течение ближайшего получаса побитые отроки явно не успеют собрать народное ополчение. Можно не напрягаться. Я повернулся к мальчишке. Тот, ещё не отлепившись от забора, смотрел на меня тревожно-восхищёнными глазами.
— Ловко вы их, — протяжно выдохнул он, подбираясь поближе. — Это как называется, джиу-джитсу, да?
— Это называется жизненный опыт. Ну, и некоторая наглость. Которую также называют вторым счастьем. Те, кому с первым не повезло. Впрочем, этих юношей я бы серьёзными противниками не назвал. Силы с такими не нужно, только некоторое знание механики. Ты бы и сам, между прочим, мог бы отмахаться. Держали-то они тебя по-идиотски, вырваться из таких захватов как нечего делать.
— Ага, отмахаешься от них, — пацан взглянул на меня точно на скорбного умом. — Всё равно поймают, против них рыпнешься, так Дюха всю свою контору подымет. Никуда от них не денешься, отловят как лягушонка. И начнётся… Они же не просто отлупят, они мучить будут по-всякому.
— А сегодня чего к тебе прискреблись? — участливо спросил я.
— Да так. Думали деньгу сшибить, а у меня только мелочь была, на мороженное.
— Кстати, об этом-то я и забыл, — хлопнул я себя по лбу. — Рановато мы с тобой их отпустили.
— Это вы их отпустили, — уточнил мальчишка, осторожно изучая меня зеленоватыми, в светлых искорках глазами. — А они, Вовец с Шиблой, мне ещё припомнят. Теперь по ихней улице вечером и не пройдёшь, — вздохнул он.
— Да, понимаю. Осложнения во внешней политике, — кивнул я, поправив сбившийся ремень сумки. — Трудно жить, когда всё время боишься. Я вот раньше тоже боялся.
— А потом?
— А потом надоело. Потому что накопился некоторый жизненный опыт. Ну да ладно, что мы всё о грустном? Тебя как звать-то?
— Димка, — охотно сообщил пацан. — А вас? Что-то я вас не помню, вы с лесопилки, да?
— Я вообще не здешний, — пришлось отрекомендоваться и мне. — Проездом у вас в городе, завтра вон Заозёрским поездом убываю. А зовут меня Алексей Юрьевич. Но лучше — просто Лёша.
Что-то дёрнулось в Димкином лице, он как бы случайно отступил от меня на шаг и, судорожно глотнув, спросил:
— Это вы, наверное, у дяди Феди остановились, на Старопетровской, да?
— Так точно, — улыбнулся я. — Быстро у вас тут новости расходятся.
И тут случилось то, что никоим образом не вписывалось в ситуацию. Доверчивый мальчик Дима вдруг выпрямился, плюнул мне под ноги и, отпрыгнув точно ошпаренный заяц, бросился от меня наутёк.
А я замер соляным столбом, тупо глядя на расползающийся по ботинку плевок. Интересно девки пляшут!
Впрочем, торчать на месте я не собирался. Догоню пацана — вот тогда и разберусь в причинах и следствиях.
Он не придумал ничего лучшего, как ломиться напрямую к забору, через кусты. Как знать, может, Димка и удрал бы от радиомонтажника Лёхи, но у поручика Бурьянова как-никак спецподготовка, Плюс к тому же некоторый жизненный опыт.
— И ведь чуть штаны не порвал, — деланно сокрушался я, снимая пацана с забора. — Помимо Шиблы, добавилось бы неприятностей и от мамы. — И локоть вон ободрал, — добавил я, разглядывая пламенеющую царапину. — Да ещё и занозу схватил.
Легконько сдавив левой рукой мальчишкин локоть, я подцепил ногтями едва заметную в загорелой коже щепку и резко выдернул.
— Не трогайте меня, — отчаянно прошипел Димка. Интонации у него были точь-в-точь такие же, как и несколькими минутами раньше, когда он вяло трепыхался в лапах Шиблы с Вовцом.
— Да я тебя и не трогаю, — удивился я. — Скорее уж наоборот. Но тебе не кажется, что наш разговор закончился как-то странно? Надо бы внести ясность, а?
Мальчишка угрюмо молчал.
— Ни с того ни с сего людям под ноги не плюют, — продолжал я, понемногу теряя спокойствие. — А если плюёшься, сделай милость, скажи за что. Иначе не по-мужски выходит. Трусливо это, знаешь ли, смотрится.
— Вы и сами знаете, — буркнул вдруг мальчишка. — Вы же притворяетесь всё, а на самом деле знаете.
— Чего это я знаю? Причины твоих поступков на лбу у тебя, между прочим, не написаны.
— Не врите, вы знаете. Вы же специально сюда приехали, чтобы Мишку заловить.
Ах, Мишку! Картина начала проясняться.
— Какого ещё Мишку? — сделал я, как и положено, круглые глаза.
— А такого! — выкрикнул пацан. — Званцева! Он же из-за вас в полиции сейчас сидит, и все про это знают!
— Ну ладно, — вздохнул я. — Раз уж все знают, в кошки-мышки играть не будем. — Мишка, он что, друг твой?
— Ага, — сумрачно кивнул Димка. — Самый лучший.
— Вот так оно и получается, — вздохнул я. — Сперва вроде как защитил, обидчикам твоим по соплям надавал, а потом выяснилось, что друга задержал. И значит, слюной мне под ноги. Ты вот только скажи, бежал-то зачем? Испугался?
Мальчишка молча кивнул.
— Конечно, мы там, в УЗВ, такие страшные, мы пятиклассников варим, а шестиклассников жарим. Чего боялся? Что тоже арестую?
— Не-а, — мотнул Димка головой. — Что по ушам надаёте.
— Нужны мне твои немытые уши, — только и осталось что горько усмехнуться. — Я тебя в общем-то понимаю. Вроде как за друга вступился. Только вот и ты пойми — я на службе, мне дали приказ — обязан выполнять. А что касается Мишки, то ему ещё повезло, что вовремя на него вышли. Потом всё было бы гораздо хуже. Заметь, для него хуже.
— Я вам не верю, — выдавил Димка, отстраняясь от меня. — Это вы меня просто успокаиваете. А на самом деле…
— Что — на самом деле?
— А… — не ответив, пацан нырнул мне под руку и одним прыжком преодолел забор. На сей раз ему удалось не зацепиться штанами.
— Инквизитор! — раздалось той стороны, и сейчас же послышалась быстрая, с каждой секундой утихающая дробь — кедами об асфальт.
Можно было бы и сейчас догнать его, но зачем? И так всё ясно. Я в любом случае оставался при своём плевке.
И всё-таки я вернулся в парк, и даже попробовал углубиться в творческие искания художника Черницкого, вкупе с его же, художника, интимными проблемами. Назло всему: и опостылевшей жаре, и недавним приключениям, а главное — самому себе.
Но воли моей хватило лишь на три с половиной страницы, после чего я обессиленно захлопнул книгу, убрал её в сумку и поднялся со скамейки. Сидеть в тени не получилось, походить, что ли, по жаре? Подумать. Очень способствует и настроению, и пищеварению.
С последним было всё в порядке — то есть желудок спал, ни в чём не нуждаясь, даже пить и то не хотелось. А настроение… Я не понимал, что творится. Такое чувство, словно дерьма наелся. И зачем я опять оправдываюсь? Вчера — перед Никитичем, сейчас — перед сопливым мальчишкой. Вообще уже ни в какие ворота не лезет. Словно я в чём-то виноват. Осталось только додумать, в чём именно. В том, что я офицер УЗВ? Что выполнил приказ?
И хотя, если разобраться, официально никто мне не приказывал, а только попросили — разницы ни малейшей. А даже будь у меня официальная бумага, за получение коей пришлось бы расписаться в пухлой канцелярской книге — что бы это изменило? В конце концов, так можно дойти и до насмешек над присягой. Но ведь не пустой же она звук! Интересная бы жизнь получилась, если каждый выполнял бы лишь то, что ему нравится. Сперва — пьянящая какими-то невообразимыми перспективами вольница, а после — кровавое безобразие в масштабах страны. Кончиться это могло бы или плохо, или очень плохо. Например, правлением сатанистов. «Потаённая дорога» в качестве предписанной идеологии, кто недоволен — на базальтовый камень жертвенника, а нам, христианам — снова в катакомбы, и оттуда видеть, как взрывают храмы, жгут иконы и богослужебные книги. Да и не отсидеться в катакомбах, не укрыться на лесных хуторах — не та эпоха. Широким потоком бы кто в восточные трудовые лагеря, а кто — в подвалы, к умелым костоломам. Они же, в отличие от нас, цацкаться не будут. Зачем психологические тонкости допроса, когда быстрее и надёжнее — электроток, щипцы, паяльник?
