Игорь Пронин - Наполеон. Книга 1. Путь к славе
— Даю слово, — немного помедлив, согласился Дюпон. — Жди, сейчас Баррас напишет записку. И не пытайся сбежать: внизу мои стрелки.
Остужеву оставалось только в бессилии сжимать и разжимать кулаки. Он понимал, что переубедить Дюпона не удастся, лев слишком важная фигура. Договор заключен, и Колиньи переживет эту ночь.
— Спрячься, ты не должен попасться на глаза ни Колиньи, ни Бонапарту, — распорядился Дюпон и прошел в кабинет Барраса.
Первый человек во Франции смотрел на него, как нашкодивший школьник.
— Мсье Дюпон, если бы я знал, что этот каналья вам нужен, я бы непременно…
— Помолчи… — Дюпон сел в его кресло и потер виски. — Вызывай сюда генерала Бонапарта, немедленно. А как явится, пусть идет сюда вместе с конвоем. Пусть заводит в дом солдат, сколько захочет, чтобы он чувствовал себя, как дома. Или как в казарме, наверное, надо сказать. Вопросов лишних не задавай. Тебе лучше не знать, что здесь произойдет.
Приблизительно через полтора часа Бонапарт прибыл. Как и предсказывал Колиньи, с собой он привел роту конных гвардейцев, которые сразу взяли под контроль стратегически важные точки двора и дома, оттеснив в сторону охрану Барраса. Оказавшись в кабинете, генерал поклонился Баррасу, Дюпону, потом вопросительно посмотрел на хозяина.
— А господин Баррас сейчас уйдет, — сказал Дюпон. — У меня разговор к вам, мсье, и это будет один из самых важных разговоров в вашей жизни.
Бонапарт повел бровями, но не возразил. Баррас, униженно втянув голову в плечи, оставил их одних.
— Надеюсь, это не слишком длинный разговор? — спросил Бонапарт. — Мне до заседания Конвента надо еще переделать кучу дел.
— Ночью? — удивился Дюпон. — Впрочем, меня это не касается. Как вы знаете, однажды к вам в руки попал некий предмет. Фигурка из серебристого металла. Кстати, что это была за фигурка?
Прежде чем ответить, Бонапарт с полминуты размышлял.
— Я понимаю, о чем вы говорите. Но рассказывать о чем- либо вам не собираюсь.
— Она и сейчас с вами, эта фигурка, — задумчиво сказал Дюпон, глядя в глаза генерала.
— Надеюсь, у вас хватит ума не пытаться ее отнять? — с вызовом спросил Бонапарт. — Конвой за дверью, и я готов арестовать вас в любой момент.
— Нет, — улыбнулся Дюпон. — Я хочу не забрать, а дать вам кое-что. Правда, вещица не у меня, она пока у другого человека. Мы сейчас пройдем к нему в спальню — он ранен — и поговорим втроем. Вы ведь не откажетесь от еще одного предмета?
— А что, если он принесет мне вред? — резко спросил Бонапарт. — Меня пугает ваша щедрость, мсье! И я начинаю думать, что мне проще арестовать и вас, и этого раненого человека, чтобы потом как следует допросить!
— Давайте пока просто поговорим, Бонапарт, — доверительным тоном произнес Дюпон. — Арестовать нас вы всегда успеете. Идемте. Я хотел еще сказать вам, чтобы вы не спешили никому верить… Но вижу, это будет лишним. Идемте, и вы все поймете.
Бонапарт нехотя согласился. Колиньи открыл дверь сразу, так как разобрал свою баррикаду заранее. Генерал кивнул офицеру, и несколько солдат ворвались в комнату, чтобы изъять все оружие. Только после этого Бонапарт вошел туда. Они разговаривали за закрытой дверью около получаса, после чего быстро все схватывающий гость попросил минуту на раздумье. Он встал у окна, сложив руки за спиной. Когда прошла ровно минута, он повернулся к собеседникам.
— Я так понимаю, мсье, что вы зашли в тупик и предлагаете мне взять предмет как бы на хранение. На хранение от вас обоих. Что ж, я согласен. Надеюсь, вы понимаете, что хранить я его буду бережно и очень долго.
— Боюсь, нам придется рискнуть, — протянул Колиньи, бросив тревожный взгляд на Дюпона.
— А вы уже рискнули, мсье Колиньи. — Бонапарт прошелся по комнате. — Ситуация полностью под моим контролем, и предложение уже сделано. Я согласился, и даже если вы станете возражать, я это сделаю. Вы не сказали мне одного: что за сила у этого льва?
И Дюпон, и Колиньи промолчали.
— Понимаю, — кивнул Бонапарт. — Ну что ж, я это узнаю сам. Как порядочный человек, я не стану задерживать и допрашивать тех, кто сделал мне такой подарок, пусть и поневоле. Очень рад, что вы выбрали меня. А теперь дайте мне фигурку, и я откланяюсь. У меня много дел.
Колиньи, снова покосившись на Дюпона, протянул цепочку со львом генералу. Он схватил ее, жадно рассмотрел и тут же повесил на шею, под мундир. Уже приоткрыв дверь, он оглянулся и добавил:
— Надеюсь, вы понимаете, что, охраняя от вас обоих предмет, я вряд ли буду рад нашей следующей встрече?
— О да, понимаем! — Колиньи вскочил и запрыгал к нему на одной ноге. — Генерал, я прошу лишь позволения уйти с вашим конвоем из этого дома!
Бонапарт кивнул и вышел. Дюпон, презрительно усмехнувшись, козырнул на прощанье врагу и прикрыл глаза. Очень скоро его щеки коснулась женская рука.
— Как там Антон и Александр? — сонно спросил он. — И как там моя Мари?
— Твоя Мари слушала разговор из соседней кладовки. Я рада, что так получилось. Мне кажется, этот Бонапарт не отдаст льва Западному клану. Это лучше, чем если бы из-за него продолжали умирать люди.
— А ты думаешь, люди перестанут умирать из-за льва? — Дюпон открыл глаза и погладил Мари по голове. — Война все равно будет. Вопрос только, в чьих интересах. Не в интересах арков — да, но это еще не значит, что люди не будут умирать. Надо уходить. Пусть Александр покинет дом так же, как пришел, пусть его никто не видит.
Через пятнадцать минут Остужев и Мари, которая не отказала себе в удовольствии спуститься по веревке с третьего
этажа, шли через сад к дороге, где их должен был подобрать экипаж.
— Как я рада, что все живы! — почти пела Мари, повисая у Остужева на руке. — Как я рада, что в войне настало перемирие! Теперь, когда лев зажат в кулаке Бонапарта, обе стороны будут не спеша зализывать раны. А я устала от потерь, Саша. Можно я буду называть тебя иногда Саша?
— Можно, — мрачно сказал Александр. — Только мне все равно невесело. За сутки я трижды мог отомстить и не сделал этого.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
КРОЛИК В ЛАПАХ У ЛЬВА
Остаток ночи Баррас, конечно же, не спал. Некоторое время вокруг него вертелась Богарне, но и она не могла теперь его успокоить — проклятый кролик не шел из головы. Нужно было непременно проверить, правду ли говорил Колиньи, но сначала стоило прийти в себя. Он почти грубо выгнал Жозефину, заперся в кабинете и налил себе рюмку коньяка.
— Унижение! — прохрипел он и изо всех сил ударил кулаком по столу.
Рюмка опустела вмиг, Баррас налил себе еще. Унижение было тем, чего он боялся больше всего. И вот ведь странная вещь: как ни высоко поднялся в жизни Баррас, унижения продолжали его преследовать. Он страдал, а потом лечил себя: деньгами, властью, женщинами, обманом, игрой… Но не успевал прийти в себя, как случалось что-то еще, куда более унизительное. Когда-то, юным офицером, он попался на воровстве в полку. Его уволили, опозорили. Это было ужасно, и Баррас клялся себе, рыдая, что такого больше не произойдет. Знал ли юный Поль, что, став первым человеком во Франции, а то и в Европе, он может быть унижен куда сильнее?
— Дюпон, черт бы тебя побрал! — Баррас взял себя в руки и вторую рюмку тянул потихоньку. — Ты с самого начала презирал меня. Ты окружил меня шпионами, ты знаешь обо мне все. А я о тебе — ничего! Хотя нет, постой. Предметы. Вот источник твоей силы и власти, Дюпон, предметы, которыми ты то ли торгуешь, то ли жонглируешь. Хорошо же…
Что сказать дальше, Баррас не знал. Он постарался мысленно отвлечься от Дюпона и наткнулся на другой источник своей ненависти — свежий, совсем недавно появившийся источник. Причем появившийся с помощью Дюпона! Проклятый корсиканец, который планомерно, шаг за шагом, медленно, но совершенно неудержимо отбирал власть у Барраса.
— Да он просто животное! — Рюмка снова опустела, и Баррас налил третью, поклявшись себе, что это последняя. — Просто животное, которое стремится к власти. Я, например, не хочу власти. Я хочу лишь того, что власть может дать. А вот Бонапарт любит именно власть, именно величие. Зачем она ему?! Чтобы водить строем своих дрессированных артиллеристов! Такого человека нельзя пускать высоко, он погубит Францию. Что мне делать? — Баррас покачал рюмкой, глядя, как коньяк медленно стекает по стенкам сосуда. — Итальянский поход. Я заставлю Конвент выделить на это средства, и плевать, что северная армия и так нас разоряет. Снабжение поручим… А почему бы и не Колиньи? Держи друзей близко, а врагов еще ближе, как говорит пословица. Он пытался использовать меня, я использую его. Что же до Дюпона, то… — Баррас залпом допил коньяк и решительно отставил рюмку прочь. — Мне нужно утроить, удесятерить охрану. И убрать из Парижа Бонапарта, тогда разберемся и с Дюпоном.
