Алексей Ивакин - Меня нашли в воронке
— Запасливые! — уважительно кивнул Кирьян Васильевич.
— Иван-долбай еще, — добавил Вини, улегшись на трофейную плащ-палатку.
— Чего? Какой долбай? — удивился дед.
— Мина от немецкого реактивного миномета. Здоровая дурында, метр с лишним. Упала в болотину аккурат с перешейком. Взрыватель не сработал. В самую жижу воткнулся и торчит.
— Чего с ним делать-то? — спросил Еж. — Пусть и валяется.
— Н-не скажи. Можно пару-тройку лимонок п-привязать и бахнуть.
— Так лучше растяжку сделать.
— Это, дед как ты немцу в деревне привязал…
Дед покосился на Ежа и, выразительно кивнув на Риту, показал ему кулак. Однако та уже спала, навалившись на спину Валеры, и тихо посапывала. А потом, как ни в чем не бывало, сказал:
— Сам знаю. Значит веревочку через тропу кинуть…
— И б-бахнет — мало никому не покажется! — улыбнулся спасатель Юра.
— Погодите, — перебил его Вини. — У гансов наверняка боевое охранение впереди идет. Человек пять-шесть. Они подорвутся и чего? Вообще сколько их?
— Кто его знает. Не считали, — буркнул дед. — За нами по болоту отделение вроде попробовало рыпнуться. Валерка их отпугнул пулеметом.
— У вас п-пулемет есть? Дайте г-глянуть! — обрадовался Юрка.
— Утопил я его. — Сказал Валерка. — Патроны к нему кончились.
— Жалко… — Юра испытывал к оружию прямо фрейдистское влечение. Еще в «прошлом-будущем» мог часами сидеть у костра, разглядывая и расчищая очередную раритетную железяку. Однажды нашел испанский пистолет «Астра» так почти до рассвета сидел, пытаясь его разобрать. Однако не удалось. Слишком уж заржавел тот «эксклюзив».
— Кстати, я в фильме одном видел, — подал свою идею Еж. — Можно бутылки в землю закопать и стрельнуть, когда фрицы проходить будут. Они самовозгорающиеся или с чиркалом?
— С запалом, Еж.
— Так можно бронебойно-зажигательной фигакнуть! — ответил Андрей. — Хотя, мне кажется, и обычной хватит! Огневая засада получится.
— А что? Неплохая идея! Можно попробовать!
— Значит, остаемся и принимаем бой? — дед нахмурился. Сюрпризы сюрпризами, но против роты или двух им все равно не устоять. Да и немцы не дураки. Подтащат минометы и накроют их тут. И поминай как звали.
— До рассвета час. Давайте-ка отдохнем. А там посмотрим.
И ни улеглись вповалку на кучах еловых веток вокруг костра, кое-как стащив грязную, мокрую одежду. А Юра и Вини остались караулить их сон.
Час сна это очень много и очень мало. Только закроешь глаза — и сразу надо их открывать. С другой стороны за этот час ты можешь прожить целую жизнь… Правда, очень короткую. Хотя и яркую.
Хорошо как видно ее…
Вот он опять стоит и медальон протягивает. Уставший молодой боец, лет восемнадцати — «Найди меня!» — шепчет. Тихо так шепчет. Виновато…
И спросить бы — где ты? — но зачем-то ком в горле. И слова любого невозможно сказать. Слезы душат. Только мычать в ответ. Ком в горле. И слезы. И мычать сквозь ком… Солдатик подошел, нагнулся и взял ее за плечо:
— Рита! Рит!
Она открыла глаза. Солнце уже стояло высоко над зеленеющим свежей листвой лесом.
— Который час?
— Двенадцать. — Вини улыбался, глядя на сонную девушку.
— Как двенадцать?? Дед же велел через час разбудить!!
— Так мы мужиков-то и разбудили через час. Потом делами занимались. Тебя трогать не велено было.
— Кем?
— Кем, кем… Дедом, конечно. Кто у нас командир-то? Кстати, грамотный мужик. Леонидыча бы с ним познакомить… Вот они спелись бы.
— Ой, блин… — Рита зевнула так, что едва не вывихнула челюсть. — Погоди, сейчас умоюсь…
В ближайшей воронке она умылась зеленой водой и в очередной раз пожалела о зубной щетке и пасте.
А уже потом оглядела островок посреди болота. Рядом с костром дрых Еж. Чуть поодаль храпел Валера. Юру с дедом видно не было.
— А они на перешейке, — сказал Вини. — Караулят. Дед вообще мужик железный. Все утро по позициям ползал и хоть бы что.
— Чего-то горелым пахнет. Не костром, — поморщилась Рита.
Вини помолчал, нахмурился и показал винтовкой куда-то в сторону:
— Немцы тут кого-то пожгли. Десантников, похоже. Которых мы искали. Помнишь?
Она оглянулась.
Черная груда обугленных костей. Даже издалека видно — не деревяшки, не железо — человеческие кости.
— Помню. Вот и нашли. Надо место запомнить.
— Хы… Главное вернуться. Рит, как думаешь, вернемся?
— Леш… Я не знаю. Нам бы отсюда выбраться.
— Отсюда точно выберемся. Юра с дедом знатные ловушки приготовили. Кстати, он говорил…
— Кто он?
— Кирьян Василич. Говорил, что ты, оказывается, стреляешь хорошо?
— Ему виднее, конечно…
— А чего не говорила раньше?
— А зачем? В кого стрелять-то там было?
— Хы-хы… Верно. Значит, пригодится здесь. Пошли.
— Не хочу пошлить.
— Ну, пойдем…
— Пойдем!
— Зануда ты!
— Сам зануда!
— Осторожно. Ступай за мной. По следам.
— А чего тут?
— Сейчас узнаешь. Кирьян Василич! Проснулась! Привел!
Из кустов послышался голос деда:
— Угу. Погодьте.
Кусты долго шевелились и, наконец, дед Кирьян выполз из них.
— Проснулась? Значит чего… Вона сейчас через засадку прошли?
— Какую? — не поняла еще не проснувшаяся толком Рита.
— Через бутылки. Прикопали мы из тута. Будешь сидеть и ждать. Стрелять по ним будешь.
— По немцам?
— Да нет, по немцам не вздумай стрелять, — осердился мимолетом дед. — По бутылкам. Главное, на всю засадку их запусти. Чтобы положить побольше их тут. Тамака мы ивана ихнего, который долбай, заминировали, а тамака их дозор класть будем. А ты в кустах сиди и жди, когда они сюда зайдут. От тебя много зависит. Поняла? Рука не дрогнет?
Рита пожала плечами.
— Ты тут коромыслами-то не жми! — прикрикнул дед. — Или мы живы, или они!
И воины СС умеют уставать. Как это ни странно. Перед последним рывком к перешейку к Цукурсту буквально подполз оберштурмфюрер.
— Господин гауптштурмфюрер! Люди вымотались. Почти сорок километров — не шутка! И без сна, без отдыха…
Цукурст прищурился, зло посмотрев на обера. Он, герой Латвии — летчик, которому подобно не было в мире! — он не мог позволить себе устать!
Вся страна гордилась им, когда он из Латвии совершил перелет в никому неизвестную Гамбию, а потом в Японию и, наконец, в благословленную Палестину. «Латышский Линдберг и Жюль Верн в одном лице!» — так писали о нем газеты.
Неужели он может устать, Железный Герберт?
— Дайте мне крови, дайте мне крови! — кричал он, подбрасывая еврейских младенцев в воздух и стреляя по ним.
Увы! Не все герои маленькой, но гордой Латвии способны на это. Поэтому людям нужен отдых. Нужен, хотя бы, перекур.
— Охранение вперед, — хрипло дыша, приказал он. — Лакстиньш! Ты старший… Звирбулис! Выдайте солдатам по фляжке на троих…
Толстоватый, чем-то похожий на воробья, Звирбулис послушно стал распаковывать вещмешок, попутно радуясь, что закончилось, наконец, изматывающее бульканье за спиной.
…- Лежи тихо и скромно! Понял?
— Да понял я, дед Кирьян! — слегка раздраженно ответил Вини. — Шумим и убиваем как можно больше.
— А потом?
— А потом бегом за первую линию!
— Правильно. Не сробеешь?
Вини ничего не ответил, прилаживаясь поудобнее к винтовке. Стрелять надо один раз. В цель один раз. Потом можно много и воздух. Чтобы дернулись, суки, и побежали…
…Валера напевал про себя: «Если завтра война, если враг нападет, если темная сила нагрянет, как один человек, весь советский народ…» Напевал и сам этого не замечал, нервно поглаживая цевье винтовки. Не замечал и того, что бросал короткие и быстрые взгляды на Риту…
…А Рита, наоборот, была спокойна. Время от времени она проверяла прицелом едва заметный бугорок в двухстах метрах от кустов, в которых они с Валерой замаскировались. Десяток бутылок с «коктейлем Молотова» ждали своего часа. Главное выдержка! Выдержать и ждать, когда немцы выскочат на импровизированное минное поле…
… Еж закурил, но тут же Юра вырвал сигарету прямо изо рта и показал кулак. Они должны были сидеть как мыши, дожидаясь, когда мимо пробегут дед и Вини, очень быстро натянуть малозаметный шнурочек и нестись, сломя голову. К месту, где были спрятаны два единственных у них немецких автомата. А там уже лежать и ждать, когда Рита устроит гансам огненную баню и ударить оставшимся в живых в спину…
…- Я устал, слышишь, Виктор? Я устал! Давай передохнем, а?
— Заткнись, Эриньш. Знаешь, что будет, если Цукурс нас с тобой застанет валяющимися в тенечке?
— Что?
— Он посадит лично тебя голой задницей на муравейник. Или вставит тебе карабин в нее и повернет раза три. А я ему помогу. Понял?
— Понял, не ори на меня. Но я все равно устал, голоден, хочу водки, женщину и спать.
