Василий Панфилов - Улан 4 (СИ)
— Мм…, — замычал Грифич, — давай только Елену, Ольга уже того… не девочка.
— Ишь ты, — поразился Павел, — это с кем же она и почему ты знаешь, а я нет?
— Не важно, знаю…
— Строгановы**? Но там только Евгения подходит по твоим запросам, а ей пока тринадцать.
— Тринадцать не тридцать — если подойдёт, пару лет в невестах походит, давай…
Антисемит* — Реббель — реальный исторический персонаж, один из Вождей Французской Революции. Крещёный еврей, он терпеть не мог как евреев, так и христианское духовенство.
Строгановы** — формально они недостаточно родовиты, ведь дворянство было получено ими сравнительно недавно с исторической точки зрения. Однако меня (и не только меня) несколько настораживает тот факт, что именно Строгановы в течении веков фактически правили Уралом. Как минимум наполовину освоение Сибири — их заслуга. Свои войска, города, право объявления войны и заключения Договоров, в родстве со знатнейшими Фамилиями… И при этом официально — купцы… Ага, верю. Не знаю уж в чём там дело, но есть масса интереснейших версий, пытающихся это объяснить — советую покопаться.
Глава 3
Выбор Грифичей был однозначен — Евгения Строганова стала невестой Ярослава. Девочка не отличалась изысканной красотой — так, правильные черты лица и общая миловидность. Но необыкновенно красивая улыбка и умный взгляд серых глаз покоряли.
Не сразу — сперва был разговор с Владимиром… с Ярославом… снова с Владимиром… Попаданец буквально просканировал потенциальную невестку и её родственников и убедился в высоком интеллекте и что ничуть не менее важно — в отменном здоровье.
— Да, отец, Евгения лучший вариант, — умиротворённо заявил младший сын, когда они вернулись в Померанский дворец после очередного приёма.
— А Елена Барятинская? — Умна, хороша…
— Не издевайся, — поморщился Ярослав, — Елена — самка. Искал бы страстную любовницу, наверняка бы её выбрал… Ну, будь она не столь родовита, конечно — так‑то проблемы с роднёй не нужны. Что сестричка её слаба на передок, что эта… Аж в разговоре понятно, что свербит… Рога‑то мне может быть и не обеспечила бы, но без скандалов бы дело не обошлось.
— Вырос…, — серьёзно произнёс император.
— С родственниками‑то что будем делать? Формально они не слишком родовиты.
— Аа, — махнул рукой Рюген, — вот уж что не волнует. В Венедии да в Унии её точно одобрят — Строгановых там знают хорошо и степень их влияния и богатства — тоже. В Империи… Ну, попробуют только не одобрить… А кто остаётся‑то? Франция? Англия? Испания? Так нам их мнение давно неинтересно — враги. Остальные же… мелочь, не стоящая внимания. Будут коли какие князьки злословить слишком громко — укоротим языки. Ну и — возведу в достоинство имперских князей — заодно и заставлю перевести часть предприятий в Империю.
После того, как Грифичи определились, пришёл черёд менее приятных вещей. К примеру — постройка Балтийского Флота. В данном случае Россия по вполне понятным причинам выступала младшим партнёром: дружба с Венедией и Унией, господствовавшими на Балтике, давала возможность не слишком беспокоиться о возможном нападении стороннего флота. Да и в случае вражды Померанского Дома и Дома Романовых… ну вдруг… Россия всегда могла 'по соседски' подвести войска к владениям Померанского Дома…
В общем‑то, ситуация нормальная — просто скуповатый Павел хотел поменьше вкладывать в Балтийский флот и побольше получать…
— … не дави, — скривился недовольно Владимир, — я понимаю, что для тебя сейчас главная цель — море Чёрное. Но если не разгромить Домашний Флот Англии*, то они всё равно помогут туркам и все твои завоевания окажутся втуне. Не хочешь корабли строить — лес давай, пеньку, полотно…
— Ладно, — недовольно буркнул Самодержец Русский, — дам. И чего ты от моей морской пехоты отказываешься?
— Не начинай снова… Она нужна была, когда Англия могла опереться на Данию, сейчас же британский флот просто не пройдёт мимо береговых укреплений и эскадр Святослава. Да и потом — если мы намереваемся атаковать Англию, то твои гребные суда и морская пехота в открытом море… Не смешно. Это во фьордах тактика викингов хорошо работает, а в открытом море придётся драться по правилам.
— Не буду спорить, — всё ещё недовольно пробурчал Павел, — ты лучше скажи мне — зачем тратишь деньги на все эти пароходы**? Я ещё понимаю — использовать их как портовые буксиры, баржи перетаскивать с места на место. Но включать их в состав эскадр?!
— Пф… Ну, в открытом море от них пока и правда толку мало: машинки пока ненадёжные и скорость медленная. Так что действительно — в ближайшие лет…. тридцать, наверное — только в портах да на коротких перегонах. А насчёт эскадр… Так во первых, они у меня приписаны только к охранным эскадрам, в открытое море ходить не будут. А вот вторых… представь себе бой флотов где‑нибудь у моих берегов при безветрии. Я смогу при необходимости 'подвинуть' свои парусные суда нужным образом, а противник — нет. Каково?
— Мда…, — медленно произнёс Павел, — зарекался ведь тебя транжирой считать, а всё равно обжёгся. Думал — игрушки у тебя такие… Ясно… Технологии секретные?
— Мм… И да и нет. В Европе уже делают что‑то такое, но пока 'криво' и учить их, как делать правильно, я не хочу. У меня вон их делают пока только в Венедии — там могу обеспечить должную секретность да нормальное обслуживание двигателей. Коли хочешь себе такие 'игрушки', так присылай людей: не только умных, но и верных. Годик — другой на пароходах походят, да годик — другой погоняют их уже в России. Вот после можно будет и о производстве говорить, а пока — рано. Сделать‑то их у тебя сделают, но хреново и дорого.
— Ну так паровозы‑то у меня ходят*** на рудниках.
— Пф. У меня на порядок больше, так что не надо. Двигатели пусть там и схожие, но эксплуатация идёт в совершенно разных условиях. Но спорить не буду: хочешь, присылай людей.
Разговор с отцом будущей невестки был достаточно прост. Мужчины были ровесниками и вдовцами, желавшими счастья детям и благополучия для Рода вообще.
— Поживёт пару лет у меня в Штральзунде, язык освоит да обычаи… Да и вообще пусть учится — не помешает.
— А мамки — няньки? — чуточку напряжённо спросил Сергей Александрович Строганов.
— В меру. Так‑то не жалко, я и сотню лишних ртов прокормлю. Просто сам понимаешь: она должна осознать, что скоро войдёт в другую семью, с другими обычаями.
— Резонно…
— Так что пару — тройку старушек, которых она с детства знает. Кормилицу, няньку, ещё кого… А вот гувернанток и прочих не надо — учить её будут мои люди. Сверстниц… Да тоже не надо, а то ещё замкнётся на общении с ними — пусть знакомится с венедками.
— Тяжеловато будет, — осторожно возразил Строганов, — хоть пару подружек…
— Не стоит, — отмёл возражения Грифич, — нравы у меня при Дворе строгие, но не ханжеские, так что и люди соответствующие. А если тебе надо пристроить девочек фрейлинами — без проблем, пошлю в Загреб, да пусть они там обживаются. Тогда получится, что Евгения привыкнет к моему двору, да будущие фрейлины привыкнут к Хорватии — и у всех будут подруги из местных — иначе может получится, что девочки станут дружить только с русскими из России, а этого нельзя допускать.
— Если в таком ключе… Пожалуй. То есть к Евгении приставить слуг из тех, кто постарше, чтобы чувство Дома у неё оставалось. А вот подруг — только из местных… Согласен. Не скажу, что в восторге — девочке поначалу может тяжело придтись, но зато ассимилируется, не будет чужачкой.
— Именно.
Когда Грифичи уже собрались домой, пришло известие из Европы — убили французских Бурбонов.
— Началось, — негромко сказал Владимир, бледнея на глазах. Поскольку письмо он вскрывал, будучи в кабинете один, то объяснять ничего и никому не пришлось. А так… Пусть попаданец и скверно знал историю, но понять, что после казни монарха, да ещё и с семьёй, события во Франции могут принять вовсе уж 'весёлый' оборот. Даже сейчас, несмотря на отменную резидентуру и финансовые вливания, далеко не всегда удавалось хотя бы вовремя отследить происходящее в Париже.
Увы и ах, но помимо 'ключевых персонажей', революционеры исповедали 'принцип роя', когда каждый член организации знает общие цели и задачи, так что утеря руководства не является критической. Масоны, мать их… Они были так густо вплетены в жизнь Франции, что понять — кто же является агентом, было порой просто невозможно. Едва ли не каждый второй француз среднего и высшего класса состоял в какой‑то масонской Ложе: кто‑то явно, кто тайно… Одни — исключительно из‑за моды, другие являлись убеждёнными масонами высоких степеней посвящения, маскируясь при этом под беззаботных вертопрахов. Были и обратные случаи — когда посредственности с большими амбициями распускали о себе слухи, как о серьёзных игроках…
