Марик Лернер - Совсем не прогрессор
Очень интересная вещь эти категории снабжения. Все население четко приписано к определенной ступеньке, согласно Закону о паспортном режиме. Шесть категорий граждан и пять — А, Б, В, Г и Д — неграждан. Сам текст висел прямо в здании МВД, и там на буквы «Г» и «Д» от руки были вписаны соответствующие слова.
Очень отдаленно это напоминало пресловутую Табель о рангах петровских времен. Гражданские чины и должности имели соответствующие аналоги в военных званиях. Проблема, что загнать в узкие рамки сложно, требовалось намного большее количество званий, и поэтому в каждой категории присутствовали подпункты. Как в данном случае у него «С». И тут уже начинались сложности. Что положено и кому, далеко не всегда было известно.
Разобраться с казенными формулировками и сделать выводы способен исключительно лет двадцать проработавший в системе. На взгляд нормального человека, особой разницы между буквами не наблюдается. Хуже всего было, что общедоступны только общие положения. Существовало множество ведомственных и отраслевых инструкций, а их видели исключительно наделенные полномочиями товарищи. В принципе система была понятна. Чем выше должность и заслуги, тем разнообразнее снабжение и короче льготная очередь, существующая для всех категорий отдельно. По наследству они не передавались, и их требовалось заслужить.
Понятно, генерал имел право на первую, а не служивший нацмен выше шестой, когда, кроме макарон и водки, купить ничего нельзя, подняться не мог. Но ведь и внутри равенства не существовало. «1-А» отнюдь не равен «1-Я». Лестница. По ней тяжело подняться — и очень легко слететь вниз.
А как выживали неграждане, он вообще смутно себе представлял. Мелочи вроде спичек, соли, черного хлеба продавались свободно. Все остальное — максимум со своего личного огорода. А ведь им еще и одеваться необходимо. Впрочем, чужие сложности быта Сашку не особо занимали. Важнее наличие официального признания его заслуг.
Глава 9
Праздники
— Давай помогу, — предложил Сашка, присаживаясь на корточки рядом с маленьким стульчиком, на котором Надя, привалившись к стене шкафчика, с пыхтением пыталась натянуть сапожок.
— Я самостоятельная, — добившись успеха и притопывая ногой по полу, заявила девочка.
— Еще бы! — со всем возможным одобрением подтвердил Сашка.
В окружении всей этой мебели странного размера и мельтешащих вокруг детей он ощущал себя Гулливером в стране лилипутов. Невольно тянуло уменьшиться в размере.
Неужели и он когда-то был таким. А ведь был. Правда, наверняка стриженый. Как заплетают косички, Сашка имел крайне туманное представление, но собирался в ближайшем будущем потренироваться. Теперь у него даже две модели имелись. Пора получать опыт.
— Теперь шарфик, — терпеливо дождавшись окончательного застегивания пальтишка, сообщил, завязывая вокруг тонкой шейки, — на улице холодно. Ничего не забыла? Пошли.
На ступеньках он подхватил девочку на руки и перенес через скользкое место. О чем они тут думают. Много надо ребенку расшибиться? Взрослые легко ноги переломают. Чистить положено.
Надя довольно ахнула и, поставленная вновь на ноги, взяла его за руку. Ладошка в варежке была совсем маленькая. Дальше они торжественно шли молча. Что-то было не в порядке. Обычно Надя сразу вываливала кучу новостей.
— А что такое «никола»? — спросила она метров через сто.
— Чего? — не понял Сашка.
— Никола ни двора.
— Это когда нет имущества, ну ложек, стаканов и костюмов. А что?
— Марь Петровна со Светкой…
Заведующая с нянечкой, мысленно перевел Сашка.
— … о тебе говорили. Светка вечно на мужиков зырит…
Этого вроде не от меня набралась. Я при ней не ругаюсь.
— … Говорит, симпатичный, и Гале, в смысле маме, повезло. А Марь Петровна — молодой он, и никола.
Дождался. Вполне нормально, могло прозвучать и неприятнее. И ведь в морду не дашь. Бабы сплетничают, эка невидаль. Еще и завидуют Гале. И правильно делают. Я, может, и босяк, да очень перспективный.
— Ерунда. Обе они глупые. Только ты не вздумай передать.
— Могила, — торжественно заверила.
— Точно. Как в могиле должно остаться. Чужие слова пересказывать нельзя. Некрасиво.
— Я не подслушивала! Они рядом болтали.
Сашка опять присел на корточки, чтобы посмотреть в глаза.
— Все это… имущество… дело наживное. Будешь работать — будет у тебя и на что купить. Я на диване валяться не собираюсь. А возраст… На войне год за три идет. Официально, кого хочешь спроси. Даже на пенсию раньше выходят. Так что паспорт одно, а на деле я намного старше. Два на три сколько будет?
— Шесть!
— Молодец. Умеешь считать. Вот на столько я старше возраста в паспорте. Государство само признает. Поняла?
— Ага.
— И еще неизвестно, кому больше повезло. Наверняка мне. Всегда хотел младшую сестричку. Честное слово.
Она неуверенно улыбнулась.
— Правда?
— Клянусь! Все? Больше нет сложностей?
— А еще мальчишка пристает.
— Иногда они так показывают, что им девочка нравится. За косичку могут дернуть. Хотят внимание на себя обратить.
— Нет, — сказала Надя со злостью. — Он гад! Про маму гадости говорит. Про меня.
— Как фамилия?
— Чернов. У него отец тоже в госпитале работает. Только ты ему уши отрежешь, а потом посадят. — Она вздохнула с огорчением — видимо, в глубине души отрезанные уши совсем не возмущали. — Нельзя.
— Один?
— А остальные смотрят.
— Тогда надо бить, — серьезно сказал Сашка. — Резко, неожиданно. В нос. — Он показал как. Резче, — подтвердил на повторение, — сразу кровь из носа пойдет. Или в горло. Вот сюда. Это хорошо, если ты ниже. Можно еще между ног или в солнышко. Только когда в одежде, может не выйти удар. Лучше в нос. Сразу. Нельзя прогибаться. Один раз промолчишь — снова пристанет. Начинай первой без разговоров. Такие обычно трусы. Над слабыми любят исподтишка изгаляться, а отпор получат — сидят под лавкой. — Надя хихикнула. — Только не дрейфь. Пусть тебя боятся и вякать не смеют.
Ну не волки еще — дети. Ничего серьезного не будет, а шум поднимется — я скандал на себя возьму. Нет другой возможности рты заткнуть. Они ведь из дома приносят, а следовательно, придется выяснить, чем этот самый Чернов дышит, и вставить ему. Отрезать уши малолетке — натурально перебор. Зайду-ка я завтра в почти родные стены госпиталя, пощупаю почву. А интересно, откуда такая идея про уши возникла? Я точняк ничего похожего не рассказывал. Я вообще ничего из своих снов не рассказываю, и уж не при ребенке.
— Верхом поедешь? — спросил вслух.
— Я уже большая.
— А на ноге кататься любишь.
— Это другое дело, — серьезно ответила Надя. — После ранения необходимо разрабатывать, а то спайки будут и шрам останется.
— Тем более, — сажая на плечи, заверил Сашка, ужасаясь в душе недетским познаниям малявки, — ноги-то у меня внизу, и нагрузка соответствующая.
— А куда мы идем? — насторожилась девочка. — Наш дом направо. Ты не перепутал?
— Все правильно. У нас нынче праздник. И мы его должны отметить в лучшем виде. Поэтому мы топаем не в ваш обычный Военторг. В другой магазин. Здесь рядом.
— Загадки давай, — потребовала Надя.
— Легко…
Он специально расстарался и посмотрел в Информатории. Соображалку полезно развивать, а ей нравится. Каждый день хочет оригинальную. «Сидит девица в темнице» не устраивает. Слишком просто. Не жалко потратить в поиске десяток минут и выдать нечто не слышанное ею раньше.
— Да ну тебя — это снежинка, — отмахнулась на первую. — Неинтересно.
Сложность была в отсутствии привычки общаться с шестилеткой. Себя он не помнил в этом возрасте, а что в детском саду уже учили, не имел понятия.
Сашка протопал мимо магазина «Сделай сам». Как всегда, там торчала куча народу. Он и сам сюда неоднократно заглядывал. На полки попадала масса всего, в обычных магазинах не появляющегося. От ниток до стройматериалов и отсутствующих в свободной продаже радиодеталей. Была только маленькая тонкость. Завозили в «Сделай сам» исключительно некондиционный товар. Если нитки, так перепутанные в невообразимый комок, гвозди нестандартного размера, товары пониженного сорта и качества, признанные на предприятии браком самые разнообразные вещи. Все равно большинство материалов уходило влет. Обладая смекалкой и правильно приделанными руками, всегда можно приспособить любую вещь под свои нужды. Те же нитки забирали моментально. Стоят копейки, можно и потрудиться, распутывая.
— Врач, — довольно сообщила после непродолжительного молчания. — Еще!
Над второй она задумалась ненадолго. Кто лекарства прописывает, с пеленок в курсе. На то и рассчитано. Постоянно ставить в тупик — неумно. Побеждать всем нравится. И при этом нельзя изображать поддавки: некрасиво и догадается. Две попроще, одна сложнее.
