Иван Оченков - Приключения великого герцога мекленбургского Иоганна III
- О, добрый пан Якуб! - сокрушенно отвечал ему я, - нападение этих ужасных бородачей настолько потрясло меня, что они мне чудятся под каждым кустом. К тому же уже несколько дней я не спал, и право нет ничего удивительного, что не могу отличить одних от других.
- Да уж, выглядите вы не важно, но успокойтесь ваши злоключения подошли к концу. Скоро вы будете среди друзей, и я не сомневаюсь, ваши способности артиллериста будут востребованы. Во всяком случае, у вас будет возможность предложить свои услуги королю Сигизмунду.
- Его величество здесь? - удивленно спросил я.
- Да и вы скоро его увидите.
- Пан Храповицкий, прошу прощения, но как я уже говорил, мы с моими покойными спутниками немного заблудились. Не будите ли вы, столь любезны, сказать, "здесь" это где?
Выслушав меня, шляхтич оглушительно расхохотался.
- Здесь это в Смоленске, дружище! Надеюсь артиллерист из вас лучше, чем географ!
"Да уж, запутал следы" - подумалось мне. Вот ведь действительно из огня да в полымя! Хотя, какая разница? Я ведь все равно собирался выбираться на запад. Ну, представят меня польскому кузену, так на мне же не написано кто я такой. Вряд ли меня опознают, а там мало ли? В цене не сошлись с работодателем. Чем не причина вернуться в Германию?
На следующий день мы вступили в древний Смоленск. Город, выдержавший полуторагодичную осаду польскими войсками и взятый лишь, когда силы гарнизона совершенно истощились, представлял весьма печальное зрелище. Большинство домов носило следы пожаров и разграбления. Местных жителей мало и те стараются не попадаться победителям на глаза. Победители, впрочем, тоже сильно пострадали во время осады. Если бы не героическая оборона, поляки бы, скорее всего давно были в Москве. И кто знает, смогли бы наши предки организовать первое и второе ополчения в этом случае. Впрочем, король Сигизмунд не терял надежды на захват русской столицы и спешно пытался сформировать новую армию. Поэтому вокруг его ставки крутилось не мало разного рода авантюристов стремившихся подороже продать свою шпагу.
Пан Храповицкий, если забыть о том, что он поляк и мы в состоянии войны, был весьма славным малым. Он принял меня со всем возможным радушием и настоял, чтобы я и в Смоленске погостил у него, на что я с удовольствием согласился. Дом его действительно был полной чашей, особенно на фоне разоренных окрестностей, а повар просто великолепен. Кроме того, пан Храповицкий взял на себя труд представить меня королю. Случилось это вскоре после приезда. Пан Якуб доложился великому гетману литовскому Яну Ходкевичу о результатах своего патрулирования, и он, сочтя их интересными, отправился к королю, прихватив с собой Храповицкого, а тот, в свою очередь меня.
Его величество выслушав своих военачальников, обратил, наконец, свое монаршее внимание и на вашего покорного слугу.
- А кто этот молодой человек?
- Ваше величество, позвольте представить вам Иоганна фон Кирхера. Этот немецкий дворянин следовал с товарищами желая поступить на службу вашему величеству. Увы, разбойники-московиты напали на них, и господин фон Кирхер единственный кому удалось спастись.
- Проклятые схизматики, - проворчал король, - если дело пойдет так и дальше, я никогда не соберу армии. Кто вы молодой человек, рейтар или пехотинец?
- Я артиллерист ваше величество.
- Вот как? Это очень хорошо, артиллеристы мне нужны, но вы еще довольно молоды...
- Если ваше величество сомневается в моих умениях, то всегда можно устроить мне экзамен.
- Что же, это может быть любопытным. Мы с удовольствием проэкзаменуем вас, молодой человек. Кстати, откуда вы родом?
- Я сирота, ваше величество, мои покойные родители родом из Померании, там я и вырос.
Экзамен не заставил себя ждать, уже на следующий день к дому, занимаемому добрейшим паном Якубом явился нарочный с требованием ко мне, явиться в королевскую ставку на предмет участия в испытании.
Неподалеку от города был устроен полигон. Несколько самых разнообразных пушек было выстроено в ряд. Перед импровизированной батареей расстилалось заросшее там и сям кустарником поле, в конце которого были сооружены мишени. Как выяснилось, я был не единственным экзаменуемым, кроме вашего покорного слуги еще несколько артиллеристов показывали свое искусство его величеству. Просто это мероприятие было запланировано давно, а мне посчастливилось попасть в Смоленск прямо перед ним.
Сначала свое мастерство продемонстрировал довольно пожилой немец, с парой учеников, которые звали его господином Вольфом. Хотя пристреливались они довольно долго, но цель поразили. Король Сигизмунд милостиво кивнул в знак того что он доволен.
Следующим соискателем был итальянец маэстро Пелегрини и его ученики. Сам маэстро был мужчиной в самом расцвете лет. Высокий, горбоносый красавец с копной завитых волос, оказавшейся впоследствии париком, довольно крикливо одетый. Последнее, впрочем, на фоне польской шляхты было не слишком заметно. По его знаку ученики зарядили и навели большую пушку на деревянный щит изображавший мишень. После чего маэстро танцующим шагом подошел к орудию и, проверив все ли в порядке, поднес фитиль к затравочному отверстию. Пушка выстрелила и ядро прошелестев в воздухе ударило в край щита подняв кучу щепок. Результат был настолько превосходным, что у меня невольно заронилось сомнение, а не пристрелял ли итальянец пушку заранее. Его величество и окружавшие его прихлебатели похлопали в ладоши в знак восхищения.
Наступила моя очередь. По хорошему мне, конечно, стоило провалить экзамен, с тем чтобы, когда король скажет "фи" со спокойной совести отправиться в Германию. Впрочем, повертевшись в польском стане совсем немного времени, я выяснил что с пушкарями у Сигизмунда туговато и возьмут любого криворукого лишь бы умел обращаться с пушками, разве что урезав содержание при этом. Плюс ко всему презрительно глянувший в мою сторону итальянец несколько задел меня своим пренебрежением. Так что я решил постараться, хотя дело это было совсем непростым. Еще в то время когда на "Благочестивую Марту" установили артиллерию, я регулярно стал упражняться в искусстве стрельбы. Потом при формировании полка и устройстве при нем артиллерийской роты моё высочество также не филонило. Говоря по совести, пушкарем я стал довольно средним, и больших успехов от меня ждать не стоило.
Отдельной проблемой было то, что все соискатели службы были с подручными и только я один. Польские пушкари, когда я направился на батарею, сделали вид что их там нет. Так что, пришлось мне самому, засучив рукава, сначала заряжать выбранный мною фальконет, потом целится и наконец, стрелять. Народная поговорка гласит: "дуракам везет" и я в который раз убедился, что глас народа - глас божий. Как не примитивен был прицел, промахнуться мне не удалось. "Сокол" бухнул, и маленькое ядро угодило в самый центр щита. Честно говоря, я надеялся поразить мишень, в лучшем случае, третьим выстрелом, но, разумеется, сделал вид, что всегда стреляю так. Затушив фитиль, я неторопливо одел снятый мной перед стрельбой камзол и со скучающим видом продефилировал мимо красного от злости Пелегрини.
Его величество был крайне рад проявленной мною сноровке и решил лично удостоить похвалы. Пришлось идти к королевскому помосту и очередной раз низко кланяться польскому родственнику.
Подле короля я нашел еще одно новое лицо. Молодой человек довольно приятной наружности с несколько слащавым выражением на породистой физиономии, сидел подле его величества и с интересом наблюдал за происходящим. Нетрудно было догадаться что это еще один мой родственник через жену - королевич Владислав. Впрочем, почему только королевич? Семибоярщина успела присягнуть ему как новому русскому царю и привести к присяге множество жителей царства. Хотя патриарх Гермоген и освободил москвичей от присяги, на основании невыполнения молодым царем своих обещаний, он, как ни крути, был сейчас единственным законным русским повелителем. И весь этот поход был затеян с одной целью - пропихнуть королевича на русский престол.
- Смотри Владислав какой искусный артиллерист, - проговорил король, - не возьмёшь ли его в свою свиту?
- Отчего же не взять? - улыбнулся будущий король Речи Посполитой, - если этот молодой человек шляхтич, то с удовольствием.
- Меня зовут Иоганн фон Кирхер, - отозвался я еще раз поклонившись, ответил я.
- А у вас есть какие-то грамоты, удостоверяющие вашу принадлежность к благородному сословию? - спросил стоящий за королевским креслом монах в белой рясе.
- Увы, падре, все мои вещи и документы достались разбойникам, так что сомневающимся в моих словах, я могу предъявить только свою шпагу, - ответил я доминиканцу.
Не знаю, что на меня нашло, и зачем я нагрубил святому отцу, но взгляд польского королевича, его голос и манеры, показались мне крайне неприятными, а поскольку лицам королевской крови не нахамишь, я сорвался на монахе. Впрочем, тот тоже в карман за словом не лез.
