Евгений Сапронов - Чёрный сокол
Осмотрев трофеи, Горчаков пришел к выводу, что кожаные бармицы прочнее кольчужных. В комплекте с этими шлемами шли доспехи из таких же полос. Те, части, что защищали грудь и спину были похожи на римскую лорику сегментату. Наплечники выглядели практически, как в самурайских доспехах, только длиной до кистей рук. Доспехи были долгополыми, они наполовину закрывали голенища сапог. Кроме того, на груди и плечах шли ряды нашитых на кожу железных пластин – узких, прямоугольных и закругленных сверху.
Доспехов тяжелой кавалерии Олегу перепало только два комплекта. Один он отдал Учаю, а во второй облачил Берислава, велев надевать под доспех выданную кольчугу пацирного плетения. В свои старые латы, которые после похода вернул Неждан, Горчаков обрядил Вадима, для чего их пришлось подогнать. "Удачно, что это ранний милан" – подумал при этом Олег. Те латы, что сейчас носил он, здесь больше никто не смог бы надеть – большие. В шестнадцатом веке такие доспехи делали только индивидуально, с кучей примерок и подгонок.
Все остальные монголы карательного отряда носили либо толстые стеганки в виде длинного пальто с разрезом сзади, либо "бронежилеты", как назвал их Горчаков. Они тоже были сделаны из четырехслойной бычьей кожи и также склеенной, но представляли собой уже не полосы, а две цельных половинки, выкроенные точь-в-точь, как армейский бронежилет. И надевались так же. У некоторых воинов жилеты были усиленны железными пластинами, но только на груди. Они шли рядами и перекрывали друг друга, как черепица.
С ударным оружием для своей дружины у Олега проблем не возникло. В большом ассортименте имелись боевые топоры и палицы. Топорики были узкими, загнутыми наподобие кирки и со скошенным назад лезвием, чтобы углом пробивать доспехи. Одни палицы были с навершиями в виде железных шаров, другие бронзовые, граненыё с шипами. Третьи были отлиты в виде массивных шестоперов.
Как понял Горчаков, изначально, топорики и палицы были основных ударным оружием отряда. Лично ему досталось только девять монгольских сабель. Они были практически прямыми и слегка изгибались лишь в последней трети. Кроме того монгольские сабли плавно сужались от основания клинка к самому острию, которое получалось узким и заточенным с двух сторон.
Перебитые русским отрядом воины, как видно успели поучаствовать в разгроме Волжской Булгарии, а потом повоевать с половцами и аланами.
В "пятую часть" Олега вошли пятьдесят две трофейные половецкие сабли и шесть кольчуг с короткими рукавами.
Сабли половцев имели изгиб по всей длине клинка. У одних он был легким, другие были изогнуты сильнее. Почти метровые лезвия имели одинаковую ширину по всей длине и резко сужались только в самом в конце.
Себе для личного пользования Горчаков отобрал шесть лучших жеребцов, а оставшихся, сто сорок предложил Всеволоду Юрьевичу по четыре гривны. Суздальский князь купил лошадей, не задумываясь. Часть его пехоты тоже была посажена на коней. Но Всеволод, как видно, считал, что в войне с кочевниками, много конницы не бывает.
Вот только пятисот шестидесяти гривен "наличными" у князя с собой не было. Поэтому он выплатил серебром только шестьдесят, а остальные Горчаков должен был получить во Владимире, по выданной Всеволодом расписке.
Когда все организационные и финансовые вопросы были решены, Олег подумал, что воевать иной раз бывает и выгодно. Один удачный рейд принес ему кучу добра и почти семнадцать килограмм серебра.
Семнадцать, это потому, что новгородцы все, как один были ребятами ушлыми, и по возвращении в Коломну "несравненных" монгольских лошадок все ж таки пристроили, оптом – своих и воеводы. Отдали, так сказать, в "хорошие руки".
– На шкуры, да на мясо пойдут, – пояснил Неждан, – а куда их еще? Ежели осада начнется, так горожане все поедят и конину тоже.
С этими словами он передал Горчакову его долю от "сделки века".
– Ты, Олег, не взыщи, – развел при этом руками Неждан, – но больно уж хитер князь коломенский, такого и на кривой козе не объедешь. Взял он наших "одров" по пятнадцати кун. Но лучше уж так, не в Новгород, же нам их гнать!
– И сколько тут? – спросил Горчаков, приподняв увесистый мешочек с серебром.
– Без малого двадцать три гривны, – ответил приятель.
Выполнение своей угрозы Батыю, Олег особо сложной задачей не считал.
"На льду широкой реки противник будет, как на ладони, – думал он, – а по берегам густой лес!".
На тысячу триста метров стреляли только профессионалы, а Горчаков мог уложить любого во вражеской колонне где-то с половины этой дистанции. Этого было более чем достаточно. Выявить "мишень" – тоже не проблема. Олег помнил, что за чингизидами, что-то такое таскали, вроде бы, палку с перекладиной, с которой свешивались хвосты яков.
На обратном пути в Коломну, Горчаков, от нечего делать изучал берега и примечал деревья, в ветвях которых, можно было устроить снайперский помост.
И вот тут, верстах в двадцати от города, его просто "осенило". Олег счел это еще одним подарком фортуны.
Дело было в том, что от села Спасского и до самой Коломны расстилалась почти идеальная равнина. Знающие местность дружинники, говорили, что она тянется и дальше, до Переяславля, а вот Рязань уже стоит на огромных холмах.
Насколько помнил Олег, по монгольскому, строго соблюдаемому "уставу", полководец от тысячника и выше не имел права принимать личного участия в сражении. Он был обязан находиться в тылу, на какой-нибудь возвышенности и с нее руководить боем, через особых порученцев.
Еще Горчаков вспомнил, что Чингисхан, однажды, не найдя в степи подходящего холма, приказал построить башню из повозок, взобрался на нее и оттуда командовал войсками.
В присмотренном Олегом месте, Ока делала зигзаг, здесь же в нее впадала речка под названием Прорва, и берега двух этих рек образовывали треугольный мыс, с крутыми откосами, приподнятый надо льдом метров на шесть.
"Если вон там, – рассудил Олег, – в полутора километрах от мыса выстроить поперек реки наше войско, то чингизиды непременно поместят свою ставку на этой единственной возвышенности".
После этого открытия Горчаков проскакал вверх по Прорве и убедился, что она везде имела ширину пятнадцать – двадцать метров, а через пару верст речка круто сворачивала и текла параллельно Оке. Так вот, за этим поворотом было просто идеальное место для засады. Оттуда конный полк галопом мог пронестись по льду и оказаться в тылу неприятеля за две – три минуты. А если отдельный отряд воинов у основания мыса свернет в лес, то они смогут атаковать и ставку монголов.
Впечатленный открывшимися перспективами, Олег поспешил в Коломну. Больше всего он боялся, что не сумеет уговорить князей, выступить навстречу противнику. Они разбили лагерь перед городом, огородили его наклонными кольями и, вроде бы, собрались встречать врага рядом с укреплением на льду Москвы-реки.
Но и в этом деле Горчакову сопутствовала удача. Первым оценил его план Еремей Глебович, да и Всеволоду Юрьевичу с Романом Ингваревичем идея с засадным полком пришлась по вкусу.
Собственно говоря, никого особо агитировать и не пришлось. Это сам Олег, начитавшись статеек, "сдвинутых" на "восточной мудрости", "евразийцев", слишком низко оценивал тактические способности здешних воевод. Ведь некоторые авторы на полном серьезе писали, что разделение армии на Большой полк и полки Правой и Левой руки, русские позаимствовали у монголов.
"Угу, позаимствовали!" – возмущению Горчакова не было предела, когда он узнал, что русские издревле практиковали такое деление.
Но и это было еще не все! Еремей Глебович доходчиво объяснил Олегу, что "три полка" это вчерашний день и преподал азы "современной" тактики. В результате чего вышел небольшой конфуз. Горчаков то, думал, что это он здесь самый грамотный, а ему взяли, да и показали "мастер-класс"! Да еще, эдак, нехотя, с ленцой и снисходительной усмешкой.
Оказалось, что в общих чертах, действия русских ратей были похожи на тактические приемы римских легионов. Боевой порядок армии был рассредоточен по фронту и в глубину. Первую линию составляли отряды профессиональных лучников, либо стрелки, выделенные от всех полков. Во второй линии находились два полка, а в третьей три, составлявшие главные силы.
Такое построение русского войска обеспечивало устойчивость в бою. Полки перемещались, как римские когорты: уставших бойцов первой линии в подходящий момент сменяла вторая линия, и в сражение вступали свежие воины. Часто вперед выдвигался еще и сторожевой полк. Конницу русские использовали для защиты флангов и для контратак.
Когда все оперативно-тактические вопросы были решены, Олег перешел к главному и изложил свою задумку: нагнать на Батыя страху.
От таких прожектов Всеволод Юрьевич развеселился, а Роман Ингваревич только поморщился и рукой махнул. Один только Еремей Глебович призадумался.
