Евгений Таганов - Морской князь
Очень скоро наступления подобных вечеров все обитатели Смоли приучились ждать с особым нетерпением. Увы, происходили они не слишком часто, ведь князь и о себе помнил, что должен всегда выглядеть самым деятельным и занятым. Поэтому не только устраивал боевые учения, мирил ссорящихся ополченцев, объезжал с дозорными окрестности и проводил разнарядку на работы, но и примерно раз в шесть-семь дней устраивал боевой выезд к ромейскому лагерю, а это означало отсутствие его с дружиной полных три дня: день пути до Варагеса, ночевка там, однодневный набег на ромеев, вторая ночевка у тестя с тещей и еще день пути до Смоли. Да еще надо было так устроить, чтобы это не выглядело чисто княжеской блажью, а имело какой-то весомый результат, что было самым трудным.
Ко второму набегу Дарник подготовился еще более тщательно, чем к первому. Уменьшил свое походное войско до тридцати конников, зато добавил к нему две колесницы с камнеметами. Целую неделю два звена по три смольца обучались на них быстро подъезжать к назначенной точке, круто разворачиваться, делать по два-три выстрела десятифунтовыми каменными «репами» и россыпью однофунтовых «яблок» и сразу уноситься прочь. Стрелять из камнеметов смольцам уже приходилось во время прежней службы в веже, оставалось лишь приноровить их к двуколке-колеснице. Глядя на эту учебу, Янар заметно обеспокоился:
– Мы в самом деле будем воевать с ромеями?
– Нет, только разговаривать, – успокоил его князь. – Ничто так не способствует переговорам, как хорошее оружие.
При подходе к ромейскому лагерю, Дарник разделил и без того малое войско на две части: декархия хазар должна была выйти на край распадка там же, где в прошлый раз, и, ничего не предпринимая, просто вызвать среди ромеев переполох. Сам же князь с двумя десятками конников и двумя колесницами собирался выйти к ромеям с другой стороны в разрез между биремой и лагерем. Было не холодно, но очень ветрено, и это было на руку дарникцам – не давало точно стрелять ни из луков, ни из пращей. Камнеметы же от ветра зависели не слишком сильно.
Услышав сигнал ромейской трубы, свидетельствующий, что хазары уже вышли на свою позицию, Рыбья Кровь пустил свой отряд галопом в сторону тропы, ведущей от лагеря к биреме. Здесь его ждала небольшая неприятность: затяжные оттепели почти съели весь снежный покров, вернув первозданной равнине все ее бугры и выбоины. Одна из колесниц на всей скорости и угодила в одну из таких ямин. Ось переломилась, как тонкая лучина, и грозное орудие стало неподвижным. Князь только выругался и, оставив при колеснице двоих конников, продолжил движение дружины.
Вот уже и бирема. К счастью, на ней никого, кроме пятерых охранников с копьями и одним луком, не было, и на них не стоило даже обращать внимание. Но едва дарникцы достигли пригорка и увидели сам лагерь, как перед ними, откуда ни возьмись, выросла еще одна пентархия вооруженных стратиотов, видимо идущая сменять охрану биремы. При виде скачущих всадников они сбились в кучу, прикрываясь щитами и выставляя перед собой короткие копья. Не останавливаясь, отряд просто обогнул пентархию и выстроился в линию по направлению к лагерю уже за спинами стратиотов. Рыбья Кровь подал знак, и колесница лихо развернулась к лагерю своим камнеметным ложем.
Смольцы и варагесцы, сидя на лошадях, с некоторым недоумением оглядывались на стоящих в пяти саженях от них ромеев. Пяти саженей было вполне достаточно для прицельного броска короткого копья, но стратиоты, застыв на месте, только смотрели на лошадиные хвосты. Любой вооруженный всадник по ромейскому уставу всегда приравнивался по своей мощи к трем пешим стратиотам, а с такой близи дарникцы казались ромеям еще вдвое сильнее, чем были на самом деле.
Дарник снял свой шлем и встряхнул русой шевелюрой.
– Это Клыч, Клыч! – с некоторым облегчением заговорили между собой стратиоты, рассматривая Рыбное знамя в руках знаменосца и поигрывающих кистенями конников.
– Зови Карикоса! – велел Дарник пентарху.
– Может, сам к нему пойдешь, – осторожно предложил тот.
До стоявшей ближе всех мыльни было не больше тридцати сажен. Князь указал колесничим на нее. Камнемет выстрелил, и десятифунтовый камень врезался в мыльню, проломив насквозь ее стену из тонких бревен.
– Скажи иларху, что князь Дарник, владелец этой земли, велит ему немедленно прийти сюда, – повторил Рыбья Кровь. – Сам иди. Твоих воинов никто не тронет.
Пентарх что-то сказал одному из стратиотов, и тот, боязливо пройдя между всадниками, побежал в лагерь.
– Ты воевать к нам пришел или как? – чтобы не молчать, задал сзади вопрос пентарх.
Рыбья Кровь даже не оглянулся. Он смотрел, как на другой стороне распадка декархия Янара развернулась и затрусила прочь от лагеря, стало быть, ромеи опять зарядили с их стороны свою баллисту. Второй выстрел из камнемета «яблоками» разметал пирамиду дров возле мыльни.
– Это тебя твой тервигский тесть так вооружил или как? – сзади раздался еще один дерзкий вопрос.
– Ты как с князем Дарником разговариваешь! – прикрикнул на пентарха по-ромейски Свирь и угрожающе развернул к нему своего коня. Дарник остановил оруженосца легким движением руки.
Рядом с мыльней между тем выстраивался боевой строй ромеев: шестьдесят воинов и сорок гребцов, последние были со щитами и копьями, но без доспехов. Одного камнемета и двадцати луков против этого было маловато, ввязываться же в стрельбу с постепенным отступлением князю не хотелось. Он уже готов был дать приказ отступать без всяких выстрелов, как из-за строя стратиотов вышел Карикос и неторопливо зашагал к княжескому знамени. Такая смелость не могла не вызывать уважения. Дарник с удовольствием отметил, что иларх одет в полушубок, привезенный им Карикосу в позапрошлый раз. Вид у ромея при этом был достаточно изможденный и апатичный – бесконечная зимовка со скудными припасами могла привести в уныние кого угодно.
– То, что ты скрыл свое настоящее имя, не отменяет твою клятву на кинжале служить ромейскому базилевсу. Или ты думаешь иначе? – Иларх остановился в трех шагах от князя, хмуро оглядывая шеренгу конных лучников и колесницу с камнеметом и делая вид, что совсем не обращает внимания на великолепие одежды и доспехов своего недавнего пленника.
Можно было, конечно, напомнить, что клятва давалась лишь о готовности вести переговоры в пользу команды биремы, но стоит ли цепляться к мелочам? А раз Карикос хочет вспомнить о первоначальном договоре, то и это пожалуйста.
– Нет, не отменяет. Зато как князь я сам лучше знаю, как достойнее заслужить благодарность вашего базилевса. И не забудь, что звание словенского князя в императорском кодексе приравнено к званию мирарха… – Рыбья Кровь сделал паузу, ожидая возражений, но иларх молчал. – Твои солиды истрачены. За новые припасы нужны новые золотые монеты или зерно.
– У меня здесь не столичное казначейство и не зернохранилище. И с каких это пор Сурожское море стало твоей землей, мне об этом ничего не известно? Ты разве его завоевал? – Карикос не скрывал тонкой насмешки.
Разговаривай они один на один, князь бы и ухом не повел на такое чванство, но рядом находились Свирь с Беляем и пара варагесцев, знавших ромейский язык, а также четверо стратиотов, которые продолжали топтаться со своими щитами за спинами конников, – все это тоже приходилось учитывать.
– Помня твое ко мне великодушное отношение, я просто хотел наладить с тобой доброе соседство, но ты лишаешь меня этой возможности. Хочешь, чтобы я с тобой действительно говорил как властитель всей сурожской земли, хорошо? Через неделю твоя бирема будет сожжена нашей баллистой, которой твои пешие воины помешать никак не смогут, – Дарник выразительно указал на камнемет, надежно закрепленный на двуколке-колеснице. – Интересно узнать, что ты будешь делать тогда?
Взмах княжеской руки – и конники, развернув коней, стали выстраиваться в колонну за тронувшейся вперед колесницей.
– Эй, погоди! – крикнул в спину Дарнику опомнившийся иларх. – Раз ты приехал договариваться, то давай договариваться.
Князь глянул на Беляя, и тот громким криком остановил движение отряда, после чего Дарник сошел с седла. Спрыгнувший следом за ним на землю Свирь достал из своей переметной сумы волчью шкуру, которую он тут же расстелил на земляном бугре. У хозяйского Беляя тоже нашлась лисья шкура для иларха. Через минуту они уже сидели на виду у ромеев и дарникцев, как добрые переговорщики. Рыбья Кровь сделал повелительный жест четырем продолжавшим оставаться на месте стратиотам, и те с готовностью заняли место за спиной Карикоса. От такого вольного обращения с его воинами иларх даже чуть сердито вспыхнул, но все же промолчал.
