Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Большаков Валерий Петрович

– «Хельга»?!

– Она самая! Ой, ну все, мамулька, побежал я!

– Беги, беги… Целую!

– И я тебя!

Слушая короткие гудки, родительница гордо улыбалась. Ее Мишечка – в Берлине! Нет, нет, об этом она никому не скажет, раз обещала, но надо обязательно отослать сообщение Пете. Вся семеечка заявится, в полном составе! И всё будет хорошо!

Шлепая тапками, Лидия заспешила к «Коминтерну».

Глава 12

Обнадежил Маркус! Сказал, что «уболтали» генсека всем «малым Политбюро» и ждут меня с огромным нетерпением. Видать, сильно соскучились. Соберутся на брежневской даче и сыграют со мной в «Что? Где? Когда?». Уже в среду!

Значит, пора на вокзал Лихтенберг. Ну их, эти самолеты! Лучше поездом «Берлин – Москва». В понедельник выеду, во вторник буду на месте. И начнутся у меня настоящие каникулы!

Вдохновившись, побежал с утра отовариваться в магазин «Exquisit». Цены там, конечно, зубастые, зато все вещи или импортные, или местные, но высшего сорта.

Затарив большую сумку, я поплелся «домой». Мысли крутились всякие. Радостное предвкушение, тревожное ожидание, опустошенность и неясные надежды сбивались в причудливый коктейль, полнивший мою бедную голову.

Полторы недели за компом пошли на пользу – забитые прогами дискеты я увезу с собой. Программки сыроваты, их еще вылизывать и вылизывать, но это вторично.

Пожалуй, лишь сейчас инерция сознания сошла на нет, и мое положение предстало во всей целокупности. Попался.

Еще в будущем, флиртуя с попаданками, я четко сознавал, что бегать от КГБ смогу года два, от силы. Чекисты знают свое дело, они будут методично обкладывать меня, подбираясь все ближе, и однажды предъявят свои документы. «Пройдемте, гражданин…»

Минуло полтора года, а я уже раскрыт. У-у, какие только варианты я не прокручивал, гадая о своей судьбе! И камеру во внутренней тюрьме КГБ, и уютный коттеджик за высоким забором сверхсекретного объекта. Гостили мысли о ликвидации, о побеге за границу, но все мои думки всегда крутились вокруг одного и того же: как мою «изоляцию со всеми удобствами» переживет мама? И как я сам переживу полный слом собственных задумок и хотелок?

Понятно, что желать бытия, как у всех, смешно. Разве обычные – нормальные! – люди бегают от киллеров и держиморд? Но пусть сохранится хотя бы видимость обычной жизни!

Я прихожу со школы. Мама стряпает на кухне или зубрит химию. Настька ворчит за пыль на мониторе. Папа скидывает длинное письмо, суть которого сводится к одному слову: «Скучаю». Рита… Марина… Близняшки… Ромуальдыч…

Это мой мир, моя планета! Только в отличие от маленького принца я не одинок на ней. Вот пусть так и останется!

Переезд в Зеленоград? Да я только «за»! Москва под боком – и мне, и маме полегче будет с учебой. И Настьку пропихну куда-нибудь в ГИТИС. Пущай пленяет.

Вернусь с занятий – мама сочиняет пирог или строчит уравнения реакций. Настька таскает по квартире пылесос, как слоненка за хобот, а папа подлизывается к маме на предмет поскорей затеряться на просторах спальни…

– Миша!

Голос прозвучал до того обыденно, что сознание мое слегка «поплыло», не в силах совместить УССР и ГДР.

– Ромуальдыч?..

На меня смотрел Вайткус, смешливо щуря глаза – надо полагать, мой растерянный вид немало его забавлял. В своей шикарной дубленке из кенгуру директор Центра «Искра» выглядел пришельцем из далеких бананово-лимонных краев.

– Мишка, успокойся! – захохотал он. – А то глаза по пять копеек! Ты что, думал, один такой хитрый – по соцстранам шастать?

– Да неожиданно просто… – промямлил я.

– Ладно, – ухмыльнулся Арсений Ромуальдович, – открою тебе всю тайну целиком! Тебе такой персонаж – Дитрих Цимссен – знаком?

– Ну-у… да, – я не стал отпираться, сразу вспомнив белокурую бестию, передавшую мне пароль и адрес «геноссе Штиглица».

– Во-от! – щурясь, как довольный кот, протянул Ромуальдыч. – А я еттого оболтуса нянчил в его сопливые годы. Потом Дитер [205] пошел в школу и частенько к нам забегал, а Марта его подкармливала – то пирожок сунет, то конфету… Разбаловала ребенка, к армии он прилично… хм… округлился. Ты на квартиру? – спохватился Вайткус. – Пошли тогда. А то сумка тебя перевесит!

– Да она легкая! – отмахнулся я. – Так что там этот… истинный ариец?

Ромуальдыч весело осклабился.

– Что, что… Иду я по Шевченко – и он навстречу! Прямо из ресторана – видать, натура неизменна. Подкрепиться – етто у Дитера всегда было на первом месте! Ну, я его за три минуты расколол, опыт есть… Говорит, Маркус послал – проверить, не на прослушке ли твой домашний телефон…

Наверное, у меня на лице все было написано и нарисовано, потому как директор положил мне ладонь на плечо в жесте успокоения.

– Не волнуйся, Миша, своих не выдаю. И не мучайся зря – мне всё про тебя рассказали.

– Кто? – выдавил я с натугой.

– Юрий Владимирович, – усмехнулся Вайткус. – Знаешь такого?

– Знаю, – вздохнул я, и мои губы поползли вкривь. – Теперь поняли, откуда сверхпроводники взялись?

– Оттуда, – понятливо кивнул Ромуальдыч. – А ты не кривись, Миша. Не для себя одного стараешься, для страны. Для народа. Я без тени пафоса, как есть.

– Ну, мне тоже кой-чего перепадет, – усмехнулся я.

– Мишка! – рассмеялся Вайткус. – Ну а как же еще? Знаешь, терпеть не могу бессребреников – они, как правило, бездельники. Пойдем, погуляем? Я давненько хотел в Берлине побывать, а тут Дитер этот… Марте моей рассказал, а она мне: «Езжай, и не думай! Вдруг мальчику надо помочь?» Етто она не о Дитере – о тебе… Тем более сейчас етто проще – ОВИР не нужен, если в страну СЭВ. Я – сюда… На Маркуса вышел, так он не отпирался, обрадовался даже…

– Ромуальдыч, – улыбнулся я, – а, вообще, есть люди, с которыми ты не знаком? Наверное, эти незнакомцы прячутся где-то в джунглях Экваториальной Африки? М-м?

– Кроме Конго! – расхохотался Вайткус. – Есть там у меня пара дружков!

Мы не спеша зашагали в зыбкой тени деревьев. Они выстроились в два ряда – летом тут не тротуар, а настоящая парковая аллея.

– Вы жили в Берлине? – бросил я наугад.

– Служил здесь, – усмехнулся Ромуальдыч. – С тридцать восьмого.

– Как оберштурмбаннфюрер Штирлиц? – ляпнул я.

– Как штандартенфюрер Войтке.

– Арсений Ромуальдович… – забормотал я потрясенно. – И вы молчали?

– С тобой на пару, Миша! – Беглая улыбка скользнула по губам Вайткуса. – С моих подвигов пока не снята секретность. А с твоих… хм… думаю, гриф «Особая папка» [206] и не снимут никогда. Миша… – Он посерьезнел. – Тебе было плохо там, в будущем?

– Да как вам сказать… – не хотелось, чтобы Ромуальдыч зачислил меня в отряд тех, кто с жиру бесится. – Материально я не нуждался, хотя миллионов не нажил. В магазинах всего полно, но натуральных продуктов фиг найдешь, сплошь эрзацы. Да и не в этом дело. Угнетала антисоветчина. Коммунисты плохие, пионеры и комсомольцы – придурки, совок – отстой… А то, что кучка воротил разграбила народное хозяйство – это ничего, это нормально! Знаете, читал в школе Ефремова и не понимал, что такое инфернальность. А как пожил при «воровском капитализме» – сразу осознал! Но большинство привыкло. Освоилось. Да нет, в России-то еще жить можно и президент нормальный…

Я рассказывал, Вайткус мрачнел, а когда мой рассказ угас, он болезненно сморщился.

– Жаль, что мне скоро шестьдесят шесть брякнет! Хотя… Мозги варят пока, и сила в руках есть, и глаз зорок. А то ведь… – Он вздохнул. – Рано я, выходит, на пенсию подался. Работы – море! Не дай бог, опять в такое же будущее вляпаемся!

– Все течет, все изменяется, – хмыкнул я, пародируя Гераклита. – В одно и то же дерьмо не ступишь дважды. Правда, перемены заметны лишь одному мне, вам просто не с чем сравнивать. Вопрос: успеют ли они набрать инерцию, чтобы стать необратимыми? Ну-у… Тут уж… – Я неуклюже махнул сумкой. – Вы мне лучше о своих секретных подвигах расскажите! А то мне эта «реал политик» надоела хуже горькой редьки!