Сын помещика 3 (СИ) - Семин Никита

— Да, — прошептала девушка.

Дальше они работали уже молча. Лишь Пелагея для себя решила, что будет стараться придерживаться того плана, что они с господином обсуждали — учиться будет, да искать себе мужа. Если она свое поведение не поменяет, то глядишь, и господин к ней по-прежнему будет относиться.

Глава 11

16 — 17 июля 1859 года

Когда мы с Корнеем вернулись домой, меня уже ждал Михайло.

— Барин, сговорился я с Михеем. Телега нужна, чтобы бревна привезти.

И взгляд такой сделал, мол, если не дадите, то и ладно, но тогда и с меня взятки гладки. Но с другой стороны он прав. С чего крестьянам своих лошадей от работы отрывать-то? Поэтому я дал добро, махнув Корнею переседлать коня из пролетки в телегу, а сам пошел обедать.

Дети ждали только меня, голодными глазами косясь на подготовленный к приему пищи стол. Быстро умывшись, я сел во главе стола и дал отмашку к началу обеда. Тоже вот непривычный момент — пока глава семьи не сядет, другие не имеют права начинать кушать. Когда отец дома был, он сам как любитель поесть одним из первых садился. Очень редко нам приходилось его ждать. Чаще я опаздывал. А вот сейчас братья и сестра от этой моей «привычки» страдали.

После обеда я попросил Люду продолжить вчерашнее обучение игре на гитаре. А она уже и Пелагею позвала.

— Буду учить ее, как себя в обществе держать, — сказала мне сестра, когда я удивился ее приказу.

Пока я заучивал аккорды и пытался правильно их зажимать, да работал над переходом с аккорда на аккорд, Люда «гоняла» девушку.

— Глубже! Роман гораздо выше тебя по положению, реверанс должен быть глубже! Вот так. Молчишь? Правильно! Первой заводить разговор девушка не имеет права. Только если с ней начинают общение. Расскажи мне что-нибудь.

— Эээ…

— Без «э»! — прикрикнула Люда, вошедшая во вкус строгого наставника. — Если не знаешь, с чего начать, лучше мило улыбнись, сделай паузу, но не «экай»! У тебя есть всего три темы, на которые ты можешь безбоязненно разговаривать в обществе, я их тебе называла. Ну-ка, повтори мне их!

— Погода, — старательно нахмурив брови, начала Пелагея.

— Не хмурься! Милая улыбка, ты забыла?

— Прошу прощения, госпожа, — стушевалась девушка и тут же постаралась исправиться. Растянув губы, она продолжила ответ. — Погода, искусство, последние новости.

— Над милой улыбкой тебе еще поработать нужно, но темы ты запомнила правильно. Так чего тогда «экать» начала, когда я попросила тебя что-нибудь сказать?

— Извините, барыня, растерялась.

— Тогда повторим. Итак, расскажи мне что-нибудь.

— Вы знаете, сегодня такая чудесная погода! Солнце так светит, что хочется на речку и искупаться.

— Уже лучше, — удовлетворенно кивнула Люда.

Мне было забавно наблюдать, как десятилетняя пигалица «строит» восемнадцатилетнюю Пелагею. Но я старался не отвлекаться. Все же переход с аккорда на аккорд — та еще мука. Пальцы первое время постоянно путаются. Да и гнутся не очень хорошо. Плюс — надо сильно давить на струны, чтобы крепко их прижать к грифу гитары. В итоге под конец занятия подушечки пальцев горят огнем. Думаю, если перестараюсь, то могу и до крови их рассечь.

— Господин, — вдруг зашел в зал Корней. — Я нигде ваших братьев найти не могу!

Лицо мужика было испуганным, но не за себя, а за детей.

— Я Михайло телегу запряг, как вы и велели, да их ждал. Они должны были показать, как верховую езду освоили.

— На Вороне? — удивился я.

И тут нужно немного пояснить. У нас было три лошади. Одна сейчас везет отца с матерью по делам. Вторая — у Михайло, получается. Остается лишь Ворон. Черный конь с белой полоской ото лба до носа. И в отличие от первых — очень игривый. Почему его и не запрягают обычно, а верхом ездят. Но это требует навыка, потому что Ворон и понести может и тут уж твердая рука нужна, чтобы его остановить.

— Потому и на нем, что это экзамен для них. Вот только не вижу я их нигде. И Евдокия их не видела.

Наши занятия тут же прекратились. Шутка ли — два пацана шестилетних пропали! Мы тут же кинулись искать их по комнатам, но бестолку. Да и шебутные они, долго бы на одном месте не усидели. Получается, в поместье их нет! Но и во дворе тоже нигде не видно. «Гастарбайтеров» сейчас не было — уехали с Михайло за бревнами. Мы даже в яму заглянули, может, упали они туда? Но нет. Везде пусто. Конюшня, сад, огород, курятник — ни одного следа сорванцов.

— В деревню, живо, — скомандовал я Пелагее с Корнеем. — Если туда пошли, то их мог кто заметить.

Уж не знаю, что им там делать, но это же дети. Чисто из любопытства могли побежать. И сурового отца с мамой рядом нет, которых бояться стоит.

Евдокию оставил дома — еще раз все просмотреть, да и мало ли — вдруг они вернуться, а нас никого не будет. И Люда с ней осталась — за хозяйку. А вот мы втроем побежали в деревню.

— Господ младших не видели? — расспрашивал всех, кого замечал на пути, Корней.

— Дядька Корней, они на речку побежали! — крикнул нам какой-то малец из-за забора.

Хорошо, что нас в лицо все знают — постоянно по воскресеньям в церкви видят. И объяснять не надо, как мальчишки выглядят.

Получив направление, мы тут же ринулись к воде. Уже издалека я заметил две головенки среди волн. И мне показалось, будто одна из них как-то странно скрывается в воде. Словно волна накатывает и захлестывает. Отринув все приличия, я перешел с быстрого шага на бег. Не хватало мне еще кого из братьев потерять!

— Братец Рома! Там Иван тонет! — донесся до меня крик Игоря, который заметил мое приближение.

Похолодев от осознания услышанного, я прямо в одежде, не раздеваясь, кинулся в воду. Иван был недалеко от берега — мне там всего-то по грудь. Но вот для мальчишки это уже была весомая глубина. На ноги не встанешь — полностью скроет. Преодолевая сопротивление воды, которое в этот момент мне казалось особенно сильным, я добрел до брата и подхватил его под руки. Над поверхностью показалась его голова, но малец уже нахлебался воды. Повернув его на бок — мало ли, вдруг пока несу, хоть часть воды вытечет, я побрел к берегу так быстро, как только мог.

Уже оказавшись на земле, я положил ребенка себе на сгиб ноги животом вниз и похлопал его по спине. Игорь с Пелагеей смотрели на нас со страхом, только в глазах Корнея было напряжение.

— Кха! — «блеванул» водой мальчишка и судорожно вздохнул.

К счастью, делать ему искусственное дыхание или как-то еще пытаться избавить от воды не пришлось. Продышавшись, он встал с моего колена и посмотрел на нас всех ошалелыми глазами. А затем кинулся мне на грудь, по-детски зарыдав. В этом плаче он испускал весь тот страх, что накопился в нем, пока он тонул. Я гладил его по спине, успокаивая. Наказывать буду потом, когда придет в себя. Сейчас у него шок и он просто ничего не поймет.

— Идем домой, — сказал я, когда Иван немного успокоился. — Там расскажете, как дошли до жизни такой.

Хоть говорил я вроде и спокойно, но оба близнеца вздрогнули и рефлекторно закрыли уши. Ага, чуют за собой вину. Отец любитель ухи накрутить в назидание, если кто провинится.

Когда проходили сквозь деревню, те люди, что не были в полях или только возвращались домой, проводили нас кто удивленными, а кто и любопытными взглядами. В глаза все молчали, но стоило нам пройти, как за спиной начинался шепоток. Да уж, устроили близнецы для деревенских «шоу» и новую тему для сплетен.

В доме я приказал заварить для них успокаивающего взвара, да разжег камин. И закутав обоих в плед — больше для того, чтобы они полностью успокоились, чем для согрева, стал задавать вопросы.

— Ну и с чего вы на речку пошли? Да еще без взрослых?

Оба угрюмо молчали.

— Я не отец. Ухи крутить не буду. Сразу хворостину возьму, да по вашим задницам ей пройдусь. Узнаете, как крестьянских детей наказывают.

— Мы — дворяне! — впервые подал голосок Игорь.

Да таким возмущенным он был, что я чуть не рассмеялся. Но все же удержал лицо.