Шарлатан 3 (СИ) - Номен Квинтус
А с рением получилось вообще смешно: я направил заявку в определенную организацию с просьбой «выделить для экспериментов 5 г. рения» — а кто-то решил, что я глупость какую-то написал и заявку подправил. И мне курьером доставили этого очень недешевого металла пять кило. Тоже неплохо, я от слиточка смог кусочек граммов на двадцать откусить и передал его как раз профессору Разуваеву «для опытов», а остаток просто Маринке отдал, посоветовав использовать его «в народнохозяйственных нуждах», и даже в общих чертах рассказал как именно. Но в очень-очень общих: я просто где-то слышал, что в сплавы для «горячих» лопаток рений добавляют, а сколько и как это происходит, не имел ни малейшего понятия. Правда, чуть позже (ближе к концу марта) выяснилось, что я Маринке сильно подсуропил: она с этим куском очень дорогого металла сунулась в ВИАМ — и специально назначенные люди долго выясняли, откуда он у нее взялся. Потом эти люди и ко мне зашли, но после того, как я им показал свою «исходную» заявку, от меня отстали. И даже нервы мне не сильно попортили (в отличие от Маринки).
По счастью, на этом все «приключения на разные задницы» закончились: в марте КБО начала строить всякое, чуть позже посевная началась — и «специальным людям» стало не до того, чтобы следить за разработками всякого в учебных заведениях. Ну, развлекаются студенты — так пусть развлекаются, глядишь — и что-то путное придумают. И ведь придумывали: к концу марта в университете изготовили работающий образец «вычитатора»: схему, позволяющую за один такт из одного двоичного тридцатидвухразрядного числа вычесть другое такое же. Почему-то с сумматором пока были сложности, причем не схемотехнические, а «архитектурные»: там просто не решили, что делать с переполнением. У меня тоже никаких мыслей по этому поводу не появилось, так что ребята «взяли паузу»…
А вот Юрий Исаакович придумал очень непростую схему умножения двух чисел на несколько тактов, в которой число тактов определялось количеством единиц в двоичном представлении сомножителей, причем в ней автоматически (и за один такт) определялся сомножитель с меньшим числом этих самых единиц. По прикидкам, такой блок получался больше (по числу ламп), чем вся предварительно разработанная машина, но с точки зрения производительности она была сочтена очень даже нужной, а дополнительные лампы — их же Шарлатан достанет?
Ну да, я по-прежнему в основном (если не считать времени, потраченного на учебу) только и делал, что что-то кому-то «доставал». Маринке, вон, пришлось достать несколько (много) специальных керамических тиглей из нитрида бора, и я подозреваю, что их вообще по моему заказу делать начали. То есть в СССР начали: сначала-то Маринке доставили три германских тигля, а затем уже и советские начали присылать. Довольно много всякого пришлось достать уже для химиков, как в индустриальном институте, так университетских: там по запросам КБО много всякого придумывать стали. Настолько много, что в плане текущего года было строительство «совместной» химической лаборатории для всех горьковских институтов возле Мызы, а туда тоже всякого, требующего «доставания», поставить предполагалось.
Впрочем, все это в любом случае было делом не первой срочности, и я изо всех сил налегал на учебу. И не только я: все же пока еще за обучение в университете приходилось денежки платить, а избытка денежек ни у кого из нас, студентов, не наблюдалось. То есть, если меня не считать, была у нас в группе одна девчонка, Лена Зотова, которая копейки не считала. Но она была отнюдь не мажорка какая-то: сама из Кулебак, и там ее отец работал на шахте врубщиком, а больше врубщиков в СССР получали разве что летчики первого класса. И мать ее, которая в войну тоже в шахту работать пошла, так и продолжала там трудиться, так что в семье деньги водились и дочери на учебу (и на жизнь) их хватало, а сама она была у нас в группе комсоргом. И я с ней довольно крепко подружился, правда, повод для дружбы был лишь нам двоим понятен. У нее — в отличие от меня — ребята попросить мелкую денежку взаймы не стеснялись, а у нее все же средства хоть и неплохие имелись, но ограниченные — и я с ней договорился, что она будет нашим ребятам деньги давать сколько те попросят, но из специально выделенного мною «комсомольского фонда». Небольшого, все же ребята деньги взятые всегда возвращали, так что он и не оскудевал почти никогда. А Лена о том, что часто трояк может очень сильно в трудную минуту помочь, прекрасно знала и ей моя идея пришлась по душе. А тем, кто о нашем таком «сотрудничестве» не догадывался, было жить легче, ведь все были уверены, что всегда модно будет перехватить денежки на обед или на срочную покупку чего-то испортившегося.
Но народ все же очень хотел «зря денег не платить» — а для этого нужно было учиться вообще без троек, и народ учился по-настоящему яростно. Готовился изо всех сил к экзаменам — и вот они наступили. А первым экзаменом у нас было как раз высшая математика…
Юрий Исаакович в аудиторию пришел с небольшим опозданием, и буквально сразу же заявил:
— Ребята, я тут задержался, но вас задерживать все же не хочу. Поэтому попробую время сдачи группы подсократить… я вас всех хорошо уже узнал, как будущих математиков… в общем, кто считает, что больше трояка не получит, подходите с зачетками, я вас даже спрашивать не буду.
Народ задумался, а встала только Зотова — но Неймарк ее усадил на место:
— Вот вы, Зотова, точно знаете предмет больше чем на тройку. Да и все вы, пожалуй, тоже минимум на четверку математику освоили. Так что желающие уйти с четверкой, но без нервотрепки, прошу к столу, ну а тех, что считает, что знает предмет лучше… вы уж не обессудьте, я из вас все ваши знания достану и проверю.
Минут пять он неторопливо после этого проставлял в зачетки «хор» и расписывался, причем еще внимательно смотрел, чтобы подпись высохла. А когда последний «четверочник» аудитория покинул, он посмотрел на оставшихся (а осталось только пятеро, причем и Ленка Зотова вроде успокоилась и решила «побороться за пятерку»), аккуратно разложил на столе экзаменационные билеты, что-то долго искал у себя в записной книжке. И, наконец, выдал:
— Ну да, остались самые самоуверенные, думающие, что они все прекрасно знают и экзамен на «отлично» мне сдадут. Но раз уж вы так в своих знаниях уверены, то я даже спорить не буду. Несите сюда зачетки, получайте свои пятерки и можете быть свободны. До следующей сессии, но учтите: дальше предмет будет гораздо сложнее и вы больше так уже от меня не отделаетесь. А сейчас… Кириллов и Зотова, вы все же сразу не уходите, я хочу с вами кое-что обсудить еще. По научной и по комсомольской работе. Вы, надеюсь, можете ненадолго задержаться?
Глава 10
Вообще-то студенты — обычные люди, ну, а большинстве своем обычные. И, как все остальные люди за Земле, периодически хотят кушать. Иногда и пить (причем отнюдь не простую воду), а еще хотят удобно и красиво одеваться и обуваться. Последнее особенно касается женской половины студенчества: если парни в большинстве своем вполне довольствовались стройотрядовскими куртками и штанами, а на ноги надевали рабочие ботинки-«говнодавы» по сто сорок рублей пара, то девушки, если стройотрядовские куртки и носили, то обязательно поверх платьев, штаны стройотрядовские в мирное время предпочитали не надевать (разве что уж совсем припрет), а на ноги предпочитали надевать хоть какие-нибудь дешевенькие, но туфли. И единственной проблемой в удовлетворении таких своих хотелок было то, что все это стоило довольно заметных для студенческого бюджета денег. То есть это сейчас стало проблемой не критической, деньги студенты могли относительно просто заработать — в тех же стройотрядах, например. Но в этом случае они на лето шли в эти стройотряды и там работу работали: строили всякое в основном. Труд довольно тяжелый, но и вознаграждение за него тяжести труда соответствовало — и все были счастливы.
Почти все: Юрий Исаакович от этого ни малейшего счастья не испытывал. Да и не он один: ведь на протяжении большей части учебного года очень многие студенты занимались важными исследовательскими и вполне себе практическими работами, например, схемы паяли очень непростые, платы печатные ручками рисовали — а с окончанием сессии вся эта масса трудолюбивых студентов должна была стены университета покинуть и все научные и исследовательские работы должны были остановиться. Причем не на лето, а на гораздо более долгий срок: народ же навыки пайки растеряет, забудет, как электронные схемы рассчитывать — в общем, для «повторного вхождения в процесс» всем им еще месяц, а то и два потребуется. А если учесть, что большинство таких студентов (и даже аспирантов) с этой работой «временно завязали» еще до наступления зачетной сессии, то приостановка работ грозила затянуться минимум на полгода.
