Тренировочный День 5 (СИ) - Хонихоев Виталий

— Странная ты. — делает вывод Валя: — брысь под лавку, мелкая, не путайся под ногами. Все, я пошла в кают-компанию… Наташка Маркова гитару привезла с собой. — она выпрямляется и все-таки идет по своим делам, игнорируя эту странную либеро.

— А Юля Синицына говорит, что ты — становой хребет команды. — Лиля тут же пристраивается рядом и шагает в ногу с ней, подпрыгивая при каждом шаге и заглядывая ей в лицо.

— Угу.

— Она говорит, что все смотрят на Волокитину и на Маслову, на Салчакову, а ты — последняя линия обороны.

— Ты тоже так считаешь?

— Неа. Мне Маша Волокитина нравится. Она кааак — вжух! Потом — бдыщь! И — бам! — Лиля показывает руками как именно «вжух» и куда именно «бам».

— Не мельтеши. — морщится Валентина: — раздражаешь, мелкая.

— Ты большая. У тебя такие руки сильные, с мышцами… — Лиля начинает мять бицепс правой руки у Валентины, приблизив лицо совсем близко, разглядывая ее руку с вниманием профессора биологии только что обнаружившего в дельте Амазонки диковинное растение или животное, которого до сих пор не знал научный мир.

— Отвали, Кнопка. — Валя аккуратно берет Лилю за голову и отставляет в сторону, словно стакан с водой: — мешаешь.

— А почему у тебя клички нет? Ну то есть тебя, конечно, зовут за глаза Валькирией, но что толку, если все сокращают до «Валька»? Давай тебе кличку придумаем? Ну типа «Убийца Троллей»! Или «Вдоводелка», а? У тебя такие руки… наверное такими руками легко людей душить… ты одной ладонью можешь… — Лиля берет руку Вали и прикладывает ее ладонь к своей шее: — вот видишь? Ты одной рукой мою шею обхватываешь, только пальцы сжать и… кхэ! Кха! Кхааа!

— Не суй пальцы в розетку. — говорит Валентина, удовлетворенно глядя как маленькая либеро кашляет, схватившись за горло: — и как ты жива до сих пор с такими вот замашками? Скажи а медведю в пасть ты тоже голову засунешь?

— Кха! Ну ты сильна! — Лиля откашливается и поднимает голову, в ее глазах вспыхивает чистая детская радость: — а еще раз⁈ Давай!

— Дура ты, Кнопка.

— Это мне часто говорят.

— Знаешь ты меня бесить уже начинаешь.

— И это мне тоже часто говорят.

— Ну, сама напросилась… — беззлобно ворчит Валентина, взмахивая рукой. Профилактический подзатыльник имени Маши Волокитиной, первое педагогическое средство в команде, как говорит Витька Полищук, новый тренер — «не по голове, у нее и так там немного осталось». Но у этой Бергштейн мозгов вовсе нет, судя по всему, там кость, так что парочка подзатыльников не повредят…

Рука Вали проносится в воздухе, она качается на носках пальцев ног, удерживая равновесие. Она прикусывает губу. Чертова Кнопка!

— Ой. — говорит Лиля: — ты, кажется, поскользнулась.

— Да что ты говоришь, мелочь… — глаза у Вали нехорошо сужаются, она чувствует как со дна души поднимается та самая темная ярость, плечи расправляются, а кровь начинает бить в виски медными молоточками — тук, тук, тук-тук.

— А ну-ка иди сюда… — она приседает и делает короткий шаг вперед. Она знает, что многие недооценивают ее способность двигаться быстро. Они видят ее размеры, видят как она ходит, как двигается, как пододвигает стул — и думают что она медленная и неповоротливая… но это не так! Она специально двигается вот так, постоянно сдерживая себя. Но если пошла такая пьянка…

— Ха! — она мгновенно оказывается рядом с Бергштейн, успевая увидеть, как расширяются ее зрачки от удивления. Сейчас она схватит эту надоедливую либеро за шкирку и втолкует ей, что шутить с номером «двадцать три» команды «Металлурга» не стоит. Слишком уж расслабилась эта Бергштейн…

— Играем в салочки? — раздается голос Лили и Валентина — стискивает зубы, разворачиваясь. Она двигалась на пределе своих возможностей! Так быстро, как только могла! И все равно эта Бергштейн — быстрее. Она успела не только увернуться, но и зайти сзади, коснувшись ее плеча. Издевается!

— … грррр… — Валя выдает тихий рык из глубины гортани и выпрямляется. Нужно держать себя в руках. Она все еще может поймать эту надоедливую либеро… но только если даст себе волю до конца, снимет все предохранители, позволит красной пелене заполнить глаза, а она поклялась сама себе что больше никогда так не сделает. Потому что в прошлый раз Валерий Сергеевич ее действительно еле-еле вытащил…

Она выпрямляется и закрывает глаза. Набирает воздуха в грудь и выдыхает. Выдыхает до конца, напрягая мышцы живота и поднимая диафрагму, выжимая из себя остатки воздуха. Хааа… вот так…

— Хааа… — раздается рядом. Валентина — открывает один глаз. Ну так и есть. Эта Лиля тоже стоит рядом, закрыв глаза и шумно дышит, подражая ей. Неожиданно ей стало смешно. На кого я тут рассердилась, думает она, на Бергштейн? Она же как золотая рыбка — все забывает, обид не помнит и не понимает как атмосферу читать. Социальная аутистка, чтоб ее…

Она снова набирает воздуха в грудь и выдыхает. Успокаивается. Открывает оба глаза. Усмехается.

— Знаешь, Кнопка, а ты мне нравишься. — говорит она: — ты смелая. Безбашенная вообще. Пошли в кают-компанию вместе? Маркова на гитаре знаешь, как играет?

— Пошли! — легко соглашается Лиля: — а в салочки больше играть не будем?

— Мы можем в другую игру поиграть. Только в ней двигаться нельзя. Правила простые. Ты стоишь смирно и не двигаешься, а я тебе подзатыльник отвешу.

— Ну нет, ты мне мозги выбьешь, у тебя руки вон какие!

— У тебя мозги есть, Кнопка?

— Еще какие! У меня пятерка была по алгебре!

— Готова поспорить что учитель математики у вас в школе был молодой мужчина, да?

— Откуда ты знаешь? — озадачивается Лиля и Валентина хмыкает.

— Все-таки ты большой ребенок, Кнопка. Нет. Маленький ребенок. Раньше я думала что ты просто карлик, а ты оказывается просто шестиклассница, которая прокралась в команду «Красных Соколов». Какой позор, мы проигрываем школьной команде… — качает головой Валентина: — ну все, пошли уже в кают-компанию.

— А…

— Никого я не убивала, все это враки. Подралась, это да. Тренер меня вытащил… с тех пор не дерусь.

— А…

— Да, с моими руками можно тебя придушить запросто. Вот так, хрусть и все.

— А…

— И это неправда что я якобы с плюшевым медведем сплю. И что во сне разговариваю — тоже неправда.

— Но…

— И то, что мои братья дома коллекцию фотографий команды в купальниках хранят — тоже неправда. Хранили. Я нашла и люлей им надавала, а фотографии уничтожила. В печке сожгла.

— Ух ты! А Машкина фоточка тоже была? В купальнике?

— А ты довольно простая, а, Бергштейн?

— Чего?

— Да так, мысли вслух. Пришли. — Валентина толкает дверь с надписью «кают-компания» и ярко-синим рисунком морского штурвала. Гостиный зал в санатории Комбината был стилизован под кают-компанию на морском судне, а окна оформлены в виде больших иллюминаторов, у стены стояло пианино, полукругом были выстроены стулья, а в центре оставалось пространство для сцены. По всей вероятности, кают-компания также служила и кинозалом, об этом говорил большой белый экран на стене. Внутри кают-компании уже сидели девчонки из команды, а Наташка Маркова перебирала струны гитары пальцами и ее голос звенел, поднимаясь ввысь.

— … утром ранним… над океаном алые взметнутся паруса, и скрипка пропоет над океаном! — поет она и все подпевают ей, раскачиваясь в такт песни.

— Не три глаза, ведь это же не сон., — Наташа кивает вошедшим: — и алый парус вправду гордо реет, в той бухте, где отважный Грей нашел свою Ассоль в той бухте, где Ассоль дождалась Грея…

— В той бухте, где отважный Грей нашел свою Ассоль, в той бухте, где Ассоль дождалась Грея! — подхватывают сильные девичьи голоса: — в той бухте, где отважный Грей нашел свою Ассоль, в той бухте где Ассоль дождалась Грея!

Наташа бьет по струнам в последний раз и глушит их ладонью, наклонив голову и замерев. На секунду наступает тишина, в воздухе все еще висит очарование песни и видение парусника с алыми парусами… потом она поднимает голову и улыбается.