Ванька 9 (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич

— Без вошки, любят паря девушки…

Развеселились что-то без меры делегаты, а так — все люди солидные. Многие — фронт и тюрьмы со ссылками прошли.

В президиуме тоже улыбочки туда-сюда летали…

Мля! Как клоуна какого меня воспринимают! А, может, оно такое и есть — народное признание?

— Тише, товарищи! — председательствующему даже пришлось голос повысить, утихомирить развеселившийся зал. — Начинайте, товарищ Воробьев.

— Товарищи! Значение санитарного просвещения переоценить трудно. Его целью является…

Сбиться я не боялся. Бумага с тезисами выступления — вот она. Ежели чего — только глаза опусти.

Насобачился я выступать в Просветительной комиссии. Ну, а если совсем точно, в Санитарно-просветительном подотделе Врачебно-санитарного отдела союза больничных касс Московской области. Сейчас я к данному подотделу приписан.

Такой вот выкрутас судьбы получился. Хоть и прибыл я в Москву о ля-куртинских событиях рассказывать, но меня как врача для получения пайка и прочего в санпросветподотдел приписали. Там в то время вакансии имелись.

Так и занимался я партийной идеологической работой, а числился по Просветительной комиссии.

Это ещё ничего. Сейчас и позаковыристей дела делались. Не улеглась до конца пока буря революции, не всё как надо устаканилось.

Кстати, этим и были обусловлены мои совместные приезды на заводы и фабрики с театром гигиены. То, я перед ними выступал, то — театр после меня. График-то нашей работы в одном подотделе составляли.

Вот и выстроилась цепочка. Представления театра гигиены навели меня на мысль «Мойдодыра» для их деятельности приспособить, что я и сделал, а успех данной постановки и привёл меня в данный зал.

Провожали с трибуны меня овациями, переходящими в бурные и продолжительные аплодисменты.

Уже сидя на своем месте я получил от Семашко записку. После заседания он меня просил задержаться, было у его ко мне дело.

— Иван Иванович, завтра Владимир Ильич подпишет декрет об учреждении Народного комиссариата здравоохранения — высшего государственного органа, объединяющего под своим руководством все отрасли медико-санитарного дела страны.

Так. Куда он речь ведёт? Мы же на съезде ещё не голосовали, а тут, оказывается, уже и декрет на подпись Ленину подготовлен…

— Я предлагаю Вам новую работу. В отделе санитарного просвещения наркомата.

Ого! У Семашко уже и структура комиссариата имеется! Ну, правильно — серьезные дела заранее готовятся…

— Времени на раздумья нет. Прошу ответить сразу.

Вот те раз… Мне место в наркомате предлагают!

— Пока, конечно, не начальником отдела, но в будущем — кто знает…

Я долго не стал думать. Да, и не давали на это мне времени.

— Согласен, Николай Александрович. Благодарю за доверие.

— После съезда Вас известят. Всего доброго.

На прощание Семашко мне даже руку пожал. Такой я чести удостоился.

Вот как сейчас дела делаются… Ну, революция и время сразу после её, это — период социальных лифтов. Причем, как — вверх, так и вниз. Меня, похоже, вверх понесло. Лишь бы всё хорошо было…

На следующий день мы голосовали. Уже поздним вечером.

Я тоже свой мандат над головой поднял. Отдал голос за создание Народного комиссариата здравоохранения.

После небольшого перерыва Семашко озвучил всем присутствующим декрет. Сделал упор на то, что он без секундного промедления был Владимиром Ильичом подписан. Понимает де Ленин важность создания данного народного комиссариата.

Через три дня я стал сотрудником нового наркомата. Сидел в маленьком, но отдельном кабинете. Так сам Семашко распорядился. Мне некоторые из-за этого и завидовали, но так наркомом было сказано — доктору Воробьеву для работы тишина требуется. Глаголом он жечь сердца людей будет, а в шуме и гаме творить плохо получается.

Из-за этого отдельного кабинета у меня в будущем проблемы и возникли, а пока я в тишине текст для противохолерного плаката писал.

Бумаги извёл уже листов больше десятка, а всего-то шесть строчек из себя выжал.

'Товарищ, брось глупую моду

Пить невареную воду.

Влезет холера в нутро!

Квасы, фруктовки, ситро —

Всё замени ты простой

Чистой отварной водой!'

Дальше процесс у меня застопорился. Я и курил, и по своему кабинету туда-сюда ходил…

Перед обедом меня озарило. Пара минут и…

'Меньше натискивай в пузо

Дынь, помидоров, арбуза!

Если же купишь мясца,

Маслица, рыбки, сметанки,

В рот их не суй спозаранки —

Раньше всё сжарь и свари,

Да хорошенько, смотри!'

На следующий день мой текст уже набирали в типографии. Совсем скоро миллионы глаз увидят мой шедевр…

'Дома больных не держи!

Живо в барак волоки!

Позже же в каждую щелку

Лей, не жалея, карболку!'

— Товарищ Воробьев! Срочно про вшей надо! — поступил мне сверху приказ.

Ну, про вшей, так про вшей. Мы и такое можем…

Глава 42

Глава 42 Срочное задание

Сегодня у нас в отделе экстренное заседание. На повестке дня — сифилис.

— Товарищи! Половая жизнь человека принадлежит к числу наиболее тёмных и порою жутких страниц его существования!

Завотделом упёр палец в потолок.

Мля… Вот, завернул, так завернул! Жуть и тьма…

— Революция, выковав у сознательных пролетариев города и деревни социальные мировоззрения, обжегши их своим дыханием, оставила совершенно нетронутой область половой жизни…

Да, санпросветработа у нас дифференцированная. Один подотдел направлен на город, второй — на деревню. Подходы и методы у них разнятся. Что хорошо в городе, в деревне зачастую не работает.

— Блуждание по тропинкам случайных половых связей часто ведёт к сифилису…

Что есть, то есть. Блуждает народ по полной программе. Пришла к нам в отдел сверху бумага с результатами проведенного исследования. Поэтому и совещаемся.

Сказано в той бумаге, что у молодежи, строителей нового мира, понимание половой жизни упрощенное, циничное и чисто физиологическое. Первый секс по любви был менее чем у четырёх процентов, а с проституткой — чуть ли не у половины.

— В городах работа худо-бедно ведется. Деревня — упущена. Вместе с тем, имеется культурная отсталость нашей деревни, обращение крестьян за врачебной помощью лишь при тяжелых припадках сифилиса, бессознательная передача заразы окружающим благодаря ряду укоренившихся привычек-обычаев, стремление скрыть свою болезнь, как позорную и потому тяготение больных к знахарям…

Завотделом резал правду-матку с жесткой революционной прямотой.

— Срочно нужна доходчивая быль в стихах. Она не должна сеять тревожность, страх, а дать идею возможности исцеления.

Глаза завотделом упёрлись в меня. Понятно, кому предстоит былью в стихах заниматься…

— Изложить надо материал деликатно, но — по-революционному.

Вот такое мне на голову свалилось техническое задание.

— Срок исполнения — три дня, — сказал, как молотком гвоздь вбил завотделом. — Считая сегодняшний.

Я чуть ли не бегом бежал с заседания в свой комитет. Часики-то тикали.

Три дня… Маловато будет. Тут целый подотдел «Двенадцать половых заповедей революционного пролетариата» чуть не месяц составлял, а мне одному три дня дали. Не правильно это…

Кстати, заповеди неплохие получились. С классовым подходом в них полный ажур.

Я взял со стола ещё пахнущий типографской краской листочек.

'Не должно быть слишком раннего развития половой жизни в среде пролетариата — первая половая заповедь революционного рабочего класса.

Необходимо половое воздержание до брака, а брак лишь в состоянии полной социальной и биологической зрелости (то есть 20—25 лет) — вторая половая заповедь пролетариата.

Половая связь — лишь как конечное завершение глубокой всесторонней симпатии и привязанности к объекту половой любви.

Половой акт должен быть лишь конечным звеном в цепи глубоких и сложных переживаний, связывающих в данный момент любящих.