Рожденные в СССР. Прорыв (СИ) - Коруд Ал

— Поверьте, — сухощавое лицо сотрудника ГРУ стало жестким, — мы все работаем на благо страны. И вскоре все разъяснится.

Мазуров дернулся:

— Что именно разъяснится? Прекратите говорить загадками! Откуда у вас эти познания о будущем? Если бы не знакомство с Матвеем Федоровичем…

— Но трагедии в заливе Петра Великого нам удалось избежать? Научно-поисковое судно «Академик Берг» и в самом деле нарушило правила судоходства и чуть не пропороло корпус подводной лодки К-56. Если бы оно шло таким же курсом, как предполагали ранее.

— Это уже третье ваше сбывшееся предсказание. Взрыв в Колрейне, что устроило ИРА. Ну, допустим, там вы могли иметь агентов. Но откуда вы узнали об месте, куда выйдет этот проклятый корабль? В вашей конторе начали верить в чудеса или появился свой супер Мессинг? Как это у вас получается?

Никто из собеседников не знал, что в будущем прошлом форштевень ледокольного типа судна «Академик Берг» ударил атомную подводную лодку К-56 в стык между первым и вторым отсеком. В отсеки тут же хлынул поток воды. В этот момент в первом отсеке находилось 20 человек, во втором больше тридцати. После того как переборка второго и третьего отсеков была по приказу старшего механика Леонида Пшеничного задраена, по внутренней связи он приказал операторам реакторной установки заблокировать автоматическую защиту работающего реактора, обосновывая это тем, что только на ходу лодка сможет бороться за свою живучесть.

Всего во втором отсеке оказались отрезанными от мира 25 моряков и два гражданских специалиста. После того как морская вода попала в аккумуляторную яму, началась реакция гидролиза, стал выделяться ядовитый хлор. Это предопределило судьбу подводников — они погибли раньше, чем отсек был полностью затоплен. Никто из них даже не успел воспользоваться средствами защиты. Пока в первом и втором отсеках люди боролись за собственное выживание, в третьем отсеке все это время шла борьба за саму подлодку. Нужно было как-то выравнивать нарушенную плавучесть судна, компенсировать нарушения в электропитании, обеспечить безопасность обоих реакторов и турбин — все это при разрядившихся более чем наполовину аккумуляторах третьего отсека.

Механик, способный запустить дизель-генератор, погиб, так что у моряков остался единственный шанс: на остатках заряда батарей довести лодку до ближайшей отмели и посадить ее на грунт в надводном положении. Иначе — затопление и смерть. К счастью, все удалось, лодка ткнулась в отмель, и тут же подошла вызванная в момент аварии помощь. И, как оказалось, это было единственно правильным решением в сложившейся ситуации. Главная энергетическая установка не была повреждена, защита реактора не сбрасывалась. Лодка приняла лишних 300–350 тонн забортной воды. Благодаря мужеству и грамотным действиям личного состава аварийных отсеков, и умелому руководству по борьбе за живучесть корабля офицеров центрального поста, лодка была спасена.

Погибли в том времени 27 человек, из них 16 офицеров, 5 мичманов, 5 матросов, один гражданский специалист из Ленинграда. Спаслись 140 человек.

ГРУшник блеснул глазами.

— Вы не о том думаете, Кирилл Трофимович. Нам удалось спасти сегодня десятки жизней матросов и офицеров. Между прочим, советских людей. Жаль, что мы не успели предотвратить авиакатастрофу в Ле-Бурже.

Мазуров чуть не подскочил с места:

— Так эти возможности у вас появились недавно? Что это такое? Вы должны мне обязательно сказать!

Майор снова сделал лицо строгим:

— Мы дадим знать, как будет все готово. И помните — никому ни полслова. Просто готовьте надежных людей. Придет время, вы все узнаете правду.

Бывший руководитель партизанским движением, Первый секретарь союзной республики был неумолим, и резко наклонившись вперед, спросил:

— Я не уйду, пока не услышу хоть что-то!

ГРУшник в первый раз за все эти встречи улыбнулся:

— Как я вас понимаю! Сам совсем недавно был в таком положении. Но это не моя тайна. Разве что…

— Что⁈

— Могу сказать вам лишь одно — СССР угрожает огромная опасность. Поэтому мы сейчас здесь.

По лицу Мазурова пробежала гамма эмоций. От недоверия до крайнего ужаса. «Но почему так? Где КГБ? Что происходит?» Наконец, член высшего руководства страны взял себя в руки и тихо спросил:

— Когда?

— Скоро. Скоро вы все узнаете. Мы хотим рассказать и показать это вашей группе. Потому что не можем принимать в отличие от вас важнейшие для страны решения. И вот тут нужны надежные, честные люди, Кирилл Трофимович.

ЗамПредСовмина на миг задумался. С одной стороны, польстило, что ему доверяют. НО он отлично знал, что важные решения накладывают величайшую ответственность. Одной Чехословакии хватило! Затем Мазуров молча кивнул.

— Я пойду. До свидания.

— Всего наилучшего.

Майор Стопоров проводил взглядом гостя и достал трубку станции автоматической мобильной телефонной связи «Алтай-3». Сам телефон был установлен в нише автомобиля и весил всего 7 килограмм, вместо 25 предыдущего поколения. В багажнике располагался блок радиопередатчика, на крыше автомобиля — антенна. Этот блок был прошит под «контору», поэтому им можно было смело пользоваться. Но с оглядкой. Так к этому старый оперативник уже привык. Значит, в будущем у них подобная же система? Только вот сами аппараты стали миниатюрными. Тот, что видел майор, как ему пояснили, считается скорее мини-ЭВМ, а есть телефоны поменьше. Хотя, казалось бы, куда еще?

— Это «Москвич».

— Как прошло с «Партизаном»?

— Нервничает.

— Понятно. Но не соскочит?

— Вряд ли. Больно наживка сладкая.

— Что по делу?

— Работает. Энергии «партизану» не занимать.

— Вот и ладненько. Новая вводная — машину смежнику, а сам на базу. Пришла пора доложить генералу.

— Принял. Отбой.

Майор осторожно положил трубку, так похожую на обычную, и выдохнул. Он одновременно боялся и ждал. В жизнь бы не поверил в такую возможность, но Василий Николаевич был не из тех людей, что верит в сказки. Да и доказательства были представлены сами за себя говорящие. Ну и сведения поражали. Вернее, так — валили с ног. А ведь часть из них уже подтвердились. Так что опытный ГРУшник нисколько не сомневался в правильности. Он повернул ключ зажигания, завел машину и поехал в сторону города.

Мазуров вернулся в свой рабочий кабинет в Совете Министров, но заявил секретарю, что никого принимать не будет. Ему надо подготовиться к поездке. Он нервно походил по большому кабинету, затем подошел к окну. Зачем так нервничать? Все скоро разрешится. И ведь ему не впервой быть самостоятельной фигурой. В бытность свою Первым в Белоруссии Мазуров не раз тихо саботировал нецелесообразные распоряжения из Москвы. При всей специфике своего характера Никита Сергеевич поддерживал имидж демократического руководителя, если вопрос касался рабочих моментов. Поэтому с Кириллом Трофимовичем он просто спорил.

Мазуров же уважал Хрущева за активность, бескорыстие и готовность к переменам. Правда, последние зачастую предлагались на грани максимализма. Например, руководитель страны считал, что селянам ни к чему приусадебные участки. Они мол отвлекают от работы в колхозе. Деревенский житель должен ходить в колхоз, как рабочий на завод, а молоко и картошку покупать в магазине. Движение по уничтожению личных подворий, приведшее к опустению деревень в стране, выборочно уже началось и принесло большие беды, которые они до сих пор расхлебывали. Кирилл Трофимович не дал уничтожить привычный крестьянский быт. Отдельная история с кукурузой. Мазуров всеми правдами и неправдами сдерживал ее массовые посевы, не считая эту культуру столь универсальной в отличие от позиции Никиты Сергеевича.

Так постепенно зрел конфликт. На пленуме, куда вызвали руководителя БССР 12 октября 1964-го, рассматривался вопрос о его освобождении от должности. Заявление об уходе по собственному желанию «в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья» подписал на нем Хрущев. Мазуров успел вовремя подготовить доклад о культе личности Хрущева, и выступил на пленуме. А также упомянул о проблемах целины в Казахстане. Место руководителя страны тогда в октябре занял Леонид Брежнев. Кирилла Трофимовича почти тут же перевели в Белокаменную. И он до сих пор уверен, что тогда был прав.