Виталий Корягин - Винг
Солнце подползало к зениту, когда начальство, наконец, соизволило выйти из шатра. Де Шаррон долго вглядывался из-под ладони в вершины дальних холмов, затем обернулся к могучему герцогу и показал на пыльную дымку над ними. Это мамелюки заходили во фланг арьергарду, ближайшей перспективой для него стало окружение. Но бургундец только захохотал при виде желтоватого неба над лесом, будто узрел нечто приятное, капитан тоже улыбнулся и скомандовал трубить построение на марш, денщики спешно складывали его шатер, последний в лагере.
Эдвард и Алан заняли места в строю в голове арьергарда и отряд в четыреста пеших ратников и две с половиной сотни конных рыцарей и сквайров медленно пополз по дороге через болото догонять главные силы.
Мамелюки появились через час, когда воины де Шаррона далеко углубились в соленые топи. Конный отряд не менее чем в тысячу сабель атаковал христиан с тыла, заставив остановиться и спешно перестроиться в каре. Стрелы с треском расщепляли деревянные щиты, которыми загородили лошадей, мерзко чавкали, влетая в болотную жижу. Отряд огрызался и, не меняя строя, по щиколотку, а то и чуть не по колено в грязи, пытался в короткие промежутки между вражескими атаками двигаться на соединение с армией, но дело почти не шло.
Де Шаррон приказал построиться в боевой порядок двум сотням конников. Через пару минут они атаковали в направлении главных сил, ударом "свиньи" прорвали заслон и ушли за подмогой. Кольцо тут же снова сомкнулось. Эдвард и Алан остались с де Шарроном.
Врагов подтягивалось все больше, дорогу впереди вскоре окончательно перерезали, и каре остановилось. Сарацины посотенно, как на маневрах, выезжали на дистанцию выстрела, засыпали ослабленный отряд стрелами, и уступали место новой сотне, а сами отходили в тыл пополнять колчаны. Христиане несли чувствительные потери, уже многие получили ранения, число бойцов неуклонно сокращалось, а передышки не предвиделось. Оставалось только драться до последнего в надежде на выручку, а затем умереть с честью.
Эдвард держался со всеми оставшимися конниками внутри каре, переживая от невозможности сразиться врукопашную. Один за другим падали товарищи, а он не в силах был им помочь. Но сакс все же был несправедлив к себе — лучший стрелок в отряде, метко сбивший с коней нескольких неосторожно приблизившихся врагов, он держал сарацинских лучников в отдалении, на дистанции предельного выстрела.
Де Шаррон будто не замечал нарастающей опасности. Два его опытных сквайра внимательно следили за противником и поднимали щиты, заслоняя рыцаря, едва заметив, что турецкие стрелы опять взвились в воздух. Довольная ухмылка не сходила с морщинистого лица мессира, объезжая изнутри строй, он уверял воинов, что помощь близка.
Герцог Бургундский под прикрытием каре собрал оставшихся полсотни конных рыцарей и сквайров в кулак и внезапно контратаковал очередную сотню, неосторожно подошедшую для обстрела слишком близко. Мамелюки опоздали с подмогой и отброшенная и прижатая к зарослям, почти вся она была вырублена в бешеной рукопашной. Но и своих из этой вылазки вернулось чуть больше половины, все без изломанных в схватке рыцарских копий.
И сакс, и гэл пока оставались невредимы, в основном, благодаря доспехам. Не раз, слыша звон кривой сабли о панцирь, отразив мечом бешеный наскок врага, мысленно добрым словом поминали они покойного Иегуду.
Израненный отряд растаял почти вдвое, и враги удвоили усилия. У христианских лучников стрелы были на исходе, а прилетающие тонули в соленой грязи, собирать их не получалось, и сарацины, увидев безнаказанность своих передовых застрельщиков, начали сжимать кольцо.
Наконец, начались прямые атаки. Раз за разом конные лавы медленно из-за болотистой почвы накатывались на ощетинившийся копьями строй ратников. Но попытки сломать этот железный частокол были пока тщетны. Волны нападавших разбивались о хладнокровное мужество защищавшихся. Место сраженных воинов заступали товарищи, смыкали строй, нескольких прорвавшихся внутрь каре лихих наездников мгновенно изрубили рыцари герцога Бургундского.
Вдалеке на бугре расположилась большая группа роскошно одетых мусульманских вельмож под развесистым бунчуком. Это сам Саладин со свитой с безопасного расстояния наблюдал за боем. Исход сражения был важен для султана.
Квадрат христиан все уменьшался, в строю оставалось десятков шесть измотанных ратников и около двадцати рыцарей и оруженосцев. Внутри каре под размочаленными щитами жались неспособные биться тяжелораненые. Упал с лошади, ужаленный стрелой в лицо сквозь прорезь шлема, славный рыцарь Жан д'Авэн и сразу наполовину погрузился в болотную жижу. Увидев гибель старого друга, де Шаррон перестал улыбаться. Он махнул денщику, тот высек огонь на телеге с пожитками капитана и поджег шатер, уложенный вместе с зелеными ветками. В знойное желтоватое небо поднялся столб густого черного дыма, посылая весть королю о погибающем отряде де Шаррона.
Не слишком ли поздно? Увидев сигнал, враги, несомненно поняли его значение, и натиск стал поистине бешеным. Уничтожить здесь всех и уйти, пока главные силы христиан не прорвали заслон, вот цель, к которой стремились мусульмане. Самоубийственным ударом двух отборных сотен каре, наконец, было опрокинуто. Началась отчаянная рукопашная. Пали, защищая командира, сквайры де Шаррона.
Эдварда ранили в правую руку. Узкий арабский клинок проник под пластину наруча и глубоко рассек мышцы у локтя. Пальцы перестали слушаться, кровь хлынула ручьем, меч выпал. Несколько сабельных ударов юноша принял на щит, наконец, уцелевшие сарацины не выдержали и отхлынули. Пережившие схватку ратники стянулись к кучке конных рыцарей и готовились подороже продать жизнь. В двухстах ярдах свежие сотни мамелюков строились для последней атаки.
Эдвард оглядел окровавленную кисть — дело было плохо.
Алан подскакал к другу:
— Эд, как ты?!
— Нормально! Найди мой меч! Там, у тележного колеса… — сакс отбросил изрубленный вконец щит.
— Давай перевяжу! Вон кровищи-то сколько! — Алан спрыгнул с коня, отыскал в жиже клинок, вытер о штаны и подал другу.
— Нет, Ал! Не успеешь даже и наруч снять! Сейчас снова ударят, а умирать все равно, с одной рукой, с двумя ли. А выживу, так Тигран вылечит. — Эдвард вскинул меч левой рукой. — Быстро в седло! Атакуют! Прикрой Шаррона! Это — приказ! Я сам справлюсь!
Турецкие сотни хлынули ревущей лавой, но, проскакав не более половины расстояния до остатков разбитого каре, вдруг резко осадили коней.
Из зарослей по берегу моря, ярдах в двухстах от осажденных, металлическим потоком изливался большой отряд рыцарей в орденских плащах с разноцветными крестами, угрожая неминуемым ударом во фланг атакующим. Ряды мусульман сломались, задние теснили передних, разносились нестройные крики, но команды запоздали. Знаменитая "свинья" тамплиеров, ощетиненная длинными рыцарскими копьями, с треском врезалась в гущу воинов пророка.
Король Ричард не упустил шанс навязать султану невыгодный тому затяжной бой. Десантировав с галер крупные силы конницы в тыл противника, увлеченного стратегически бесполезным разгромом маленького упрямого арьергарда, крестоносцы решительно повернули ход сражения в свою пользу.
Теперь мамелюки думали не о победе, а о том, как уйти от поражения. Сорвалась с места и бешеным галопом пошла к лесу ставка султана. Сарацинские сотни, клубясь, как дым, стали втягиваться за ней в узкий проход, ведущий к горам, но и там вдруг что-то застопорилось, издалека заревели букцины христиан, атаковавших пути отхода. Мусульмане попали в ловушку.
Алан радостно завопил, потрясая клеймором. Сакс облегченно вздохнул, ощущая непреодолимую слабость во всем теле.
Запел рог возле де Шаррона. Вынесся вперед герцог Бургундский, весь в грязи, призывно размахивая окровавленным мечом, за ним в атаку поскакали все, кому позволяли силы. Возле телег, где чадили остатки шатра, остались лишь раненые.
Эдвард пришпорил Персика, но через несколько ярдов понял, что сейчас выпадет из седла и остановился. Гэл оглянулся и было придержал коня, но рыцарь махнул рукой, и тот ускакал за капитаном. Сакс спешился, привалился к вздымавшемуся от дыхания грязно-желтому боку мерина, и попытался побороть подступающую дурноту. Не хватало воздуха, едкий запах конского пота наполнил тяжелый колпак, крестообразная прорезь, казалось, сузилась до ширины волоса.
— Не хватает ко всему только наблевать в шлем… — подумал Эдвард, и неловко, левой рукой, держа ею же уздечку, потащил его с головы. Упрямый горшок застрял на ушах, не желая сниматься, сакс долго дергал его, глядя в темноту, наконец, стянул.
Желтый свет солнца, хлынувший в лицо, ослепил его, он на мгновение зажмурился, а когда поднял веки, что-то звонко щелкнуло по краю поднятого на лоб шлема и кольнуло юношу в правый глаз. Эдвард невольно вскрикнул, согнулся и закрыл лицо ладонью, резкая боль не проходила. Горшок упал в грязь. Сакс отнял руку, что-то слизисто блестело на латной перчатке, на ремне уздечки. Почти теряя сознание, Эдвард опустился на колени, цепляясь за стремя, чтобы не упасть.
