Никита Костылев - Агломерат. Последний Оплот
— Ты что делаешь!!!Идиот!!!
— Это ты идиот! — ответил Антон, еще крепче прижав к груди плачущую девушку, он бросил: — это моя сестра.
Путь наверх
Девушка смущенно посмотрела на брата и сказала:
— Не называй меня так больше. Я больше не Ирина Терентьева, в ту ночь, когда нашу семью вытащили из оплота и бросили в пустыне, я умерла. Меня зовут Марта. Не надо больше меня так называть.
— Хорошо, — кивнул тот и счастливо проговорил: — я так рад, что вы с мамой живы. Я думал, что я один. Во всей пустыне, и больше никого нет. А ты… Скажи, что было потом.
— Собиратели подбили имперский снегоход и продали его охотникам, а я… — девушка на секунду замялась. — Они взяли нас с мамой. Нас выходили и приняли в семью, несколько лет я была собирателем, потом нас взяли работать в оплот, в Северной столице "ледяные" не брезгуют рабами. Я думала, что ты погиб тогда. Собиратели, которые кружили вокруг, сказали, никого не нашли. Ты просто исчез.
— Сначала я спрятался, я несколько часов лежал под снегом, выжидая. Потом меня спасли охотники, — бросил Антон. — Они не взяли меня к себе. Просто отдали меня первому попавшемуся каравану, шедшему в Южную Равнину. Там я и стал собирателем.
— Ты… — Марта покачала головой и проговорила: — я счастлива, что тебя встретила. Теперь мы можем уйти, мы будем вместе.
— Нет, — глаза Антона сверкнули и он бросил. — У нас есть еще небольшое дельце. Император. Это ублюдок, убивший нашего отца. Я убью его. Будет новый штурм, новая битва. И мы победим. Я заберу маму и все. Я должен ее увидеть. Я стану охотником.
Марта встала и прошлась по комнате, немного постояв, она проговорила со слезами на глазах:
— Мама умирает. Она умирает и только император помог нам тогда, когда нас пустили в оплот. Только он…
— А что ты делала взамен!? Неужто работала собирателем? — хищно спросил Антон.
— Только не спрашивай, — отстранилась Марта.
— Нет уж, я поинтересуюсь, — придвинулся вперед Антон и посмотрел в ее светлые глаза.
— Меня подарили императору, как игрушку, — с вызовом посмотрела она на него. — Как подстилку. Если хочешь знать. Меня изнасиловали. Это ты хотел услышать!?
— Я убью его, — сказал Антон. — Заберу маму и мы уйдем. А Марк сможет вылечить маму, он лучший.
Какое то время они молчали, потом раздался голос Марка, безмолвно слушающего диалог брата и сестры:
— Смотрю я на вас и не понимаю, как вы только выжили. Детки главы Форпоста.
Оба развернулись и увидели, как из соседней комнаты вышел врач и уселся за стол. Хмуро посмотрев на брата с сестрой, он проговорил:
— Вы оба идиоты. Причем даже не смейте со мной спорить по этому поводу, большей чуши я в жизни не слышал. Две тысячи охотников погибло, а вы так просто решили, что все сделаете. Попадете в оплот, убьете императора, заберете больную раком, а я ее вылечу. Вы большие оптимисты, хотя нет, все таки идиоты. В особенности ты, Антон, ты сестру нашел, вместо того, что бы радоваться, придумал какую то дрянь. В этой пустыне почти у всех погибли родные и близкие, тебе досталось великое счастье. А ты несешь такое… Императора он убьет, даже я знаю, что император не больше, чем марионетка, Господарь Карательного войска — вот реальная сила. А вы тут надумали…
— Я это сделаю… — начал Антон.
— Сдохнешь ты, — перебил его Марк. — Пристрелят тебя как хакрата, и все. Только так. А по поводу вашей матери… — Марк покачал головой и сказал, — я не могу вылечить рак, это страшная болезнь еще со времен Жителей Лета. Никто не может ее побороть. Смиритесь и все. Антон, идет война, спасай сестру из этой мертвой зоны.
— Ты должен… — начал Антон.
— Я ничего тебе не должен, — резко прервал его Марк. — Вы будете делать то, что я скажу. Если, конечно, не хотите погибнуть. Самый страшный грех для охотника — самоубийство, вы и хотите это сделать. Запомните раз и навсегда, человек, который не готов драться за свою жизнь — самоубийца.
— Что ты предлагаешь? — спросила Марта.
— Вы нашли друг друга, — ответил врач и посмотрел на брата с сестрой. — Бегите отсюда и радуйтесь, что вы не одиноки. Бегите не оглядываясь и забудьте о нашей войне. Территория вокруг Твердыни — самое опасное место в этой пустыне, вы даже не дойдете.
— Они убили моего отца, — встал Антон. — Они подарили мою сестру этому ублюдку. Моя мать умирает о рака. Куда мне бежать!? К Московской помойке!? Я хочу посмотреть, как горят оплоты, как гибнут ледяные!!!
— Ты тоже ледяной! — хмыкнул Марк и посмотрел на собирателя.
— С того момента, как они создали свою империю и убили моего отца, я уже давно не ледяной, — ответил Антон и вышел.
— Завтра поговорим, революционер, — бросил Марк и вышел из комнаты, перед этим он развернулся и бросил: — в случае поражения, у Армии новое место сбора — Москва. Так что на помойку по любому попадешь. Можешь бежать к Ленинградской Твердыне, но это уже без меня.
Антон только зло стукнул по столу, как из каморки послышалось:
— Постучи мне еще.
Бунт
Охотники отступили, оставив после себя три уничтоженных линии обороны и несколько тысяч убитых, воины пустыни позорно убежали зализывать раны. Среди уничтоженных укреплений, едва лавируя между тем, что осталось от первых оборонительных позиций гарнизона, двигалась дымящаяся машина.
Прошитый несколькими десятками выстрелов, покореженный неизвестный снегоход с диким дребезжаньем приблизился к воротам Воронежского Оплота. Из когда то желтой проржавевшей кабины с трудом вылез боец и буквально вывалился на снег. С трудом пытаясь что то выговорить, раненный воин сделал пару нетвердых шагов и рухнул на колени.
Стоящий на вышке солдат поднял винтовку и проговорил:
— Господин капитан! Разрешите…
— Постой, — не дал договорить ему начальник смены и поднял бинокль, внимательно осмотрев стоящего на коленях воина, он закричал. — Открыть ворота!
— Но… — начал другой боец на стене.
— Это приказ! — крикнул капитан и стал быстро спускаться со смотровой башни. Спустившись вниз, офицер подскочил к запасному снегоходу и запрыгнул в кабину, когда он собрался опустить крышу и двинуться к стоящему у ворот страннику, вдруг перед ним оказалась фигура адъютанта Артемьева, тот быстро положил руку на штурвал и спросил:
— Куда направился, капитан!?
— Собираюсь спасти экипажу машины жизнь, лейтенант — капитан попытался убрать руку, на верный пес Господаря оказался сильнее, и руки не убрал, начальник смены поднял на него глаза и проговорил: — руки убери, там наш, из Смоленска выживший. Я лычки у него разглядел на форме, перепутать не мог.
— А ты не думал, что это очередная ловушка? — спросил лейтенант. — Не думал, что это охотник? Все начальство гоняется за ними и собирает то, что от Белой Армии осталось, решил в главного поиграть!? Засады не чуешь!? Есть Приказ расстреливать всех приближающихся ближе километра!!!
— Все охотники сейчас либо остались лежать здесь замертво, либо бегут от твоего хозяина-господаря, верный пес, — капитан убрал руку адъютанта со штурвала и рыкнул: — Не путайся у меня под ногами, сопляк.
Снегоход заурчал двигателем и сорвался вперед. Когда машина подъехала к покореженному снегоходу у ворот, капитан выскочил из машины и подбежал к раненному, солдат стоящий на коленях возле своего транспорта тихо проговорил:
— Господин капитан, нас предали… оплот пал…
Начальник смены схватил слабо соображающего солдата и проговорил:
— Все хорошо, ты дома.
— В кунге, — прошептал солдат. — В кунге…
Из ворот выскочило еще несколько солдат с носилками на руках, капитан передал раненного воина на руки врачей и приблизился к тому, что когда то было снегоходом. Дотронувшись до ржавого оледеневшего заднего люка, офицер резко рванул дверь и забрался внутрь, в полутьме салона, единственным освещением которого были тоненькие лучики света пробивающиеся через дыры в броне машины. Капитан аккуратно подошел к темной фигуре лежащего человека на полу и быстро наклонился, с удивлением рассматривая его. На грязном полу разбитой машины лежал полковник Сомов, глава снежного корпуса гарнизона смоленского Оплота, с трудом открыв глаза, тот тихо прошептал:
— Капитан…
— Господин полковник, вы дома, я сейчас вызову врачей.
— Нет, — словно очнувшись ото сна, резко рванулся вперед старый офицер. — Никаких врачей, слушай меня внимательно!
— Я… — капитан озадаченно посмотрел в безумные глаза Сомова, — господин…
— Каратели предали нас, — прошептал полковник. — Смоленск был брошен, карательный корпус сбежал с поля боя… дезертиры должны быть наказаны…
— Я Вас не понимаю, — начал капитан.
— Что тут не понимать! — закричал раненный полковник. — Нас бросили! Крепость бросили на растерзание! Каратели предали нас!!! Ты что, не слушал!?
