Вадим Львов - Роса на солнце
Настроение испортилось. Выходец из Африки — смотрелся на фоне национального украинского интерьера «Травня» словно крокодил в Арктике. Причём крокодил наглый и самодовольный.
— Неплохо, неплохо — процедил Сокол, закончив просматривать принесённые бумаги. Давай — размещай на сайте. Давай, не телись, Серёга. С Галкой пообжимайся — она тебе покушать соберёт, хватай такси и дуй в офис. На всё про всё- час. А то время уходит. Как закончишь- возвращайся сюда и отдыхай на всю катушку.
Тарасюк выскочил в прокуренный зал и прислонившись к колонне стал ждать, когда Галка пробежит мимо с очередным заказом. Вместо этого он услышан Галкин крик
— Забери лапи, тварь!!! И довольный хохот.
Обогнув квадратную колонну — Серёга увидел, как один из жандармов крепко держит Галку за руку а негр гладит своей чёрной лапой — её аппетитную задницу. Под ржание львовских ментов.
Поведенческие реакции жителей Западной Украины- существенно отличается как от русских, так и от украинцев из других областей незалэжной. То ли кровь тому виной, точнее смешение различных генов от мадьярских, до словацких и гуцульских, то ли история этого древнего, необычного края — но Серёга не стал кричать и шуметь. Он вообще ничего не сказал — просто взял увесистый кувшин, наполовину заполненный пивом, с соседнего столика и молча, обрушил его на голову похотливого негра. Тот беззвучно рухнул, обливаясь дурной темной кровью на паркетный пол а Галка — взвизгнув, отпрыгнула в сторону одновременно в голос заорав.
— Стёпа!!! Серёгу бьют!
Потерявшие похотливого товарища, жандармы и опомнившиеся милиционеры вскочили, словно по команде, и набросились на Тарасюка. Что было потом, Серёга помнил плохо. В драку вступили подоспевшие командиры «боёвок» и многие посетители, вокруг мелькали кулаки, тяжёлые ботинки, стоял густой мат, но потом он увидел револьвер и сжимающую его руку. Негр с залитым кровью лицом истерично что то- выкрикивая, стал нажимать на курок. Звук выстрела ударил в замкнутом помещении подобно взрыву бомбы. Сгрудившиеся в углу возле опрокинутого стола «легавые» тяжело дышали, а негр неловко пытался подняться. По ушам резанул чей то дикий крик — Галку убили!..
Галина сидела, привалившись к колонне, с широко открытыми синими глазами и из уголка её рта на белый рукав вышитой сорочки капала кровь.
На людей в форме обрушился град пивных кувшинов, стульев и посуды. Снова зазвучали выстрелы, это Степан, вооружившись непонятно откуда взявшимся пистолетом, и подобравшись сбоку, в упор расстрелял жандармов и «ментов». В наступившей мёртвой тишине раздался крик Остапца.
— Галку в больницу, срочно! Трезубец, отвечаешь за это. Остальные, за мной. Подбежав к Тарасюку, замершему с открытым ртом, он схватил его за руку и рванул на себя.
— Уходим, брат, уходим срочно. Галку в больницу отвезут, а нам, ховаться надо. Через десять минут здесь весь львовский «карный розшук» будет.
Схрон с оружием Сокол запрятал основательно. Между корневищами старого бука обнаружился немаленький лаз, откуда куренные стрельцы извлекали всё новые и новые зелёные ящики с маркировкой.
— А ты, братан, настоящий украинец. Вишь, как «нигру» отоварил. Стёпа похлопал Серёгу по плечу.
— Как Галка, что Трезубец сказал?
— Жива твоя Галка. Жива. На операции сейчас. Весь Львов на ушах стоит, нас ищут. Так что, Серёга, забудь пока про жизнь свою компьютерную и начинай жизнь кочевую, партизанскую. За Галкину кровь скоро посчитаемся.
Следующей ночью колонна обеспечения первой танковой дивизии бундесвера, везущая на передовую продовольствие, фильтры для воды и сменное бельё, попала в засаду при подъезде к селу Страдч в двенадцати километрах от Львова. Колонну сопровождал лишь один украинский УАЗ с эмблемами комендантской службы. Его не тронули. По остальным машинам ударили гранатомёты «Аглень». Не будь начальником колонны опытный гауптман Раушнинг, вернувшийся недавно из Афганистана и вовремя давший приказ резко увеличить скорость, спастись не удалось бы никому. А так, нападавшим удалось подбить и поджечь только две замыкающие машины. Остальные прорвались.
День четвёртый. Гонендз. Польша
После первого дня операции «Бурьян», когда бои шли за каждый квадратный метр польской территории, и поляки бросались в отчаянные контратаки, при первой возможности сбивая темп продвижения бригады, второй день мог бы показаться увеселительной прогулкой, если бы не два обстоятельства. Польская авиация, ранее практически не проявлявшая себя, теперь постоянно наносила удары по движущимся колоннам сороковой танковой бригады, не взирая на потери от ЗРК и русских истребителей. Неприятно заявил о себе польский спецназ. Вчера утром был атакован штаб первой механизированной бригады. Комбриг генерал Лихачёв и его начштаба были убиты на месте, погибло несколько штабных офицеров и солдат взвода охраны. Диверсанты, словно призраки, появились из леса, нанесли удар и скрылись без потерь. В итоге бригада опоздала с выходом на рубеж атаки на два часа и окружённые польские части в районе Олштына, пользуясь этой задержкой, вырвались из кольца. Сил у противника уже не хватало из-за тяжёлых потерь в первый день и остатки двух польских дивизий откатывались на юг и запад к Варшаве и Гданьску, надеясь оторваться от наседающих русских войск и организовать оборону совместно с прибывающими резервами союзников. Батальон Громова отделывался пока лёгким испугом, если не считать одиннадцати погибших и шесть безвозвратно выбывших «Барсов». Раненых было больше сорока человек, но лёгко раненые предпочитали оставаться в батальоне. Вчера, недалеко от просёлка, ракета «Тора» свалила польский F-16. Пилот катапультировался и при попытке его взять живым начал отстреливаться. Взять его удалось раненым и только после того, как у него кончились патроны. Совсем сопливый, молоденький лётчик смотрел на окружавших его русских с такой лютой, звериной, ненавистью, что Громову даже стало слегка не по себе. Слишком мало было человеческого в перекошенном от боли и злобы молодом славянском лице, корчившегося у его ног, поляке. Причина такой злобы вскоре стала ясна: парень родился в этих краях. В городке Элк, занятом бригадой вчера вечером. Теперь стала понятна и причина такой ненависти. Пилота подлатали и отправили в разведотдел корпуса.
— Лучше бы расстреляли. Это ж не человек, а зверь какой то. Сбежит ещё, будет по лесам шакалить. Начштаба Зимин неодобрительно покачал головой и сделал глоток из пластиковой бутылочки с водой, позаимствованной в одном из брошенных придорожных кафе.
— С пулей в бедре особо не побегаешь. Да и не дело это — пленных и раненых убивать. Мы не чурки и не нацисты.
— Ты, комбат, добрая душа. Они бы нас не пожалели, случись что.
— Уже случилось, майор. Если ты заметил, мы третьи сутки на войне. Пока никаких расправ над нашими ранеными не было. Может потому, что мы первыми ударили.
— Я чего боюсь-то. Если в тылу полыхнёт, мы в подвешенном состоянии окажемся. Без коммуникаций.
В словах начштаба определенно был резон. Многочисленное мирное население было ошарашено внезапным началом боевых действий и организованно эвакуироваться и, даже элементарно сбежать, не успело. Пользуясь отсутствием линии фронта и относительно небольшой численностью сражающихся войск, некоторые отчаянные местные жители со своим скарбом и членами семей пытались прорваться в центральную Польшу. Это было опасно, любое движение в зоне боевых действий обычно вызывает огонь на поражение с обоих сторон. Большинство же просто заперлись в домах и квартирах и старались нос наружу не высовывать. Создавались идеальные условия для действия в нашем тылу групп польского спецназа и возможное появление партизанских отрядов из числа вооружённых местных жителей. Командованию корпуса было не до местных жителей, что уж говорить о командирах боевых частей. Дисциплина пока держалась на уровне, и откровенного грабежа и насилия над «мирняком» не было. С мародёрством боролись испытанным с древних времён способом. Мордобоем. Громов лично расквасил физиономии сержантам Богачёву и Рыбникову, пойманными за руку в разбитой артиллерийским огнём небольшой ювелирной лавке. Командиры танков, попыхивая сигаретами, торопливо набивали карманы комбинезонов кольцами и цепочками. Громов вывел обоих в ближайший лесок и со вкусом разбил их наглые физиономии. Мародёры не особо возражали, предпочитая ходить с разбитой мордой, чем давать объяснения «особистам». В военное время за такие шалости можно было и головы лишиться. Сдавать «особистам» двух толковых и опытных командиров танков Громов не собирался, но поставить на место подчинённых, следовало.
Фронтовая ситуация на третьи сутки после начала «Бурьяна» была в пользу русских. Нашим удалось захватить с относительно небольшими потерями всё приграничное Варминско- Мозырьское воеводство, взять Эльблонг, Ольштын и взять под контроль стратегическую рокаду, идущую вдоль тыла наступающих русских бригад, тем самым здорово облегчив манёвр. Коалиционная авиация была связана нашими зенитчиками и ВВС по рукам и ногам и серьёзного урона нам пока не могла нанести. Бронетехника, особенно третьи «бээмпешки» и «восьмидесятые», показали себя великолепно, но серьёзных противников у них не было. Древние польские Т-72 и модернизированные «Твёрдые» на серьёзного противника никак не тянули, как и вся польская армия. Смелость у ляхов была, а вот техники современной не было. Единственная дивизия, укомплектованная «Леопардами», находилась на Украине. Там же были и лучшие артиллерийские и противотанковые части поляков.
