Кирилл Еськов - Америkа reload game (с редакционными примечаниями)
– Всё ведь, всё, – дурашливо причитал Витька, сопровождая гостей к чудесно пощаженному ядрами и ракетами плетеному бунгало на морском берегу, – всё, что было нажито непосильным трудом! Причалов – три, конторских зданий – три, амбары – три… действительно ведь три, чтоб мне лопнуть! Сухой док…
– …Три! – подсказал принц.
– Не, три дока – это перебор… Мы же честные бизнесмены, верно, Сэм? Ну, в смысле всего прочего, по списку?
– Да не вопрос! – хмыкнул тот. – Я-то любые ваши предъявы подпишу – бумага, она всё стерпит. Всё равно оплачивать весь этот банкет предстоит королеве Виктории – ну, заложит, на крайняк, свой волшебный чепчик…
– Эй, вы это бросьте! Что еще за три конторы, какие, к дьяволу, три причала?.. – вскинулся было Штубендорф, но осекся, остановленный довольной Витькиной ухмылкой: в этот раз любимое начальство – таки купилось! Вообще-то с чувством юмора у того был полный порядок, просто на темы любви и смерти немец шутить еще может, а вот про сплутовать в отчете – нет, это святое! Ну так – за то ихнюю германскую нацию и ценят нарасхват по всему миру…
– Да, похоже, у вас тут и впрямь сгорело всё… нажитое непосильным трудом, – пробормотал консул, разглядывая вблизи устрашающий пейзаж позади бунгало.
– Ну, всё ж таки не совсем всё: выпивку вот уберегли, – успокоил того начбазы, ловко сервируя на плетеном столике роскошный натюрморт, не посрамивший бы лучшие портовые кабаки от Вальпараисо до Акапулько. – Джин, виски, ром? – льда, к сожалению, предложить не можем: весь растаял в процессе ракетного удара…
Сдвинули стаканы – за знакомство. Витька – балаболка – поведал в красках, что ощутил себя сегодня истинным Нероном, любующимся на подожженный им Рим; да и вообще он, похоже, – Нероново перевоплощение, вот, кто не верит – и развернулся в три четверти на манер бюста, гордо вскинув подбородок в ореоле растрепанной рыжей бороды. (Борода та чуток обгорела справа, пока они на пару с Иоганном, в промежутках между залпами, выколупывали тот чертов второй флаг из тлеющих развалин конторы – от арапов-то проку никакого, – и как он едва не рехнулся от ужаса, юркнув от засвистевших вокруг осколков обратно на свое насиженное местечко в траншее и наткнувшись там на неразорвавшееся 48-фунтовое ядро от бомбического орудия, по немыслимой траектории впечатавшееся, дюйм в дюйм, в место, покинутое им за минуту до того, и разметавшее в железные брызги оставленный им у стенки штуцер; это ведь мне чудо Господь явил, чего ж тут не понять-то?) Принц меж тем, наивно округлив глаза, принялся уточнять: а причем тут Рим, Нерон ведь сжег Москву – ну, в 1812 году, разве нет? Витька успел уже набрать воздуха в легкие для отповеди «всяким там позавчера слезшим с пальмы», когда сообразил: на сей раз купился он сам, стыд головушке… Разлили по второй.
– Вы, чувствуется, давно дружны, джентльмены? – полюбопытствовал Симпсон, последовательно чокаясь с принцем и Витькой.
– Да порядком… Вместе учились в Петроградском университете, на инженерном, только он закончил, а я вот – так и не доучился: завербовался как-то из любопытства в рейс в Южные моря, увидал здешних девушек, ну и всё – пропал для опчества… Ну что, джентльмены – по-моему, самое время выпить за любовь!
За любовь выпили с удвоенным энтузиазмом. Отсюда разговор плавно перешел на многообразные преимущества полинезийских женщин перед европейскими – ну о чем еще поболтать четверым мужикам за стаканом доброго самогона? Принц поведал, что его дедушка, объединитель Архипелага Камеамеа Великий, к христианской вере вообще относился весьма прохладно и миссионеров, в отличие от всемерно привечаемых им европейских военных инструкторов, крайне не любил (есть их он, правда, решительно возбранял – аргументируя для подданных это тем, что они «неприятны на вкус и, возможно, даже ядовиты»), однако царя Соломона искренне числил за исторический образец для подражания – особенно по части его семисот жен и трехсот наложниц; всем ведь известно, что он и объединение Хавайев затеял исключительно затем, чтоб прибрать к рукам… скажем так… гаремы поверженных warlords. Американец слушал открывши рот и, похоже, всему верил; во всяком случае, когда он спросил: «А велик ли ваш собственный гарем, принц?», непохоже было, что он шуткует.
– Гхм-гхм… – едва не поперхнулся ромом кронпринц, генерал от артиллерии и прочая, и прочая. – Вообще-то, Сэм, я православный… по старой вере к тому же. А насчет гарема – любопытная идея, поделюсь сегодня со своей Алёнадмитривна, думаю, ей понравится! Приглашаю вас в четверг на ужин – у нас как раз будет британский консул, запеченный в банановых листьях, – вот вы с ней там как раз и обсудите кандидатуры одалисок…
– Ах, ну да, у вас ведь супруга – русская…
– Калифорнийка, из Новой Сибири. Она тогда как отрезала: «Хоть и люб ты мне, Коля, а за некрещеного я никак не могу, даже и не упрашивай» – ну и вот…
– О!.. А как приняла вас семья леди?
– Ну, как… Как обычно принимают зятя из понаехавших! Представляюсь по всей форме: так, мол, и так – звать Каланихиапу, по здешнему – Коля, царский сын с островов Елизаветы, инженерный факультет Петроградского университета, жить не могу без вашей Алёнадмитривна, так что благословите, батюшка с матушкой, и всё такое. Матушка, Катеринаматвевна – в слёзы: «Это ж в Южные моря, страсть-то какая, они там, сказывают, по сию пору людей едят!» А батюшка, Димитриспиридоныч, на меня и не глядит даже, только пальцем своим корявым, лесорубским, в мою сторону тычет да бороду топорщит: совсем, мол, девка от рук отбилась, вот они – ваши каникулы у столичных тетушек, срам сплошной, и кого нашла себе, нет, кого нашла – мало, что арап, так еще и нехристь, а копни поглубже – так небось и людоед в придачу! Ну что вы такое говорите, батюшка, – урезонивает его Алёнадмитривна (она, между прочим, только снаружи мяконькая, а внутри там – ого-го, орудийная сталь…) – он православный, да и как бы я за нехристя-то, сами-то подумайте! Тут старикан меня впервые заметить соизволил, и спрашивает – брюзгливо эдак, и, чувствуется, с затаенной надеждой: «Правосла-авный, гришь?.. Никонианин, небось?!» Но Алёнадмитривна и тут ему ни единого шанса не оставила: «Да как вы могли такое подумать, батюшка! Он по нашей, по старой вере – сам отец Никодим его и крестил. Ну и чего вам еще от человека надо – справку с печатью, что он людей не ест?»
Тут старикан малость поостыл, и разговор повел в конструктивное русло. Ну ладно, ухмыляется, царство твое нам без интереса, тем более, что там небось пара хижин под тремя пальмами, а лучше скажи-ка ты мне, анжанер, вот что: мы тута водовод затеяли, так нужно перейти ущелье, пролет у фермы двадцать две сажени, матерьял – сосновый кругляк плюс тяжи железные… Короче, выдает он мне задачку на Résistance des Matériaux*!
-------------------------------------
* Сопротивление материалов (фр. ).
-------------------------------------
Мать честна, Алёнадмитривна-то про отца говорила – «купец, купец», ну я и думал – merchant, купи-продай, а он-то – лесопромышленник, во всякой инженерии сечет с пол-оборота!.. Курс мостостроения нам тогда сам Журавский читал – по приглашению Лобачевского, и про расчеты своего Веребьинского моста излагал во всех деталях, но поди вспомни тАк вот, навскидку – чего там было про касательные напряжения? Но вспомнил, однако, все формулы – благо соображалка у меня как раз на экзаменах-то и включается на полную, – и посчитал в первом приближении, и вроде даже в цифрах не сильно проврался… Дед похмыкал недовольно, но уже, чувствуется, дал трещинку, а тут еще и Алёнадмитривна улучила миг, зашла с фланга, обняла его и расцеловала в обе щеки, ну и – махнул он рукой: «Ин ладно! Накрывай, Матвевна, на стол – знакомиться будем. Как бишь тебя – Коля? Водку-то пьешь?» – «А как же, – отвечаю, – особливо ежели под грибочки! Вот, помню, угощали меня как-то раз такими – рыжиками …» – «Ща сделаем!»
В общем, произвел я тогда на father-in-law вполне благоприятное впечатление. Он даже, как первый штоф осилили, к себе меня звал: «Слушай, на кой тебе то царство под пальмой? Ты же парень с головой, с образованием, за словом в карман не лазишь – значит, с людьми работать сумеешь. Давай к нам в Дом, инженером: через два года ты – начальник участка, через пять – главный инженер, зуб даю! У меня ж на работников нюх…» Пришлось старика расстроить: «Вы же сами-то, Димитриспиридоныч, небось, не у тестя под крылышком карьеру ладили?» Тот только головой покрутил: «Тоже верно…»
Виктуар вон у нас шафером был на свадьбе. А приданого, между прочим, за Алёнадмитривна дали – паровой фрегат с пушками Пексана, во как!
Витька понимающе хмыкнул. Лесопромышленники Евстигнеевы, из семьи которых происходила нынешняя хавайская принцесса (и – тьфу-тьфу-тьфу – будущая королева) были почтенным, чисто семейным (такое до сих пор иногда случается среди новосибирских староверов) Домом; в компанейской иерархии они вряд ли стояли выше третьей дюжины, и снарядить в одиночку паровой фрегат было им, конечно, не под силу. Корабль явно представлял собой неафишируемый дар Компании дружественному Королевству, которое вынуждено было всемерно подчеркивать свой нейтралитет, демонстративно избегая прямых военных союзов с иностранными державами. Всё это, как он понимал, и привело в итоге к подписанию давно продавливаемого кронпринцем договора о Вечном нейтралитете Хавайев – единственно возможного варианта спасения для этой лакомой землицы. Как Коля умудрился протащить того брыкающегося и плюющегося верблюда сквозь игольное ушко Королевского совета – одному Богу ведомо, и Витёк сейчас мысленно аплодировал талантам своего университетского друга.
(Спустя полгода в Уайкики к Витьке подсел в баре невзрачный человек, провяленный и прокопченный тропическим солнцем до полной утери национальной идентичности, и обратился к нему на чистейшем русском без следов акцента: «Кореш-то твой, принц Коля, совсем по беспределу пошел – нешто можно тАк вот британские антиресы чморить… Как думаешь, сколько ему теперь жить осталось: месяц али два – побьемся на бутылку?», шевельнув подбородком на стоящий перед Витькой недопитый вискарь. «Побьемся!» – согласно кивнул тот и, поудобнее перехватив за горлышко четырехгранную баклагу, обрушил ее на голову провяленного – да не на темечко, а поближе к виску, именно чтоб убить гада до смерти. Только вот бутылка свистнула по пустоте, рука Витькина оказалась перенятой в хитрый, дико болезненный захват, а провяленный продолжил, не сменив даже тона:
– Остынь, дурашка, и слушай меня теперь, как пророка Даниила, вещающего истину Господню. Фишка в том, что Компания – наша с тобой, в смысле, Компания – желает как раз, из своих собственных резонов, видеть и впредь твоего Колю живым и невредимым… ты бы, кстати, плеснул мне, для поддержания разговора меж приятелями, а то люди уже оборачиваются… Так вот: есть в стране Индии такая любопытная секта – туги –«душители», почитатели тамошней богини смерти, Кали; убивают эти ребята – во славу своей дьяволицы – много и постоянно, со вкусом и с выдумкой, нищих и раджей. Что туги те будто бы умеют летать по воздуху и проникать в запертое помещение сквозь замочную скважину – сомневаюсь, но про кучу всяких иных ихних умений, для европейца вполне сказочных – свидетельствую со всей ответственностью. И вот последним рейсом к здешнему представителю Ост-Индской компании прибыли из Фансигара двое якобы старых его слуг: ребята из этих самых… Как полагаешь: с чего бы это, и к чему бы это?
