Дворкин А.Л. - Очерки по истории Вселенской Православной Церкви
Св. Иустина можно назвать первым христианским интеллигентом. Среди церковных писателей и богословов он был первым представителем греко-римского общества. По свидетельству Евсевия, его перу принадлежит много сочинений. До нас дошли лишь три: две апологии (первая – императору Антонию Пию и вторая – Сенату) и "Разговор с Трифоном Иудеем". Эти апологии были попыткой объяснить эллинистической интеллигенции правду о христианстве, протестом против преследований христиан "за одно лишь имя" и стремлением расположить римских правителей к более объективному взгляду на христианство и к более милосердному обращению с христианами.
В первой апологии содержится одно из самых ранних описаний христианского богослужения:
"Потом мы приводим их туда, где есть вода, и они возрождаются таким же образом, как мы сами возродились, то есть омываются тогда водою во имя Бога Отца и Владыки всего, и Спасителя нашего Иисуса Христа и Духа Святого…Так как мы не знаем первого своего рождения… и выросли в худых нравах и дурном образе жизни, то, чтобы не оставаться нам чадами необходимости и неведения, но чадами свободы и знания и чтобы получить нам отпущение прежних грехов, – в воде именуется на хотящем возродиться имя Отца всего и Владыки Бога… А омовение это называется просвещением, потому что просвещаются умом те, которые познают это" (1-я апология, 61).
Интересно, что крещение св. Иустин рассматривает как рождение в новую жизнь и ничего не говорит о том, что позднее на Западе стало считаться основным смыслом обряда оставление первородного греха и избавление от вины Адама. Отсутствие понятия вины потомков за первородный грех характерно для восточной святоотеческой мысли, в то время как на Западе утвердилась идея, что все люди разделяют вину адамова грехопадения и могут оправдаться лишь посредством крещения.
"По окончании молитв мы приветствуем друг друга лобзанием. Потом к предстоятелю братий приносится хлеб и чаша воды и вина: и он, взявши это, воссылает именем Сына и Духа Святого хвалу и славу Отцу всего и подробно совершает благодарение за то, что Он удостоил нас этого. После того как он совершит молитвы и благодарение, весь присутствующий народ отвечает: аминь. Аминь – еврейское слово, значит: да будет. После благодарения предстоятеля и возглашения всего народа так называемые у нас диаконы дают каждому из присутствующих приобщиться хлеба, над которым совершено благодарение, и вина и воды, и относят к тем, которые отсутствуют…
Пища эта называется у нас евхаристиею (благодарением. – А.Д.), и никому другому не позволяется участвовать в ней, как только тому, кто верует в истину учения нашего и омылся омовением во оставление грехов и в возрождение, и живет так, как заповедал Христос. Ибо мы принимаем это не как обыкновенный хлеб или обыкновенное питье: но как Христос, Спаситель наш, Словом Божиим воплотился и имел плоть и кровь для спасения нашего, таким же образом пища эта, над которой совершено благодарение через молитву слова Его и от которой через уподобление получает питание наша кровь и плоть, есть – как мы научены – плоть и кровь того воплотившегося Иисуса. Ибо апостолы в написанных ими сказаниях, которые называются Евангелиями, передали, что им было так заповедано: Иисус взял хлеб и благодарил и сказал: Это делайте в Мое воспоминание, это есть тело Мое; подобным образом Он взял чашу и благодарил и сказал: это есть кровь Моя, и подал им одним (Мф.26:26-28)… С этого времени мы всегда между собой делаем воспоминание об этом… В так называемый день солнца (воскресенье – А.Д.) бывает у нас собрание в одно место (ерй фп бхфп) всех живущих по городам и селам; и читаются, сколько позволяет время, сказания апостолов или писания пророков. Потом, когда чтец перестанет, предстоятель посредством слова делает наставление и увещание подражать тем прекрасным вещам. Затем мы все встаем и воссылаем молитвы. Когда же окончим молитву, тогда… приносится хлеб, и вино, и вода; и предстоятель также воссылает молитвы и благодарения, сколько он может. Народ выражает свое согласие словом "аминь", и бывает раздаяние каждому и приобщение даров, над коими совершено благодарение, а к небывшим они посылаются через диаконов… В день же солнца мы все делаем собрание потому, что это есть первый день, в который Бог, изменивши мрак и вещество, сотворил мир, и Иисус Христос, Спаситель наш, в тот же день воскрес из мертвых" (1-я апология, 65-67).
"Разговор с Трифоном Иудеем", написанный Иустином около 160 года, – самая ранняя известная в истории апология против иудаизма. Интересно, что весьма долгий период дискуссия между Церковью и синагогой привлекала внимание христианских мыслителей. "Разговор", написанный в форме двухдневной дискуссии с ученым раввином Трифоном, главным образом защищает утверждение христиан, что их вера является вселенской религией, появление которой было предсказано ветхозаветными пророками. Св. Иустин приводит самые детальные аргументы, основанные на ветхозаветных текстах. Апология раскрывает христианское понимание Ветхого Завета. Главный аргумент Иустина – что Моисеев закон был дан иудеям лишь на время, а вечный его смысл открывается в христианстве. Уверовавшие во Христа и последовавшие за Ним и есть новый Израиль, подлинный народ Божий.
Св. Иустин широко применяет типологический подход к ветхозаветной экзегезе. Известны три основных типа экзегезы. Это буквализм, или реализм, – т.е. изучение буквы Писания и конкретного смысла каждого слова. Это аллегоризм, т.е. вера в то, что Писание является таинственной книгой, каждое слово которой – лишь аллегория, криптограмма, означающая нечто другое. И, наконец, типология, т.е. убеждение, что ветхозаветные события, при всей их реальности, также являются прообразами (фэспт) того, что раскрылось в Новом Завете. Именно этот метод станет основным в позднейшей святоотеческой экзегетике.
Другими апологетами были: Афинагор Афинянин, Феофил Антиохийский, Татиан Ассириец. Последний, обратившийся в христианство в Риме, вероятно, под влиянием самого Иустина Философа, известен тем, что составил Диатессерон – своего рода симфонию четвероевангелия, из которого он опустил родословие Христа и все места, показывающие Его историческое происхождение от царя Давида. Этим евангельским сводом вся Антиохийская церковь пользовалась в богослужениях до пятого века, когда блж. Феодорит Киррский изъял его из употребления.
В 172 г. Татиан отправился на Восток, где впал в гностические (см. ниже) заблуждения, сделался ярым противником греческой философии и в конце концов отпал от Церкви. Он основал секту энкратитов, отвергавших брак и употребление мяса и вина. Крайними энкратитами были акварии, совершавшие евхаристию на воде.
Итак, сначала мир в лице Империи гнал христианство, но не спорил с ним. Он был равнодушен к его содержанию, презирал его. На это Церковь ответила "мартирией". Это заставило задуматься, с христианством начали спорить. Вначале язычники его высмеивали. Типичным примером такого иронического отношения образованного язычника к христианству была книга Лукиана Самосатского "О смерти Перегрина".
Цельс, написавший свое "Истинное слово" (ок. 150 г.), должен был основательно изучить христианство для аргументированного его опровержения. Простыми насмешками было уже никак не обойтись. Итак, христианство постепенно делалось внушительной силой, с которой язычники были вынуждены считаться.
VI. Гностицизм
Литература: Мейендорф, Введение; Шмеман, Исторический путь; Болотов; Chadwick; Ranciman S. The Medieval Manichee. Cambridge, 1982.
1. Опаснее открытого гонения для Церкви было соприкосновение с идеями и верованиями эллинистического окружения. Апостол Павел в проповеди афинянам, говоря об одном из главных положений христианства, о воскресении мертвых, встретил полное непонимание местных жителей. Именно идея телесного воскресения была "безумием для эллинов", а идея распятого, страдающего Бога – "соблазном для иудеев".
Все же для иудеев и "чтущих Бога", "боящихся Бога" язычников было легче понять и принять христианство. Для греков, чтобы даже услышать, о чем говорит христианство, требовалось перерождение всего образа мысли, то есть настоящая метанойя.
Для последователя Платона тело было темницей души, мешающей истинному восприятию небесных реалий. История для образованного грека была спиралью, круговоротом, и идея конца времен просто не укладывалась в его сознании.
Лишь в Библии было дано подлинное чувство истории, т.е. необратимости, неповторимости времени, а в нем единичности и неповторимости каждого события, каждой личности. Сейчас мы принимаем эти идеи как данность, но мы живем в мире, сформированном христианской Цивилизацией. Раньше этого не было.
Мы осознаем личностность истории. Мы знаем Бога как живую и творческую Личность, к Которой относится весь мир, Которой он живет и Которой он определяется. А раз весь мир пронизан личной жизнью, он может раскрыться, как история. Он находит свое средоточие в человеке, свободной личности, стоящей перед Личным Богом и перед Ним избирающей и решающей свою судьбу. И в человеке весь мир отвечает Богу, борется с Богом, жаждет Бога и, наконец, соединяется с Ним в свободе, любви и истине.
