Артём Рыбаков - Игрушки. Выше, дальше, быстрее
Воспользовавшись паузой, я достал из подсумка рацию, включил её, и, сняв каску, надел гарнитуру. Два раза «щёлкнув» тангентой я сказал:
– Арт в канале. Я теперь на связи.
– Арт – Фермеру. Что там у вас?
– Гости идут, сколько – пока не понятно. А вы что там копаетесь?
– Да старый и опытный склад досок нашёл, теперь там со спичками балуется.
– Стойте! Пожар же нас подсветит! – но в этот момент на другом берегу начал разгораться огонёк.
– Да вашу-Машу!
– Люк в канале. До «гостей» – сто пятьдесят метров! Насчитал около двух десятков.
– Фермер в канале. Подпускайте метров на шестьдесят-восемьдесят и мочите.
– Понял тебя. – Хором откликнулись Люк, Тотен и я.
– Люк, давай отсчёт дистанции! – сказал я.
– Тотен, целься в середину силуэта. Прицел – на «сотню».
– Сделано.
«А ведь это – наш первый настоящий бой! НЕ засада, не попытка вывернутся из критической ситуации, а первое осознанное столкновение с противником!» – подумал я. «И, что самое необычное – я совершенно не волнуюсь. Нет, от выброса адреналина меня «потряхивает», конечно. Но коленки друг об друга не стучат, в ушах басовые барабаны не бухают… Странно…»
И тут загрохотал пулемёт Трошина, выпустив длинную, в пол-ленты, очередь. «Ой, бля! У них-то рации нет, а голосом мы их предупредить забыли».
– Люк, дистанция?
– Девяносто пять, по дальномеру.
На дороге замелькали огоньки винтовочных выстрелов, а, через десяток секунд к ним добавилась пульсирующая вспышка пулемёта.
– Алик, пройдись по стрелкам. Только короткими. Целься на палец ниже вспышек, – это в рацию – Тотену.
Вдох, длинный выдох… «Посадив» огонёк вражеского пулемёта на мушку, даю две короткие. Откатываюсь за караулку.
– …ты его загасил – слышу голос Люка в наушнике.
Пламя на том берегу разгорается всё сильнее, освещая весь пятачок перед мостом
– Трошин, Дымов! Как вы там? – ору я, что есть мочи.
– Ранен Трошин! – еле слышно доносится ответ. «Ёшкин кот!»
Осторожно выглядываю из-за угла. Количество вспышек на дороге явно уменьшилось.
– Урррраааа!!! «Это ещё что такое?» – недоумённо пытаюсь понять я.
По мосту в рост бегут человек пять. Оживает пулемёт на дороге, правда теперь, его оттащили в одну из придорожных канав. Двое из бегущих по мосту спотыкаются и падают. Нехорошо так, как куклы. Стиснув зубы и матерясь про себя, начинаю снова выцеливать пулемётчика. Вдох-выдох, вдох-выдох. Когда я последний раз стрелял из такого агрегата на стрельбище (там, правда, был ППШ), то уверенно попадал первой очередью в сигаретную пачку на полсотни метров. У ППД кучность должна быть похуже из-за отсутствия компенсатора, но «попитка – не питка», как говаривал один исторический деятель мину… тьфу, ты, нашего времени.
Автомат вздрагивает в злой, короткой, на три патрона очереди. Так, немного сместить точку прицеливания… Ещё одна очередь… Несколько пуль бьют в стену караулки… Это немецкие стрелки пытаются достать гада, не дающего спокойно работать их пулемётчику. По пехотинцам щедро отрабатывает пулемёт Тотена. Слышу за спиной топот.
– Тоха, это я. Фланг им сейчас загну, – полукричит-полушепчет Люк и скрывается в предрассветной мгле.
Спустя несколько бесконечно долгих минут?… мгновений? слева слышатся отрывистые очереди люковского эмпешника. Пользуясь наличием у него ПНВ, Саня на выбор отстреливает немцев.
Взрыкивает мотор «круппа», и фары, с которых сняли светомаскировочные шторки, освещают дорогу. Несколько согнувшихся фигур пытаются отступить к деревне, но пулемёт Алика и автомат Люка валят их на землю.
Затем была лихорадочная погрузка оружия и других трофеев в грузовики, скоростное «штопанье» Доком Трошина – в кузове «опеля», при свете фонариков. Бывшему майору повезло, пуля попала в спину по касательной, и, отрикошетив от лопатки, вылетела наружу, раскроив, правда, как ножом мышцы и кожу.
Тела двух погибших на мосту бойцов мы взяли с собой: это был тот молодой москвич, что собирался с Сотниковым идти к фронту, и окруженец с разбитым лицом, которого я вытащил из сарая. Лейтенанту Сотникову, который поднял бойцов в идиотскую и бессмысленную контратаку на пулемёт, Фермер чуть не разбил лицо. Правда, подержав сопляка «за лацканы» и матерно высказав в глаза все, что он думает по поводу таких командиров, Саша несколько поостыл и пообещал разобраться, сразу после того, как мы прорвёмся.
Мост мы подорвали, как только колонна была готова к движению. Фейерверк был знатный!
А с учетом того, что Бродяга спалил весь запас пиломатериалов, приготовленных для ремонта моста, можно смело рассчитывать на то, что немцы с ремонтом провозятся как минимум два-три дня.
Рогово мы очень удачно объехали по просёлку, и, смешавшись с потоком немецких колонн, идущих на восток, проехали по шоссе ещё несколько километров, после чего свернули с трассы на север, на одну из рокад и остановились в лесу в паре километров от шоссе.
Как там великий русский поэт-лейтенант написал: «…тогда считать мы стали раны, товарищей считать…».
Расположившись на днёвку, мы устроили разбор полётов, совмещённый с подсчётом трофеев.
– Ну, что же, товарищи, – начал командир, – домашние заготовки реализуем на «четыре-пять», а как только начинаем импровизировать, лоховство так и прёт! Саня, ну ёж твою медь! Что мешало дрова запалить на три минуты позже? План перевыполнить хотел? А в нашем нелёгком деле, перевыполнение плана – это трупы лишние, и хорошо, если чужие!
Теперь ты, товарищ старший лейтенант! – это он уже мне. – Сработали великолепно, даже не ожидал! Но долбоносиков кто контролировать будет, Пушкин? Дернись этот горе-пулемётчик на двадцать секунд раньше, и немцы бы просто оттянулись в деревню, связались бы с гарнизоном в Рогово и всё! Аллес капут!
– А вы, товарищ лейтенант? – это уже Люку. – У вас же опыт! Проконтролировать действия более молодого и горячего товарища впадлу было? К остальным у меня претензий нет. Кроме… Саша стремительно поворачивается к Сотникову:
– «Мы бились, бились, пока на хер не разбились!» Это – ваш принцип товарЫщ лейтенант?
Какого, длинного и деревянного вы в атаку пошли? Подсвеченные со спины пожаром, на окопавшегося противника? Из-за таких тупых «инициативников» мы сейчас под Смоленском дерёмся, а не под Варшавой. Блядь, у вас в училище что, пришедшим на занятия по тактике стакан в самом начале наливали – для памяти? Или, наоборот – в задницу пользовали? И никто, поэтому туда не ходил? Уж что-что, а «фитиль вставлять» командир умеет!
– Товарищ начальник штаба! – это он Бродяге, – выдайте лейтенанту Сотникову бумагу, и пусть он «похоронки» напишет, а потом перед строем зачитает. С выражением. И если кто-нибудь после этой декламации не проникнется, будет переписывать. До результата! Всем всё ясно?
– Так точно, товарищ майор государственной безопасности! – хором грянули мы.
– Теперь к добыче. Кто у нас трофеями занимался?
– Я – встал с места Казачина.
– Молодец, хозяйственный ты наш. Доложи!
– В ходе последней акции мы захватили тридцать две винтовки с бэка, три пулемёта: два «тридцатьчетвёртых» и один ручник…
– «ЗеБэ двадцать шесть», его клон британцы аж до восьмидесятых использовали – откомментировал я с места.
– Угу. Три автомата с БК, тридцать четыре ручные гранаты, пять пистолетов, полевой телефон, продовольственные пайки…
– Сводку в письменной форме мне позже предоставишь. Сейчас всем есть и отдыхать. Люк и Антон – на вас посты. Заодно и «пешмергу» нашу поучите. Все свободны!
Пока я ходил переодеваться в более привычный камуфляж, ребята собрались в кружок и о чём-то разговаривали. Последнее, что я видел перед тем как закопаться в свой баул, был Фермер, подошедший к кружку «попаданцев»
* * *
Бродяга. Взгляд сбоку.
Отойдя в сторону, я присел на подножку грузовика.
Напряжение последних часов схлынуло и как-то вдруг резко мышцы налились тяжестью. Поспать бы… Чуток позже, надо будет обязательно прихватить часика три-четыре. Сейчас один хрен, сразу не усну, пока не отпустит.
А, пока… Достав пистолеты, я принялся, чисто автоматически, за разборку и чистку. За этим занятием и застал меня подошедший Люк.
– Не помешаю?
– Да, ладно тебе… Он присел рядом.
– И здесь оторвал? – кивнул он на «ВИС».
– Да, повезло, немец заслуженный оказался. Такие стволы они не всем подряд выдавали.
– «Курица» есть?
– А, то ж… – повернул я пистолет боком, чтобы Люк разглядел клеймо военной приемки. Мы помолчали. Закончив чистку, я убрал пистолеты.
– Какие мысли? – Люк кивнул на солдат, которые занимались постройкой шалаша.
– Грустные. Да, и сам-то я тоже хорош. Дернул меня черт эти доски палить. Чего проще – бензином полить и при отходе зажечь. И полил ведь! Минуту бы обождать!
