Василий Сахаров - Ведун
— Тук! Тук! Тук!
В незапертую дверь комнаты, прерывая мои тяжкие и невеселые думы, ударили три раза подряд. Это был не Сивер, и я решил, что, скорее всего, за мной пришли люди из храма Святовида.
— Входите! — я покинул стол у окна и повернулся к выходу.
С грохотом, дверь распахнулась, и на пороге возник высокий стройный брюнет, примерно мой ровесник. Одет он был в серую шелковую рубаху и свободные полотняные штаны. Волосы подстрижены горшком. Лицо округлое и румяное. На ногах дорогие кожаные сапоги красного цвета, носки которых были слегка загнуты вверх, а на широком поясе в украшенных серебряной мишурой ножнах висела сабля. Сразу видать, человек не из бедных, а если судить по его уверенным движениям, несмотря на молодость, кое-чего повидавший.
— Слышь! — парень прошел в комнату и остановился передо мной. — Ты Вадим Сокол?
— Да, так меня зовут, — согласился я.
— Ах ты, гадина!
Выкрикнув это, парень попытался ударить меня кулаком в солнечное сплетение. Однако я был настороже, левой рукой поставил блок, сделал резкий шаг на противника, и хуком справа свалил его. «Ну, — думаю, — сейчас прижму его к полу». Однако нет, незванный гость, несмотря на саблю, которая ему мешала, ловко выкрутился из захвата, снова оказался на ногах и выпалил:
— Самозванец!
— Ты чего!? — попытался я успокоить франта в красных сапогах.
— Это я Вадим Сокол!
— Откуда? — не растерялся я.
— С Ладоги.
— А я из Москвы.
Парень сжал кулаки, телом подался немного вперед и спросил:
— Где это?
Вспомнив, что Москва, как таковая, еще не упоминается в исторических хрониках, даже как деревня одного из древнерусских князей, я назвал наиболее близкие к родному городу старые города:
— Это между Тверью и Рязанью.
— Врешь ты все.
Молодец снова перешел в атаку. Удар с левой руки в голову, и я его пропускаю. Скула сотрясается, а противник старается поразить меня в переносицу. Но я, хоть и поплыл, что и как, еще соображал, и потому смог немного оторваться, прижался к стене и ударил его ногой в коленную чашечку. Вадим Сокол из Ладоги согнулся в поясе и взвыл от боли, а я не медлил. Подскочил к нему и врезал локтем по хребту. Хлоп! И парень снова на полу. Самое время его повязать, но тут появился Сивер, за спиной которого находились два воина из городской стражи. И в связи с этим боевые действия между двумя представителями семейства Соколовых были прекращены.
Сивер сказал стражникам, что сам разберется, а когда они ушли, витязь поставил перед собой моего гостя и спросил его:
— Тебе чего надо, мил человек? Зачем к добрым людям врываешься и драку учиняешь? Нехорошо это.
— А присваивать себе чужое имя хорошо? — опасливо покосившись на золотой пояс воина, огрызнулся франт.
— Это тоже не дело, согласен с тобой. Но я, — мой спутник выпрямился и направил свой взгляд в переносицу парня, — Сивер из Щецина, воин Триглава, готов подтвердить, что человек рядом со мной, действительно, Вадим Сокол. И я готов биться против всякого, кто назовет меня лжецом.
Витязь действовал хитро, сместил акцент с меня на себя, и теперь если мой однофамилец желал настоять на своем мнении, Сивер мог вызывать его на поединок и тупо прикончить, тем самым, решив эту неожиданно возникшую проблему. Парень в красных сапогах, хоть и горячий, дураком не был, и расклад понял сразу. Поэтому он понурился и выдавил из себя:
— Виноват. Я обознался.
Было, он повернулся на выход, но Сивер его остановил:
— Не торопись, гость заморский. Посиди с нами, поговорим и все решим.
— Ладно.
Соколов из Ладоги присел за стол и витязь начал осторожный допрос:
— Ты купец, что ли?
— Еще нет, — отряхивая от пыли свою дорогую рубаху, произнес гость. — Купец отец мой, а я так, пока учусь. Здесь с приказчиками.
— Так-так… И как про второго Сокола узнал?
— На воротах. Входил в город, назвал имя и род, а стражники говорят, что я уже второй такой за день. Ну, а я-то знаю, что наши родичи только в трех местах живут: Новгороде, Ладоге и Киеве. Вот и подумал, что кто-то моим именем прикрывается. Я пошел по постоялым дворам и здесь нашел того, кто мне нужен. Думал просто поговорить, а потом стражу вызвать, но только вошел, и в голове от злости все помутилось.
— Бывает… — философски протянул Сивер, тяжко вздохнул и поинтересовался у купеческого сына: — Ты на лодье сюда прибыл?
— Конечно, — парень горделиво расправил плечи. — Наша, семейная.
— Надолго здесь?
— Дня три точно простоим.
— Тогда так, давай завтра встретимся и тихо, спокойно и без суеты все еще раз обсудим.
— А где?
— На торге, там шатер с фряжским вином есть. Ровно в полдень. Идет?
— Договорились. — Сказав это, Соколов из Ладоги, уже без злости, посмотрел на меня и пожал плечами: — Ты это, извиняй, ежели что.
— Нормально, — я улыбнулся. — Завтра пообщаемся.
Гость покинул нас, а Сивер повернулся уже ко мне:
— Везет тебе Вадим сын Андреев, что ни день, так с приключениями.
— Да я их не ищу.
— Вот и ладно. В таком случае завтра скажешь своему полному однофамильцу, что ты сирота из разбитого кочевья и на Русь попал из степей, там, наверняка, тоже какие-нибудь Соколы живут.
— А может быть что-то иное придумать?
— Не-а, — он покачал головой, — лучше степь. Она большая, а кровей там всяких и разных намешано столько, что концов в жизнь не сыскать.
— А что если гость с Ладоги или его старшие меня за своего родича примут?
— Ничего, глядишь, родней обрастешь. Но это только в том случае, если ты не голодранец какой-нибудь.
— Как сейчас?
— Да.
Дверь снова хлопнула, и на пороге возник хмурый словно грозовая туча Ждан. Он исподлобья посмотрел на нас и просипел:
— Я уезжаю. Прямо сейчас. Зашел попрощаться.
— А что насчет меня? — одновременно выпалили мы с Сивером.
— Остаетесь. Оба. Все новости узнаете сегодня вечером у Векомира.
— А что случилось? Чего ты такой, не в себе? — в этот раз вопрос задал только витязь.
— Грифин и камминские монахи разбушевались. Весть с голубем из Волина прилетела. В Щецине храм Триглава горит. Но наши жрецы и воины вроде бы вовремя из города ушли. В самом Волине убит верховный жрец Ярилы старый Ратша, а в святилище грабеж. В Колобреге на месте храма Макоши будут возводить монастырь Пресвятой Богородицы, и его сейчас разбирают. Жрица Зареслава исчезла. Говорят, что в леса успела уйти, пока ее амазонки прикрывали.
В помещении воцарилась неловкая тяжелая тишина. Что тут скажешь? Ничего. Беда пришла — отворяй ворота. Подготовился? Значит, хорошо, сам выживешь и доверившихся тебе людей вытащишь. Ну, а нет, получай по полной и без всякой жалости. В Щецине про намерения князя знали и отделались легким испугом, хоть и пришлось бежать, а в Волине и Колобреге решили, что гроза стороной пройдет, вот и поплатились.
— Так что, прощаемся? — Сивер сделал шаг по направлению к жрецу.
— Да, друже, — Ждан кивнул мне. — Подойди Вадим.
Я приблизился. Руки волхва обхватили плечи Сивера и мои. После чего он прижал наши головы к своей и прошептал:
— Недолго я вместе с вами был. Однако за этот срок привык к вам. С тобой Сивер мы и раньше хлеб ломали, а Вадим хоть и не из нашего времени, но свой. Я это знаю и чувствую, точно так же как и ты. И потому скажу просто — прощевайте мужи и держитесь один за другого. Встретимся или нет, того не знаю, ибо будущее мне не ведомо, но я про вас буду помнить. Бывайте.
— Мы тебя проводим, — сказал я.
— Да, — поддержал меня витязь.
— Нет, — отпустив нас, Ждан помотал головой. — Я верхом. Лошадь уже у крыльца, так что не стоит. Трудно прощаться и потому не люблю я этого.
Волхв резко развернулся. Полы его белой рубахи взметнулись над полом, и он вышел. По лестнице загрохотали шаги, резкие и быстрые. Мы с Сивером переглянулись, и воин Триглава пожал плечами. Что он хотел сказать таким жестом, я не понял, да и не размышлял над этим. Ждан ушел, и я уже обдумывал предстоящую встречу с Векомиром.
Глава 10
Кто таков верховный жрец Святовида для племени ранов? Задав себе этот вопрос, а затем и ответив на него, можно было четко понять, с кем придется иметь дело. Поэтому я себе такой вопрос задавал неоднократно и, с учетом полученных от Ждана и Сивера сведений, у меня сложился весьма интересный образ.
Волхв Векомир это истинный правитель Руяна и неформальный глава всех славянских культов на побережье Венедского моря. Именно он спускает с поводка лихие варяжские ватаги, поскольку без благословения Святовида ни одна крупная эскадра в море не выйдет, а волки-одиночки не в счет, хотя и они живут по законам острова. Далее, только верховный волхв распоряжается казной четырехголового божества, своего рода стабилизационным фондом западных славян. Лишь ему подчиняются триста витязей Священного отряда, каждый из которых обладает какими-то ведовскими способностями, и является воином-профессионалом, вся жизнь коего заточена исключительно на войну. Он, а не кто-то другой, определяет внутреннюю и внешнюю политику всего племени ранов. И, как мной уже было сказано ранее, князь Тетыслав и его бояре лидеры номинальные, а истинная власть сосредоточена в руках сильного и волевого диктатора от религиозного культа. Следовательно, с этим человеком необходимо быть очень осторожным, ибо, что у таких облеченных большой властью личностей в голове творится, угадать невозможно.
