Дмитрий Казаков - Высшая раса
– Совсем не так, – ответил шарфюрер без улыбки. – Ваша автоколонна была замечена сразу после Пассау.[43] А то, что сидящие в ней люди носят форму СС, мы узнали немного позже. Все дороги, идущие из Баварии, контролируются. Если где-либо появятся войска США, они будут встречены совсем по-другому.
– Хорошо, я верю, – покачал головой Дитрих. – А…
– Мне приказано лишь встретить вас, – прервал шарфюрер попытку оберстгруппенфюрера задать вопрос. – И проводить туда, где вам всё объяснят.
– Хорошо, – хмуро кивнул Дитрих.
– Чуть дальше дорога заминирована, так что следуйте точно за мотоциклами, – сказал шарфюрер и двинулся к своим солдатам.
Дитрих мрачно кивнул и полез в машину. Уверенность в себе тех, кто встретил его в Австрии, внушала некоторые опасения.
Верхняя Австрия, замок Шаунберг
28 июля 1945 года, 17:33 – 17:55
К удивлению Дитриха, который думал, что цель поездки – Линц, мотоциклисты свернули на север, не доезжая даже до Эффердинга. Под колесами грузовиков вместо ровного шоссе оказалась щетинящаяся колдобинами и ямами грунтовка. В кабину затягивало пыль, которая противно скрипела на зубах и оседала на коже, вызывая раздражающий зуд.
Замок появился из-за поворота – огромный, словно свернувшийся на берегу Дуная сказочный дракон. Исполинскими чешуйчатыми боками возносились стены, башни казались многочисленными головами чудовища.
У подъемного моста мотоциклы остановились. Отгоняя видение исполинского ящера, Дитрих выпрыгнул из кабины, и мгновенно рядом с ним оказался всё тот же шарфюрер.
– Герр оберстгруппенфюрер, – сказал он, – идите за мной.
– А мои люди? – набычившись, резко спросил Дитрих. – Что с ними?
– Они подождут здесь, – спокойно ответил шарфюрер. – В Шаунберг войдете только вы.
– Это название замка?
– Так точно!
Дитрих задрал голову, рассматривая древнее укрепление. Над ним, в пылающей жаром голубой высоте, лениво шевелилось знамя со свастикой. Привычный символ наполнил сердце решимостью.
– Хорошо, – сказал оберстгруппенфюрер и обернулся к машинам.
– Ждите меня, ребята, я скоро вернусь! – рявкнул он так, чтобы его хорошо услышали во всех грузовиках. – За старшего в мое отсутствие – Фишер!
Загрохотали открываемые ворота, из-за которых хлынула волна жара, как из печи. Там, среди каменных стен, сегодня не нашлось места прохладе.
Солдаты у ворот отдали Дитриху честь, и у того потеплело на душе. Словно вернулись старые добрые времена…
Во дворе замка его ждали. Девять человек выстроились в ряд, и лица некоторых выглядели смутно знакомыми.
– Хайль! – выбросил руку сопровождавший Дитриха шарфюрер.
– Зиг хайль, – ответил один из встречающих, с властным лицом. – Вы свободны.
Шарфюрер исчез, и оберстгруппенфюрер остался один напротив девяти человек, многие из которых были в форме СС. Но узнать никого Дитрих не мог, мешало, скорее всего, утомление, а может быть, глубоко засевшее убеждение, что этих людей не должно быть среди живых…
– Ну? – оберстгруппенфюрер первым не выдержал тишины. – Так и будем безмолвствовать?
– Почему же? – усмехнулся всё тот же человек. – Мы рады видеть вас, герр Дитрих, в замке Шаунберг.
– А кто вы, собственно, такие? – спросил оберстгруппенфюрер.
– Последний обломок Рейха, – проговорил другой, невысокий и круглолицый, как и первый – в гражданском. – Сражающийся за свободу германского народа!
– Неужели вы не узнаете меня, Зепп? – сделал шаг вперед еще один, в погонах бригаденфюрера.
– Ульрих Граф? – в замешательстве спросил Дитрих. – Это вы? Как такое возможно?
Одного из основателей НСДАП и участников Пивного путча оберстгруппенфюрер считал либо мертвым, либо находящимся в плену.
– Я, – кивнул тот с улыбкой. – Из тех, кого вы знаете, тут еще Карл Филер и бригаденфюрер Беккер, но он в войсках.
– Еще вы можете помнить меня, – вмешался в разговор сухощавый пожилой бригаденфюрер.
Дитриху пришлось некоторое время вглядываться, прежде чем смутная догадка о том, кто перед ним, возникла в голове. Слишком давно он не видел этого человека.
– Виллигут? Не может быть! – воскликнул он.
– Всё может, – с улыбкой сказал Граф. – Вы еще в этом убедитесь.
– Я рад вас видеть, господа, – проговорил Дитрих. – Но кто у вас главный?
– Я, – сказал уверенно тот, кто заговорил первым. – Мое имя – Фридрих Хильшер.
– Я вас не знаю, – пожал плечами оберстгруппенфюрер. – И чин ваш мне тоже неизвестен. Может быть, настало время сменить командующего?
– Прекратите, Зепп! – сказал резко Граф. – Профессор Хильшер – тот, кто сделал наше восстание возможным! Без него нам пришлось бы покориться…
– Да ну? – усмехнулся Дитрих. Нежданно пробудившаяся жажда власти, обладания правом повелевать, которого он был лишен в лагере, толкала оберстгруппенфюрера на необдуманные речи. – На нем нет мундира рейхсфюрера СС,[44] и поэтому не вижу смысла подчиняться.
– И зря, – Хильшер улыбнулся, без малейшего страха, хищно и открыто. – Любой должен повиноваться верховному арману.
– У меня за спиной пять сотен человек, которых я вывел из американского плена! – заявил Дитрих громко, решив игнорировать непонятный термин. – И по моему приказу или если вы не выпустите меня отсюда, они мигом возьмут штурмом эту средневековую развалину…
– У меня на стенах тридцать сверхчеловек, – мягко проговорил Хильшер, делая упор на последнем слове, и оберстгруппенфюрер не решился его прервать. – И у вас нет ни малейших шансов. Только стоит ли нам грызться, словно паукам в банке?
– Что вы подразумеваете под словом «сверхчеловек»? – Дитрих облизал пересохшие губы и прокашлялся, пытаясь вернуть силу голосу.
– То, что подразумевал под ним фюрер, пока был жив, – ответил Хильшер спокойно.
– Но фюрер мертв! – прервал собеседника оберстгруппенфюрер. – За что вы мне предложите сражаться теперь?
– Что фюрер? – недобро усмехнулся Хильшер. – Он был лишь фигурой в игре, правила которой определяем мы. И мы предлагаем вам сражаться за свободу германского народа, за новую эпоху, за мир сверхчеловека!
– Какого сверхчеловека? – голос Дитриха звучал истерично, но ему было на это наплевать. – Всем понятно, что это сказка!
Крайний в ряду встречающих, офицер в мундире штандартенфюрера, как-то странно улыбнулся, а Хильшер ответил спокойно:
– Отнюдь. Это не сказка, а существо высшей расы, что должно прийти на смену человеку. Курт, будьте добры…
– Да, – штандартенфюрер сделал шаг вперед.
– Продемонстрируйте нам свои возможности.
– Хорошо, – кивнул Курт, и взгляд его холодных, словно промороженных, глаз остановился на Дитрихе. – Выстрелите в меня, герр оберстгруппенфюрер.
– Что? – вытаращил глаза Дитрих. – Вы сошли с ума?
– Нет, – серьезно покачал головой штандартенфюрер. – Я отойду на десяток шагов, встану напротив стены, а вы стреляйте. Я вижу у вас в кобуре пистолет, вот и воспользуйтесь им…
В полном смущении, чувствуя себя участником идиотского представления и злясь от этого, Дитрих расстегнул кобуру. Пальцы сомкнулись на шероховатой рукоятке «вальтера», привычно клацнул затвор.
– Не бойтесь, – сказал успокаивающе Курт, заметив нерешительность оберстгруппенфюрера.
Тот вспыхнул, почти не целясь выстрелил. Пуля с лязгом ударилась о камни стены, пройдя через то место, где только что стоял штандартенфюрер, а Дитрих с ужасом ощутил, что его шея находится в смертельном захвате. Руки, крепкие, словно металлические, обхватывали его так, что небольшого движения хватило бы, чтобы отправить оберстгруппенфюрера на тот свет. И пистолет тут ничем бы не помог.
Спустя миг штандартенфюрер вновь стоял на своем месте в ряду встречающих. Он даже не вспотел.
– О, – только и смог сказать Дитрих, трясущимися руками пытаясь засунуть пистолет в кобуру и всё время промахиваясь. Злоба исчезла, сменившись недоумением и почти священным ужасом. – Вы сделали это?
– Да, я, – скромно кивнул Хильшер.
– Тогда… тогда я подчиняюсь, – «вальтер» наконец попал куда надо, а его хозяин немного оправился от потрясения. – Хайль!
– Зиг хайль! – ответил Хильшер, поднимая руку, и в глазах его зажглись огоньки торжества.
Верхняя Австрия, замок Шаунберг
28 июля 1945 года, 22:00 – 23:47
Двор замка освещался факелами. Оранжевое пламя дергалось на ветру, но упорно не умирало. Лица солдат, что держали факелы, казались высеченными из мрамора, а глаза – мертвыми стеклянными шариками.
Дитрих, которому удалось немного поспать, чувствовал себя тем не менее усталым. Слишком от многого из привычного пришлось отказаться за сегодняшний день. Обыденная жизнь в лагере сменилась долгой и утомительной дорогой, а безусловное лидерство – подчиненным положением. Это было наиболее болезненно, но оберстгруппенфюрер понимал, что другого пути нет и что только те, кто создал сверхчеловека, смогут спасти Германию и вернуть рейху величие, растоптанное ордами русских…
