Алексей Волков - Гавань Командора
Как я и ожидал, эффект ошеломляющий.
– Кто?
– Ширак. Ширяев королю было вымолвить сложно. Но ничего, Григорий, зато, возможно, в грядущем президенте будет течь твоя кровь! Это мы люди простые.
Ребята недоверчиво разглядывают патенты.
– Так мы что, сравнялись в чинах? – Ширяев даже вроде обиделся за командира.
– Почему сравнялись? Отныне мне возвращено прежнее звание капитана. – Я поднимаю бокал и провозглашаю: – За нас, мужики!
Только когда бокалы осушены до дна, Григорий возвращается к своему новому документу и покачивает головой:
– Ширак. Надо же! И кто только выдумал?
Я скромно молчу, а уже в следующий момент Флейшман с Сорокиным дружно разражаются хохотом. Нам остается присоединиться, что мы искренно делаем.
Нет, хорошо. Действительно хорошо. Лишь только интересно – я стану хоть когда-нибудь майором?
15
Флейшман. Свое дело
Мы стояли в гавани Дюнкерка вторую неделю. Наступила осень с ее частыми штормами, и именно погода мешала нам отправиться в путь. В проливе гуляли высокие волны. Сильный ветер упорно предпочитал дуть с норда. Норвегия казалась недостижимой мечтой. Хотя в то же время каждый понимал, что чем дольше мы стоим на месте, тем выше шансы встретиться где-нибудь с союзным флотом.
Кораблей в закрытую бухту набилось много. В том числе и мой, недавно переименованный в честь моей же супруги.
Напрасно говорят, будто снаряд два раза подряд в одну воронку не падает. Порою падает, еще как! Мне даже было отчасти жаль беднягу Ван Стратена, второй раз нарывавшегося на нас. Причем оба раза с конфискацией имущества. И ведь сумел же выкарабкаться после встречи в архипелаге! Ему бы там же и оставаться, но нет, решил поменять рынок сбыта. Идиот!
Сумма везения в мире не меняется. Если у кого-то отняли, то кому-то прибавилось. У меня, например. Вернее, у нас.
Кабан сам хотел превратить бывших соратников в добропорядочных граждан. Нельзя постоянно играть со смертью. Экстрим хорош, когда другого выхода не остается. Нас уцелело так мало, что порою невольно удивляюсь, обнаружив себя в числе счастливцев. Десяток мужчин да несколько женщин – вот и все, кто смог вернуться в Европу из восьмисот человек, отправившихся из нее. Десяток тех, кто не только сумел диковинным образом выжить, но и занять некоторое положение в новых временах. Не очень высокое, однако не рабы на плантациях и не крепостные.
Еще бы погода установилась!
По случаю наплыва моряков кабаки Дюнкерка были постоянно переполнены. Дым в них стоял коромыслом. Да и что еще делать морскому скитальцу на берегу?
Ладно, кабаки. Мы едва сумели снять три комнаты на всю нашу компанию, да в придачу обошлось это нам в копеечку. Пусть не в копеечку, а в су.
Теперь мы коротали вечерок вчетвером: я, Аркаша и Ширяев с Сорокиным. Не спеша потягивали винцо, вели еще более неспешную беседу. Делать все равно нечего. Ни телевизора, ни книг…
– Скорее бы война кончилась, – со вздохом произнес новоиспеченный лейтенант Ширак.
Фраза эта всплывала столько раз, что успела набить оскомину.
– Я бы лучше на вашем месте спокойно дожидался Великого посольства, – тоже не в первый раз отозвался я. – Без всяких проблем вступите в службу. Да и ждать всего-то три года.
Девяносто седьмой год – одна из немногих дат, которые мы сумели вспомнить всем нашим хорошим, однако не страдающим историческими знаниями коллективом.
– Не пойму, чего вас так тянет в Россию? Петр – натуральный зверюга. Поимеет вас в хвост и гриву. Сами потом назад запроситесь, – Аркаша являлся самым космополитичным из нас и порою доводил своими репликами патриотов до кипения.
– А сам? – На этот раз заводиться Ширяеву было лень.
– Мое дело – торговое. Раз в России можно развернуться, то мой путь лежит туда, – слегка пококетничал Калинин.
– Наткнешься на Петрушу, и будет тебе полный разворот, – буркнул Ширяев. – Он демократ, разницы между сословиями не делает. Что дворянин, что купец, дыба для всех одинакова.
– Хорошее определение демократии. Равенство в наказании, – усмехнулся я. – Жаль, Лудицкого нет. Он бы мигом доказал, что воцарение Петра отбросило Россию со столбовой дороги цивилизации, лишило нацию свобод и вообще принесло столько зла, что мы до сих пор расхлебать его не можем.
– Всю жизнь только к мнению Лудицкого прислушивался, – буркнул Сорокин. – Я не говорю, что Петруша хороший человек. Зато он единственный царь, который любит всевозможную технику. Поэтому все наши идеи вполне могут осуществиться.
С этим я был согласен. Более того, восприимчивость Петра была одной из главных причин, из-за которой меня самого тянуло в Россию. Кое-какой список реально осуществимого мы составили заранее. Небольшой группой много не сделать. Зато, если удастся увлечь царя и получить таким образом государственную поддержку, можно нагородить столько, что вся история изменится кардинально.
А свободы… Так ведь в любой самой демократичной стране власть принадлежит отнюдь не народу, а тем деятелям, которые выступают от его имени. Я на них насмотрелся, знаю. Да и как представить выборы в гигантской стране, когда единственный транспорт – лошадь? И для людей, и для вестей. Послал запрос, ответа жди полгода.
– Хлебнем мы там горя, – без малейшего трагизма заявляет Аркаша. – Как начнет зубы рвать!
– Не болей! А не нравится – поезжай в Венецию. Там республика. При удаче, может, и выбьешься в дожи… – Ширак смеется над своей шуткой.
Куда ни отправься, мы все равно чужие в этом мире. Дверь отворяется без стука, и в комнату бодро вваливается Кабанов.
– Говорят, шторм скоро закончится, – объявляет он с порога.
– По радио передавали? – спрашиваю его.
– В Сети прочитал, – парирует Командор.
– Ты веришь синоптикам?
– Верю. Их прогнозы всегда сбываются. Только обычно в другое время. Но не может шторм продолжаться полгода!
– К послезавтра утихнет, – соглашается Сорокин.
Его мнение для нас гораздо важнее любых прогнозов. Непонятно как, но Костя чует погоду. Еще и утверждает, что сложного ничего здесь нет. Мол, вон то облако на горизонте обещает небольшой шквал, а эта дымка – краткое затишье.
Я пробовал что-то угадать по его приметам – ничего не выходит. Зато сказанное Сорокиным сбывается непременно. Без задержек, свойственных остальным прогнозам.
– Я же тебе предлагал, Костя, давай откроем метеорологическое бюро. Золотые горы не обещаю, но стабильный заработок будет всегда.
– Юра! Кончай людей сманивать! Ардылова забрал, теперь вот Костю хочешь. Так и меня в охранники определишь… – Настроение у Командора хорошее. Видно, сидеть без дела в гавани ему порядком надоело.
– Уже сманил. Кто будет охранять мою толстушку? – Как большинство купеческих судов, «Елена» вместительна и дородна. Не в пример стройным фрегатам и бригантинам.
– Жан Барт. Не переживай. Моряк он от бога, будете с ним как у Христа за пазухой. – Командор подмигивает.
– А мы? – Сорокин сразу делается серьезнее.
– Мы пока чуток пошумим у английских берегов. Союзникам сразу станет не до конвоя. Пока они за нами погонятся, пока будут искать, успеете три раза дойти до Норвегии и вернуться.
– Это тебе Барт предложил? – осторожно спрашиваю я.
При встрече мне понравился этот знаменитый капер. Человек безграмотный, однако прирожденный моряк. Решительный, удачливый, смелый. Союзникам от него досталось так, что помнить будут очень долго. Но этот новый ход за чужой счет…
Губы Командора чуть тронула легкая улыбка. Нет, зря я грешил на Барта. Ясно же, кто мог выдвинуть подобный план! Все эти ложные ходы, отвлечение вражеских сил от места главного удара и прочие чисто военные шалости с пролитием малой крови. Как будто для владельцев этой самой крови столь важно, малой она считается или большой!
– Ты о семье подумал? – набрасываюсь на Сергея. – Надо было хоть зажигалок наготовить, если решил в одиночку сразиться с целым флотом! Герой выискался!
По лицу Калинина вижу, что он полностью на моей стороне и всерьез обеспокоен самоубийственными намерениями Командора.
Зато офицеры сугубо деловиты. К Англии, так к Англии, дело служивое. Мало ли что приходится делать на войне?
– Кто сказал, что я собираюсь сражаться? – Ох уж мне эта кабанья улыбочка! – Союзный флот пусть громит Турвиль. Мы малость попроказим, порезвимся, да и затеряемся в просторах. Пусть ищут хоть до конца войны.
– А клюнут? За двумя кораблями? – Ширяев стал потихоньку возбуждаться. Мысль отвлечь внимание ему явно понравилась.
Ох уж эти романтики с их неуемной жаждой приключений! Сунуть голову в пасть льву лишь для того, чтобы затем в компании рассказывать, какой ты молодец. Если, конечно, сможешь потом хоть что-нибудь хоть кому рассказать…
– Мы будем не одни. Барт выделит нам еще несколько фрегатов, – поясняет Командор.
