Андрей Посняков - Атаман
Та-ак… а чего его схватили-то, сюда вот приволокли, в амбаре заперли? С какого такого перепугу? Что он такого сделал-то… и, главное, – кому?
А вот на этот счет совершенно никакие мысли не приходили, да и не могли прийти, слишком мало информации, чтобы о случившемся более-менее верно судить. Одно можно было утверждать – обретенные с подачи бабки Левонтихи способности нынче почему-то не сработали… Почему? Из-за секса? Просто не смогли прорваться, или… Или этот удар оглоблей… поленом, да все равно чем – такая малость, что и предупреждения-то никакого не стоит. Обычное дело, житейское.
Чу! Заслышав раздавшиеся снаружи голоса, Вожников соскочил с соломы, припал глазом к воротной щели и увидел, как к амбару направляются с полдюжины парней, вооруженных короткими копьями и саблями. Да-а… против такого воинства никакой апперкот не поможет, не стоит и пытаться. Но, наверное, можно будет узнать – чего им, собственно, от него надобно?
Поразмыслив таким образом, молодой человек отошел в глубь амбара и, едва распахнулись створки, со всей галантностью поклонился:
– Здравствуйте!
Вместо ответа вооруженные воины вмиг окружили его, выставив копья, словно загоняли дикого зверя.
– Что ж его не связали?
– Да думали, не скоро очухается. Полено-то увесистое попалось, да и Никодим бить умеет. Верно, Никодиме?
Здоровенный детина с окладистой бородищей приосанился и довольно хмыкнул:
– Угу!
Егор недовольно покосился на него и скривился – ах, вот кто его угостил… все-таки поленом. Даже обидно как-то!
– Давай, вяжи его, братцы, – распорядился высокий мужик в нарядном, с серебристыми проволочками кафтане. – Сейчас господин старший дьяк придет, распорядится, может, поговорить с ним захочет.
Руки за спиной связали хватко и быстро; Егор и не сопротивлялся – знал, что себе дороже. С такими-то ухарями – да-а-а. Ну и разобраться хоть в чем-то хотелось – а, похоже, к тому все и шло: старший дьяк, это, примерно, как майор юстиции получается или даже подполковник.
– Ну что тут у нас?
Пленник вскинул голову на только что вошедшего в амбар человека – лет сорока пяти, чернобородый, высокий. Смуглое лицо, впалые щеки, брови вразлет. Взгляд внимательный, жесткий, повадки – человека, привыкшего распоряжаться. Не, ну точно – подполковник! Одет в темный кафтан без всяких украшений, но сукно добротное, явно откуда-нибудь из Фландрии или иных европейских земель – спасибо друганам-реконам: Вожников в таких вещах разбирался. Ага, ага, вот он, начальник пожаловал:
– Здравствуйте, господин старший дьяк.
– И ты здрав будь… пока, – садясь в принесенное проворным слугой полукреслице, пошутил дьяк. – Вижу, человек ты разговорчивый, прыткий. Это хорошо. – Он обернулся к воинам. – Оставьте нас.
– Ларион Степаныч, он верткий.
– Так вы ж его связали? Тем более, у меня кинжал.
– Ну, мы тут, господине, рядом.
– Идите уже!
Выпроводив стражей, Ларион Степаныч с любопытством посмотрел на Егора и негромко осведомился:
– Ну и кто ты? Откуда таков молодец?
– Да с детства Егором кличут. С Нагорного Обонежья мы. Проводник людям торговым.
– Проводник, говоришь? Ну-ну. – Старший дьяк пробуравил молодого человека глазами. – А к волшбице зачем пожаловал?
– К какой еще волшбице? А, к девчонке-то… Ну, так зачем к девкам ходят?
– Прыток.
Ларион Степаныч улыбнулся вовсе не ласково, а холодновато-цинично, как улыбался, наверное, фашистский хирург-изувер, намереваясь поизмываться над пленным.
– Значит, то, что та дева – кудесница, ты не знал?
– Христом-Богом поклянуся – не ведал!
– Думал – корву нашел?
– Думал, – отрывисто кивнул Егор. – А с ней хорошо было.
– Угу, угу… так-так… – «подполковник» задумчиво скривил губы. – Что ты проводник, кто подтвердить может?
– Да кто угодно! – без всякой задержки ответил пленник. – Ахмета Татарина отель… тьфу… постоялый двор знаете?
– Ну, знаю.
– Так там и сам Ахмет, и Анисим Чугреев, охотник, да и купцы – были там двое – все подтвердят.
– Чугреев? – левая бровь дьяка дернулась. – Ну-ну. Ладно, а у Серафимы ты как появился? Микола Рыбник привел?
– Он. Я зуб хотел вылечить.
– Ага! – Ларион Степаныч шутливо погрозил пальцем. – А говоришь, не знал, что девка – волшбица! Зуб-то, поди, заговорить хотел, так?
– Не, думал, та дева – травница.
– Травница… – дьяк тихо посмеялся. – И как, вылечил зуб-то?
– Да вроде бы не болит, – улыбнулся в ответ Вожников. – Вот если б еще твои люди поленом по башке не треснули.
– Это они от старания, мил человек. – Поднимаясь, дьяк позвал воинов и махнул узнику рукой. – Посиди тут пока, поспи.
– Да мне бы покушать.
– Покушать ему. – Ларион Степаныч покачал головой. – Сейчас распоряжусь – принесут.
Закрылись ворота, скрипнул снаружи засов – целое бревнище! Такой не вышибешь ни за что, хоть головой со всей дури бейся. Интересно, еду принесут? Вообще-то, старший дьяк произвел на Егора скорей хорошее впечатление: несуетлив, рассудителен и – видно – умен. Осталось надеяться, что пытать он узника не велит – да и зачем пытать-то? Вожников и так уже все про себя рассказал. И чуть-чуть – про колдунью Серафиму. Ох, честно говоря, жаль девку – сгинет ведь, пропадет ни за что. Казнят ее местные сволочуги-власти, как и сестрицу Манефу казнили… Брр!!!
– Быстро к Ахметке Татарину, – поманив слугу, распорядился Ларион Степаныч. – Выспросите с осторожкою про некоего Егора-проводника. Ежели все подтвердят, кончайте парня по-тихому – ни к чему он.
Слуги молча поклонились и выбежали за ворота.
– А вы, – дьяк повернулся к стражникам, – меня с волшбицей иматою сейчас к Ивану Кузьмичу-воеводе сопроводите. Во все глаза глядите, не думайте, не простая девка пред вами, но колдунья весянская!
Десятник что-то скомандовал, отправив двоих воинов за пленницей, остальные же в ожидании выстроились у крыльца.
– Вот так-та-ак! – Егор оторвал ухо от щели и в задумчивости уселся на солому. – Вот тебе и умник-разумник. Ишь ты – «кончайте по-тихому». А принцип один, как в старом фильме, – «скрипач не нужен». Хотя, со здешней-то точки зрения, наверное, правильно – нет человека, нет проблемы. Не нужен – прибить, а труп бродячим псам выкинуть. Так, на всякий случай… Что им жизнь какого-то там парня-проводника? Ничто. Совершеннейшая пустышка, даже и греха замаливать не надо – зачем? Лесной бродяга, он ведь и не человек вовсе, а какой-то там «ненадобный шпынь».
Надо что-то делать, выбираться как-то!
Дождавшись, когда шум во дворе затих – видать, отъехали, – молодой человек скрючился и, перекинув связанные руки через ноги вперед, зубами освободился от пут, после чего сразу же попытался было забраться повыше к крыше, содрал в кровь ногти, но так и не залез – слишком уж сруб был высок, а щели меж бревнами узки – не то что ногу поставить, и пальцами-то не зацепиться.
Попробовав на крепость все бревна – вдруг да какое шатается, узник попытался расширить воротную щель, оторвать досочку… Ага, оторвешь – доски-то тесаные, толстые, железными полосами стянуты. Тут только «болгаркой» и взять. Ла-адно… Вожников невесело усмехнулся: придется идти другим путем. Раз из этого чертова амбара никак не выбраться, то… то нужно искать того, кто поможет это сделать, скажем – тех же слуг, коим поручено пленника, не говоря худого слова, убить. Пока они на постоялый двор сбегают – убежали уже, – пока Ахметку расспросят да, может, Борисычей с Антипом… Борисычи. А ведь дьяк про беглецов явно не в курсе! Ну, так правильно – связь-то какая? Ни телефона, ни телеграфа – одни гонцы. Что же касаемо господина старшего дьяка да людишек его… Э! Нет! Не будут они в открытую, дьяк же ясно сказал – осторожно! Значит – Ахметку и всю прочую корчемную теребень, которая, как и везде, всегда все знает. Надолго это все затянется? Полчаса, от силы – час, уж наверняка слуги-то попытаются поскорей хозяйское распоряжение исполнить. Да, где-то час. Примерно столько времени и осталось. А дьяк – уж точно! – за этот срок никак не успеет обернуться. Пока Серафиму отведут, сдадут, да еще с воеводой пообщаться надо.
Ох, вот дурак-то! Егор с силой хлопнул себя по лбу: чего ж не сообразил как-то собой дьяка этого заинтересовать?! Глядишь, и пожил бы подольше, и что-нибудь бы за это время придумал. Сплоховал, рассудил с позиции цивилизованного человека – если не нужен, так отпустят. Ага! Как же! В этой эпохе своя логика, по-своему, наверное, правильная. Кстати, и все-таки – а что же никаких предупреждающих видений не было? Неужели из-за бурного секса? Или – квас в баньке оказался слишком хмельным? Ну да, ну да, на медовуху походил больше, этакий крепленый квасок, типа бормотушного портвейна. Или… или кончилось бабки Левонтихи колдовство, все, больше не действовало? Впрочем, что тут теперь рассуждать, когда надо действовать. И с чего же сейчас начать? А узнать, много ль в доме да во дворе слуг осталось.
