Кулачник 5 (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Я повернул голову. На другом конце зала стоял Феномен. Камеры окружили моего соперника со всех сторон, и он работал по груше. Причём делал это крайне эффектно. Мешок дёргался, скрипели цепи. Удары были тяжёлые и плотные. Каждый удар отзывался в воздухе глухим стуком. Мешок ходил ходуном, цепи натужно скрежетали. В этом было что-то демонстративное — он бил так, чтобы все видели, что силы у него вагон и маленькая тележка.

— А давай-ка я тоже по груше обработаю, — сказал я, повернувшись к режиссёру. — И посмотрим, чья отработка зрителям понравится больше.

Режиссёр на секунду замялся, но в глазах вспыхнул интерес.

— Давай, — ответил он. — Это будет отлично. Сравнение всегда работает.

Пришлось подождать, пока Феномен закончит свою показуху. Он бил методично, как отбойный молот, и в каждом его ударе чувствовалась злость. Я видел, как режиссёр при каждом его ударе довольно кивал — мол, да, вот оно, то самое шоу. Задумка этого действа была понятна — Феномен хотел, чтобы зритель видел его не просто бойцом, а чудовищем во плоти, что называется.

И вот, заканчивая свой ритуал «запугивания», Феномен резко развернулся и влепил бэкфист по снаряду. Удар пришёлся с такой силой, что мешок дёрнулся, кожа натянулась, и я заметил оставшуюся после удара вмятину. Цепи жалобно загудели, а звук от удара прокатился по спортзалу низким эхом.

— Ни хрена себе удар, — пробормотал Антон.

Феномен закончил свою серию и снял перчатки. Мешок всё ещё покачивался от его ударов, колотушка у него действительно была что надо.

— Саня, прикинь, если такой тебе в голову прилетит… — пошептал Антон. — Тут такими кувалдами только стены ломать.

Я хмыкнул, пожал плечами.

— Был такой боксёр, если знаешь, у которого удар считался сильнейшим за всю историю бокса. Эрни Шейверс, — я покосился на своего менеджера. — Никто не бил так, как Шейверс. Эрни мог правой по шее ударить так, что у тебя лодыжка сломается.

Антон медленно повернул ко мне голову.

— Но при этом он не был чемпионом мира, — добавил я, глядя на всё ещё покачивающийся мешок. — Так что сила решает многое. Но далеко не всё.

Феномен заметил меня и задержал взгляд на мгновение. Его глаза скользнули по мне с долей пренебрежения. Я понял, что он уверен, что победа в его кармане.

— Саша, твоя очередь, — пригласил меня к мешку режиссёр.

Цепи ещё качались, сам мешок тоже покачивался, как маятник. Я встал к нему, поднял руки и начал работать.

Сначала удары были размеренные, как разогрев. Но чем дольше я бил, тем сильнее накатывала злость. В голове мелькали лица и события, которые вели меня к этому моменту, и каждый удар становился тяжелее.

Это тебе за Марину… Я врезал справа. За девчонку, которая была вынуждена жить под чужим именем, не зная, где мать. Мешок дёрнулся…

Вот тебе за Сашку — я вогнал левый хук в снаряд. Пацана, росшего без отца и не знавшего, что у него есть сестра. Цепи жалобно звякнули, зал наполнился гулом.

За Светку полетел апперкот снизу, такой, что мешок качнулся ещё сильнее. Витька лишил её всего, сломал ей жизнь…

Я уже почти не слышал ничего вокруг. Был только я и этот мешок, который «превращался» в Козлова в моём воображении.

И за то, что ты, сука, ещё не сдох. В последний удар я вложил всё, что оставалось внутри. Правый на скачке влетел в мешок, и тот сорвался с цепей. Рухнул на пол с таким грохотом, что звук прокатился по спортзалу, будто раскат грома.

В спортзале повисла тишина.

А потом тишину нарушил чей-то ошарашенный голос:

— Вот это удар… Да он чёртов псих!

— Какой псих, ты видел? Это сила! — отозвался парень из группы монтажников. — Феномену с таким — кранты!

Слова покатились по залу. Ещё миг назад все глазели на Феномена как на шоу-монстра, теперь же взгляды скользнули ко мне.

Я развернулся к камере.

— Победа будет за нами, — заявил я, изображая удар кулаком в объектив.

Секунд пять никто не шелохнулся. Потом режиссёр рванулся вперёд, будто боялся упустить момент.

— Стоп! Снято! — выкрикнул он, взмахнув рукой.

Операторы загалдели, перешёптывались, переглядывались. Антон растерянно присвистнул и принялся скрести макушку. Все были в шоке от того, что я сорвал мешок с цепей. Ну выглядело на самом деле эффектно, что тут скажешь.

— Ни хрена как круто! — выпалил режиссёр.

Он буквально подпрыгивал от восторга.

— Это будет в заставке! Это то, что нам надо! — загалдел он.

Я вытер пот со лба. Внутри всё ещё кипело, но снаружи я оставался спокойным, не давая повода понять, что я сам удивлён. Пусть будет, как в одной известной песне: «и всё идёт по плану».

Честно?

Ни хрена не ожидал, что выйдет так эпично, но снаряд, конечно, в тему упал. Эпичнее было бы, если бы я проломил руками стену… ну или головой. Но в следующий раз, а пока так.

Ко мне быстрым шагом подошли Решаловы. Близнецы, как всегда, двигались синхронно, будто отражения друг друга, и даже улыбались одинаково.

— Сань, ну что сказать… — начал Паша, хлопнув меня по плечу. — Ты красавчик капитальный. Устроил войну, вот честно! Я уверен, что как только выйдет первая серия шоу, ты станешь суперпопулярным!

Лёша, державший телефон, пододвинул экран поближе.

— Ага, вот, глянь. Реакции на отрывки с твоим участием в телеге. Там уже взрыв мозга, а когда вот это смонтируют, — он кивнул на валявшийся на полу мешок.

— Вообще будет взрыв башки.

На видео я увидел фрагменты вчерашних съёмок — кадры с гирями, где мы с Феноменом сошлись одновременно. Внизу — уже ставшие нормой тысячи комментариев: «Файтер красавчик», «Этот парень настоящий», «В финале только он».

Паша ткнул пальцем в экран.

— А вот смотри ещё. Тут люди голосуют, кого бы они хотели видеть в финале. Видишь? Это ты!

На экране горела диаграмма голосования. Мой процент перевалил за половину всех голосов, Феномен отставал, и эта цифра была сама по себе ударом для его самолюбия.

— Типа удачи тебе, Сань, — добавил Лёша. — Мы, конечно, ведущие, у нас не должно быть предпочтений. Но… — он подмигнул. — Мы желаем тебе победы, брат.

— Приму как личное мнение, а не как официальное заявление, — я подмигнул в ответ.

— Ладно, — сказал Паша, пряча телефон. — Пойдём. Надо записывать интервью с твоим соперником.

Мы пошли в соседний зал. Там прямо в центре стояло кресло на фоне логотипа лиги. И в нём, как на троне, развалился Феномен. Всё так же в солнцезащитных очках, всё такой же уверенный.

Подача была такая, словно и ринг ему не нужен. Достаточно сказать пару слов — и весь мир падёт к его ногам. Вот иногда на того или иного боксёра говорят «Белый Тайсон», этот же экземпляр в кресле напоминал «Белого Мохаммеда Али».

— Ну что скажете о сопернике? — спросил явно закадровый голос ассистента, который не попадёт в эфир.

Феномен усмехнулся, приподнял подбородок и заёрзал на кресле, располагаясь удобнее.

— Файтер крепкий парень, — начал он. — Но финал будет быстрым. Он достиг своего потолка, и выше головы не прыгнет.

Со стороны съёмочной группы раздались одобрительные смешки. Им нравилось слушать хищника, который не сомневается в исходе противостояния. Надо отдать должное Феномену — болтать на камеру у него получалось очень хорошо.

Я стоял чуть поодаль, слушал молча, потом всё-таки сделал шаг вперёд, так, чтобы Феномен меня заметил.

И заметил.

Его губы тронула ещё более широкая улыбка. Он посмотрел прямо в камеру, важно подбоченился.

— Файтер ляжет в третьем раунде.

Я вышел из-за оператора.

— А если не положишь в третьем? — сухо спросил я.

Ассистенты переглянулись, оператор уже хотел крикнуть «стоп», но режиссёр затряс головой, давая распоряжение продолжать съёмку.

Феномен снял очки. Его глаза впились в меня, злые, холодные.

— Я говорю, что нокаутирую тебя в третьем раунде, — процедил он.

Я не отступил.

— А я у тебя спрашиваю, что будет, если ты этого не сделаешь?