Чужак из ниоткуда (СИ) - Евтушенко Алексей Анатольевич

Порядок движения был следующий. Первым, ведя лошадь с сержантом в поводу, шёл я. За мной, время от времени сверяясь с компасом и давая направление, Тимак. Замыкал мини-колонну рядовой Валера, груженый двумя автоматами и подсумками.

Так через два с половиной часа и вышли к Кушке.

Так и прошествовали по абсолютно пустой улице Карла Маркса мимо моего дома к дому Тимака. Зашли во двор, потом во двор комендатуры и сдали сержанта, лошадь и рядового Валеру обалдевшему лейтенанту-дежурному.

— Ну вы даёте, — только и сказал лейтенант. — Тут уже заставы в ружьё собрались поднимать. Наряд не вернулся, ещё и дети пропали!

— Всё в порядке, товарищ лейтенант, — сказал я. — Никто никуда не пропал. Вот только товарищу сержанту нужна срочная медицинская помощь. Озаботьтесь, пожалуйста. И ещё. Если дадите карту, я покажу, где лежит дохлая оседланная пограничная лошадь. Пришлось пристрелить, она ногу сломала.

Лейтенант посмотрел на меня дикими глазами и потянулся к телефону.

«Афганец» не помешал нашим с Тимаком родителям встретиться в тот же вечер восьмого марта у нас и отметить счастливое возвращение детей, а заодно и женский праздник.

— Извини, мам, — сказал я маме. — С тюльпанами не вышло. Но я вас с Ленкой всё равно поздравляю и люблю.

— Горе ты моё, — вздохнула мама. — Домой вернулся живой и здоровый — это для меня лучший подарок.

За столом, где нам с Тимаком даже налили по глотку вина, от нас потребовали подробного рассказа о происшедшем. Мы и рассказали. Благо придумывать ничего не пришлось, ещё в сопках решили, что правда лучше всего. А что скрывать? Всё равно вылезет. Наряд-то не просто так пострадал — за нами гнался.

— Мог бы и не гнаться, — сказал мой отец по этому поводу. — Два пацана тюльпаны рвут на нейтралке… Непорядок, конечно. Но спугнули бы — и всё.

— Так они нас и спугнули, — сказал Тимак. — Мы же убежали сразу. А они погнались. Если бы не погнались, ничего бы не было.

— Старший наряда решение принимал, — объяснил Сашкин отец. — В данном случае пострадавший сержант. Ничего, я ещё разберусь. В любом случае, считаю, наши сыновья поступили достойно и даже героически. Спасли, можно сказать, человека. И не просто человека, а военнослужащего, пограничника! Горд за них.

— И я, — сказал мой папа. — За вас, ребята! Растите и дальше достойными людьми на радость нам и Родине.

Взрослые выпили. Мы пригубили.

«Афганец» вынимал из Кушки душу четыре дня и три ночи.

Девятого марта он усилился до такой степени, что выходить из дома стало просто опасно, и уже не стихал вплоть до одиннадцатого.

Занятия в школе и детский садик отменили, все сидели по домам. Даже отец выбирался на службу на пару часов в день, а большую часть времени проводил дома, с нами.

К тому же на второй день вырубилось электричество, и стало совсем весело.

Днём читали книги и слушали транзисторный приёмник «VEF 12», который работал на батарейках и от внешнего питания не зависел. Мама готовила еду из запасов, отец ей помогал, носил из сарая дрова и уголь для растопки печей, считая, что на мою долю борьбы с «афганцем» достаточно, чинил разные мелочи по хозяйству, до чего раньше не доходили руки.

Я, помимо чтения книг, играл с Ленкой, рисовал по памяти схему простейшего одноконтурного антиграва и рассчитывал, что мне нужно для его сооружения. Получалосьна грани возможного.

Труднее всего было со сверхпроводящей катушкой, все элементы которой придётся делать самому; золотом, которого мне требовалось не менее полукилограмма, и германием (хотя бы грамм шестьдесят, а лучше семьдесят).

Кроме этого были необходимы четыре кристалла горного хрусталя, выточенные в форме большого икосаэдра [20], гибкий световод, твердотельный лазер и достаточно мощный и ёмкий источник питания.

Ничего из этого достать в Кушке было невозможно. Исключая, пожалуй, золото (теоретически) и источник питания (батареи или аккумуляторы). Не говоря уже о том, что в моих домашних условиях, даже при наличии всех необходимых элементов, собрать антиграв я бы не смог. Нужна была мастерская, и очень хорошая. При этом делать всё нужно было так, чтобы никто ничего не узнал. А если и узнал, то и близко бы не догадался, зачем это всё нужно. Уж слишком много стоит на кону.

Так что подобную рабочую схему я вычертил, расчёты сделал, но реализацию пришлось отложить.

Вечером, при свете керосиновой лампы, ужинали, потом играли в карты (в дурака, хотя папа научил меня интересной игре под названием «преферанс») или читали вслух. В основном читала мама, своего любимого Гоголя, так что я был просто очарован в очередной раз «Вечерами на хуторе близ Диканьки». Рано ложились спать.

Одиннадцатого марта, в четверг, после обеда «афганец» истратил все, имеющиеся у него силы, и пошёл на убыль. К вечеру стихло окончательно, люди начали выходить на улицы и приступили к приведению города в порядок.

А приводить было что. Поваленные деревья и столбы. Порванные и сорванные провода и крыши. Выбитые окна. Вездесущая пыль, которую ветром буквально вбило сквозь малейшие щели в жилые комнаты и помещения, и она покрыла всё тонким липким слоем.

Однако справились, и вскоре жизнь и кушкинская весна вошли в свое привычное русло. Дожди закончили уборку, смыв остатки пыли и песка, солнце пригрело землю, и окружающие сопки покрылись сочной зелёной травой.

Мы с Тимаком благополучно забрали свои велосипеды (трупа лошади уже не было, погранцы убрали). Заодно и тюльпанов набрали, наконец, и Сашка, решившись, подарил букет Лариске Поздняевой. Как я и предсказывал, одноклассница приняла этот знак внимания благосклонно.

Мы сыграли ещё три матча: с артдивизионом, батальоном связи и саперами. Два выиграли, один — с артиллеристами — свели вничью и по итогам стали чемпионами Кушки. Впервые за последние три года, как рассказали мне старожилы. Ходили разговоры, что хорошо было бы сыграть суперматч со сборной дивизии, но по разным причинам решили отложить на осень.

Я продолжал бегать по утрам и тренироваться, перейдя со школьной спортплощадки в спортгородоки танкового полка и погранкомендатуры.

Последний оказался особенно удобен — нырнул в калитку прямо из двора Тимака, и ты там. Вот с Тимаком мы туда и зачастили. В отличие от школьной спортплощадки, там был профессиональный турник (растяжки, чуть пружинящая перекладина), такие же брусья, кольца и помост с штангой. Последней мы не слишком увлекались, а вот турник и брусья было то, что надо, и вскоре, к радостному изумлению солдат-пограничников, два тринадцатилетних пацана не отставали от них ни в чём. Я так даже снова научился крутить «солнышко», делать выход силой на две руки, держать «крест» на кольцах и выходить в стойку на руках на брусьях.

После второго медосмотра начальник госпиталя Алиев Ильдар Хамзатович махнул рукой и сказал, что не видит ни малейших причин из-за которых стоило бы ограничивать мои физические и умственные нагрузки.

— Такое впечатление, что, побывав на самом краю, твой организм каким-то образом стал здоровее чем был. Причём намного. Устал повторять, но случай уникальный. Сам-то как себя чувствуешь?

— Как человек, который может и хочет свернуть горы, — совершенно искренне ответил я.

— Ну-ну, — сказал он и с восточной мудростью добавил. — Не забудь только, что после сворачивания гор нужно будет пахать равнину.

— Не забуду, товарищ подполковник, — сказал я. — Но спасибо, что напомнили.

Сразу после майских праздников нам сообщили, что в Кушку прибывает Герой Советского Союза лётчик-космонавт Валерий Быковский.

К этому времени я изучил всё, до чего смог дотянуться, об освоении землянами космоса. Ничего, кроме глубочайшего уважения и восхищения, первые советские космонавты и американские астронавты у меня не вызывали.

Я сам был космическим пилотом и, как никто другой, понимал, сколько нужно мужества, знаний и навыков, чтобы совершать то, что совершали они — летать в космос на этих примитивных кораблях с жидкостными реактивными двигателями.