Борис Чурин - Ангел Господень
С минуту первый секретарь, подобно хирургу перед пластической операцией, внимательно вглядывался в лицо своего собеседника.
— Ты, кажется, член партии? — задал он неожиданный вопрос.
— Забыл что ли? — обиделся Лунев, — вместе заявления в блиндаже писали!
— Вот и хорошо, — Анатолий Дмитриевич хлопнул товарища по плечу, — с твоим начальником треста мы еще успеем разобраться. А сейчас я хочу попросить тебя помочь мне в одном деле.
— Меня?! — удивился Лунев, — в каком деле?
— Ты гостиницу «Центральная» знаешь?
— А как же! В самом центре города стоит, возле обкома.
— Так вот, на руководство этой гостиницы уже давно сигналы поступают. И в плане финансовых нарушений, и… — Карасев покрутил пальцами над головой, — других темных дел. Однако хода этим сигналам до сих пор не давали. Видимо, кто-то из городских руководителей не заинтересован в проведении расследования. Сейчас ситуация может измениться. Прежний директор гостиницы уходит на пенсию. Горисполком сватает на это место своего выдвиженца. Я же хочу, чтобы директором гостиницы стал человек, независимый от городского руководства. Человек честный и принципиальный. Лучшей кандидатуры, чем ты, я не вижу. Поработаешь там годик-полтора. Наведешь порядок. А я за это время подыщу для тебя должность в обкоме. Будешь помогать мне в вашей области Авгиевы конюшни расчищать. Как? Согласен?
— Согласен, — кивнул головой Лунев.
г. Мекка, 596 год
Молодой человек оказался среднего роста, широкоплечий, с мягкими чертами миловидного лица, нижнюю часть которого закрывала густая, черная борода. Одет он был в длинную, белую рубашку аль-камис. Светло-зеленого цвета изар, обернутый вокруг бедер, достигал середины голени юноши.
— Какие у него длиннющие ресницы! — восхитилась Хадиджа, с интересом рассматривая гостя, который со смущенной улыбкой мялся на пороге комнаты.
— Чего же ты остановился там? — Хадиджа решила ободрить молодого человека, — проходи, садись здесь.
Женщина указала на груду подушек возле себя.
— Расскажи мне о себе. Кто ты? Откуда родом? Кто твои родители? Чем ты занимаешься?
— Меня зовут Мухаммед бин Абдуллах, — голос молодого человека оказался с легкой хрипотцой, — я из племени курейш, рода Хашим. Мой отец занимался торговлей. Он умер незадолго до моего появления на свет. Когда я родился, моя мать Амина бинт Вахб, по традиции, отдала меня кормилице в семью бедуинов. Там я прожил до четырех лет…
— Кормилица кормила тебя грудью до четырех лет? — удивилась Хадиджа.
— Нет. Она кормила меня грудью до двух лет, а потом попросила мать оставить меня у себя.
— И твоя мать согласилась?
— Согласилась.
— Странно, — пожала плечами женщина, — а почему в четыре года кормилица вернула тебя матери?
— Она испугалась, — смутился молодой человек.
— Испугалась?! Чего испугалась?! — хозяйка дома приподнялась с подушек.
— Это довольно странная и необычная история… — краснея до корней волос, прохрипел гость.
— Расскажи, — женщина от нетерпения заерзала на одеяле, — я люблю слушать необычные истории.
Молодой человек прокашлялся и начал тихим голосом.
— Однажды я с мальчишками, сыновьями моей кормилицы, играл вдали от дома. Вдруг, неизвестно откуда, появился высокий, худощавый старик в ослепительно белой одежде. Походка его была столь легка, что казалось, будто он не ступал, а парил над землей.
Старик подошел ко мне, взял меня за руку и повел на вершину ближайшего холма. Что произошло дальше, я не помню. Но мои молочные братья рассказывали, будто незнакомец уложил меня на спину и прочел надо мной какие-то заклинания. После этого, он руками раздвинул мою грудную клетку, достал мое сердце и промыл его принесенной с собой в кувшине жидкостью, похожей на воду, но голубого цвета. Затем он вернул сердце на место и вновь прочел заклинание.
Мои молочные братья с воплями бросились домой. Я же, когда очнулся, увидел над собой заплаканное лицо своей кормилицы. На моей груди я рассмотрел чуть заметный шрам, который к вечеру того же дня исчез окончательно. Спустя несколько дней, кормилица отвезла меня к матери.
Молодой человек замолчал, украдкой глядя на собеседницу.
— Действительно, необычная история, — задумчиво покачала та головой, — как же сложилась твоя судьба в дальнейшем?
— С матерью я прожил два года, пока она не умерла.
— Выходит, ты сирота! — всплеснула руками Хадиджа.
— Да, сирота, — кивнул головой молодой человек, — после смерти матери, меня взял к себе дед Абд аль-Мутталиб.
— Я знала твоего деда. Это был уважаемый среди курейшитов человек.
— У него я прожил два года, вплоть до его кончины. Незадолго до смерти дед поручил мое воспитание своему сыну Абу Талибу. С тех пор я живу в семье моего дяди. В детстве я пас овец, а сейчас помогаю дяде в его торговых делах.
Гость замолчал, вопросительно глядя на хозяйку дома. Та не торопилась возобновлять беседу, задумчиво разглядывая узор на одеяле.
— Мухаммед, — заговорила она, наконец, — я позвала тебя, чтобы предложить работу. Через несколько дней в Сирию отправляется торговый караван. Я хочу, чтобы ты отправился с ним торговать моим товаром на сирийских рынках. Плата за твой труд будет составлять пятую часть от прибыли за проданный товар. Если ты согласен с этим условием, то мы сейчас же обсудим детали нашего договора.
Глаза молодого человека заблестели радостным светом.
— Конечно! — вскочил он на колени, — конечно, я согласен, достопочтимая Хадиджа хатун.
Областной центр России, 9 июня 1973 года
В дверь кабинета постучали.
— Входите, — крикнул Лунев.
— Вызывали, Сергей Михайлович? — в кабинет бочком протиснулся старший администратор гостиницы, высокий, стройный мужчина лет сорока-сорока трех.
— Вызывал, — кивнул Лунев, — проходите, садитесь.
Дождавшись, когда старший администратор усядется на стуле, Сергей Михайлович начал разговор.
— Владимир Афанасьевич, я, как вы знаете, человек в гостиничном хозяйстве новый. Наверняка, чего-то не знаю и не понимаю. Поэтому обращаюсь к вам за помощью. Объясните мне, пожалуйста, такое явление: у стойки дежурного администратора постоянно красуется табличка «мест нет». Вчера утром я проверил журнал регистрации и, оказалось, что в гостинице пустуют одиннадцать номеров. Сегодня я снова полистал журнал и обнаружил тринадцать незанятых комнат. Вы в курсе этой ситуации? Чем она объясняется?
Старший администратор со снисходительной улыбкой пожал плечами.
— Объясняется это очень просто. Существует обкомовская бронь, бронь милиции, КГБ, нашего министерства. Ну и на непредвиденный случай тоже приходиться держать пару готовых комнат: вдруг какой-нибудь высокий гость к нам в город пожалует. Вот и получается, что несколько номеров в гостинице всегда остаются пустыми.
Лунев с сомнением покачал головой.
— Мне кажется, слишком расточительно, держать незаселенными такое количество комнат.
Он в задумчивости потер подбородок и вновь обратился к собеседнику.
— Владимир Афанасьевич, передайте, пожалуйста, всем дежурным администраторам мое распоряжение: чтобы впредь в гостинице в течение суток больше трех номеров не пустовало.
Заметив протестующий жест рукой старшего администратора, Сергей Михайлович повысил голос:
— Или для этого требуется издание специального приказа?
Старший администратор вздохнул и покачал головой.
— Нет, не требуется.
— Вот и хорошо. Будем считать этот вопрос закрытым. Перейдем к следующему, — Лунев откинулся на спинку стула, — Владимир Афанасьевич, скажите, вы едите в буфетах нашей гостиницы?
Столь неожиданный вопрос заставил удивленно изогнуться брови старшего администратора.
— Нет, — замотал он головой, — я обедаю в кафе, в квартале от гостиницы.
— Правильно делаете. Потому что питаться в наших буфетах, как мне показалось, небезопасно. Я сегодня утром купил там беляш и не смог его съесть. Во-первых, он не менее суток пролежал в холодильнике, а, во-вторых, мясом в нем даже не пахнет.
— Полностью с вами согласен, Сергей Михайлович, но, — старший администратор развел руки в стороны, — исправить положение мы не в силах. Буфеты принадлежат ресторану, а ресторан — общепиту. Они лишь арендуют у нас площадь.
— Понятно, — Лунев вновь почесал подбородок, — а бар для иностранных гостей на седьмом этаже тоже принадлежит ресторану?
— Тоже, — кивнул старший администратор.
— А швейцар на входе в бар наш сотрудник?
— Наш.
— Я вчера вечером хотел зайти в этот бар, но швейцар меня не пропустил. Сказал: только для иностранцев.
