Норман Спинрад - Стальная мечта
— Грязная дыра Люмпендорф. Оплот универсалистов. Большинство населения находится под влиянием Зинда. Данный околоток, можно сказать, задница города, то и дело раздувает мятежи и выставляет абсурдные требования: открыть границы или обратиться к мракобесам Зинда с тем, чтобы они помогли дам вывести породу рабов-недочеловеков. Я не советовал бы сюда соваться.
— Напротив, — заявил Феррик, — в самом ближайшем будущем наши штурмовые отряды должны прочесать этот район и истребить скрывающихся здесь доминаторов, ответственных за издевательство над истинными людьми.
— До сих пор никому не удавалось выполоть всех доминаторов на этой грядке. Они везде и нигде, — ответил Богель.
— Тогда мы просто должны сокрушать здесь головы всем подряд до тех пор, пока общее оздоровление ситуации не покажет, что мы истребили всех врагов до единого. Это единственный способ. В борьбе с доминаторами нет места соплежуйству.
Когда колонна мчалась по грязным улицам, мимо неухоженных садов и обшарпанных зданий, Феррик поклялся себе спасти как можно больше этих бедолаг, вырвав их из лап доминаторов и вернув цвету нации. А что до тех, кто слишком глубоко увяз в доминаторской ауре власти, то смерть для них окажется лишь благодеянием, учитывая их нынешнее унизительное положение.
Когда последние лучи заходящего солнца, садившегося за грядой холмов на западе, окрасили мир в пурпурные и оранжевые тона и в городе зажглись огни, машина Феррика во главе моторизованной колонны свернула на широкий проспект, заканчивающийся Браммер-парком. Здесь, на плоской вершине невысокого холма, в южной части парка, Феррику суждено будет впервые обратиться к массам от имени Сынов Свастики.
Уже сейчас в конце проспекта были ясно различимы и склон холма, и пылающая на его вершине двадцатифутовая свастика в полукруге огромных десятиметровых пылающих факелов. Когда до парка оставалось всего несколько кварталов, острый глаз Феррика выхватил из полумрака низкую трибуну, по обеим сторонам которой развевались на ветру гигантские алые флаги со свастикой. По правую руку от трибуны стояли партийцы в черной форме, а по левую — Рыцари. Похоже, все готово.
Оглянувшись назад, Феррик увидел две колонны моторциклов. Алые флаги и плащи со свастиками реяли по ветру, подобно красному лесному пожару. Земля содрогалась от рева моторов, который, казалось, заставлял трепетать каждую молекулу воздуха. А дальше, за штурмовым отрядом, катилась лавина паровых локомотивов, газомобилей, паробусов и велосипедов, занимая проспект на всю ширину от тротуара до тротуара. За ними бежала толпа горожан, спешивших не упустить начало спектакля, который вот-вот должен был разыграться. Воистину, поворотный момент истории близился! Когда машина Феррика приблизилась к основанию холма, Рыцари Свастики синхронно и четко выполнили хитрый маневр: две колонны моторциклов ушли вперед, в то время как водитель флагманского газомобиля снизил скорость. Теперь газомобиль двигался окруженный стройными рядами штурмовиков. Когда же вся процессия достигла наконец основания холма, на вершине которого пламенела гигантская свастика, колонна перестроилась вновь. Головные моторциклисты, мчавшиеся впереди обеих колонн, сблизились с газомобилем. Алые флаги подчеркивали благородную черноту флагманской машины, в то же время охраняя ее. Одновременно обе мотоколонны рванулись вперед, обогнав машину с ее почетной охраной, и устремились вверх по склону холма навстречу свастике. Когда два головных моторцикла находились всего в десяти ярдах от трибуны, водители резко остановились, выставив ногу и лихо развернув машины поперек движения. Остальные мгновенно повторили этот манёвр и замерли на склоне, не заглушая, однако, двигателей. Образовался почетный коридор из двух колонн ревущих моторциклов, ведущий от основания холма к вершине. Машина Феррика и почетная охрана остановились у начала этого коридора, поджидая, пока основная масса народа, заполнившего улицы, не подойдет поближе. Отсюда, с этого места, Феррик ясно различал Блута, Хаульмана, Декера и Пармероба, стоявших бок о бок по правую руку от трибуны в восхитительно черных, сверкающих хромом мундирах. В нескольких ярдах от них высилась могучая фигура Штепке в коричневой рыцарской форме.
Прошло буквально несколько минут — и все пространство проспекта позади машины Феррика превратилось в веселый пандемониум. Сперва подъехали экипажи, высадив своих пассажиров, потом подоспели велосипедисты и, наконец, — пешеходы, которых насчитывалось, по меньшей мере, тысяч десять. Они заполнили каждый дюйм свободного пространства. Все кричали, шумели, обсуждая происходящее друг с другом и строя всевозможные предположения. Шум и галдеж стояли неимоверные. Однако никто не осмелился ступить на пустое пространство внутри коридора, образованного двумя колоннами моторизованных Рыцарей, замерших в седлах своих машин и время от времени выжимавших газ, будто ножом прорезая ревом двигателей гомон толпы.
Когда Феррик почувствовал, что психологически подходящий момент настал, он слегка хлопнул Богеля по плечу. Богель в свою очередь хлопнул по плечу Рыцаря, сидевшего рядом с водителем, — и тот выбросил руку в партийном салюте. Тотчас же оркестр на вершине холма заиграл военный марш, а оба почетных стража с флагами тронулись с места и поехали вверх по склону сквозь почетный коридор. Вслед за ними тронулась с места и машина Феррика. Каждая пара Рыцарей, стоило машине Феррика поравняться с ней, выбрасывала руку в партийном салюте. К тому моменту, когда почетная стража достигла вершины, развернулась и остановилась лицом к флагманской машине, обе колонны Рыцарей пришли в движение и через минуту образовали на склоне холма нижний полукруг, отгородив трибуну от толпы, которая уже затопила склон.
Богель с Дугелем вышли из машины и присоединились возле трибуны к остальным партийным функционерам. Феррик же оставался в машине до тех пор, пока толпа не обступила пикет моторциклов.
Затем он медленно и торжественно сошел из машины на землю. В тот момент, когда его нога коснулась почвы, все до единого партийцы и Рыцари выбросили руки в партийном салюте и дружный рев «Хайль Яггер!» огласил воздух. Приветствие оглашалось непрерывно, сопровождая Феррика к трибуне. Командирская машина меж тем заехала за горящую свастику, чтобы не портить вида. Еще не поднявшись на трибуну, Феррик повернулся к громадной толпе, заполонившей склон холма. Аудитория была достаточно велика. Он выдержал драматическую паузу, как бы испытуя народные массы, бушующие у его ног, затем резко выбросил руку в партийном салюте. — Ответом ему послужил рев множества глоток «Хайль Яггер!», щелканье каблуков и салют, после чего руки Рыцарей и партийных функционеров резко вернулись на свое место.
Феррик стоял возле трибуны, правая рука его ласкала рукоятку Стального Командира, глаза решительно смотрели на восторженную толпу, бушевавшую за пикетом. Богель тем временем поднялся на трибуну и произнес короткую вступительную речь:
— Сегодня я говорю с вами не как вождь Партии Возрождения Человечества, ибо такой партии больше не существует. Подобно легендарному Фениксу, ныне восстанет из пепла нечто куда более великое и славное последнее и абсолютное выражение расовой воли Хелдона, новая партия — Сыны Свастики! Сыны Свастики — новый крестовый поход, новая цель — Сыны Свастики! И возглавит эту могучую новую силу наш новый вождь, новый человек, совершеннейший герой. Я представляю вам Командира Сынов Свастики Феррика Яггера!
Речь Богеля завершили щелканье каблуков и очередной партийный салют. Рыцари и партийцы отозвались дружным воплем: «Хайль Яггер!» Более того, все три сотни членов Партии, находящиеся среди толпы в стратегически важных точках, проделали то же самое, вызвав некоторое количество спонтанных приветствий среди зрителей. И пусть приветствиям этим недоставало единства и слаженности, исходили они из самого сердца.
После того, как гул приветствий стих, Богель покинул трибуну. Выждав нужное время, Феррик подал рукой сигнал, и чистый голос труб огласил окрестности. После чего Феррик наконец взошел на трибуну. За его спиной на фоне ночною неба пылала двадцатиметровая свастика. Феррик будто купался в ее героическом красном огне, что озарял окрестности и отсвечивал на хромированных заклепках его одежды.
Он почти кожей ощущал напряженное молчание, повисшее над громадной толпой. Повсюду, насколько хватало глаз, тысячи людей сдвинулись плечом к плечу. Тысячи глаз были сфокусированы сейчас на нем и только на нем в ожидании. Он ощущал, как великая сила струится сквозь его тело, смешиваясь с безмерной мощью его сверхчеловеческой воли. Он был воплощением величайшего расового стремления, живым символом расовой воли, и он чувствовал, что множество людей у его ног сознают это. Он был выразителем Воли Хелдона. Он не мог и не должен был проиграть.
