Олег Крюков - Отдел по расследованию ритуальных убийств
- Ну, попробуй! – мысленно произнёс Глеб, сжавшись в пружину. Ноги он уже освободил и если бритый подойдёт к нему с уколом, его ждёт сокрушительный удар подошвой в челюсть.
Но тот даже не встал со стула. Он направил шприц на парня, и Глеб почувствовал резкую боль в левом плече. Через несколько секунд перед глазами всё закружилось и поплыло, а руки и ноги казалось, были связаны крепче любых верёвок.
Малогабаритная реактивная «Хонда» мягко коснулась асфальта шасси. Мессир смотрел на рассыпавшийся огнями ночной город и вспоминал, как он приехал сюда двадцать пять лет назад. Двери самых высоких кабинетов в те времена открывались с лёгкостью, причём ключ был один – бумажка с изображением всевидящего ока в вершине пирамиды. С бывшим тогда мэром Кошаком ему даже удалось наладить довольно тёплые отношения.
Мессир приехал в раздираемую всеми возможными кризисами страну под видом обычного политтехнолога, одним из многих. Одна шестая часть суши, на которую ещё недавно весь мир взирал с опаской, сейчас валялась рваной тряпкой, попираемая всеми. Она напоминала дракона из русской сказки, у которого на месте отрубленной головы вырастала новая.
Так было в одна тысяча девятьсот восемнадцатом, и казалось, что цель достигнута. Церкви разрушались, священнослужители преследовались. К сорок третьему году должен быть уничтожен последний храм. Но вдруг этот семинарист-недоучка возомнил себя новым русским царём, а тут ещё война. Церковь взяли под контроль, но преследовать перестали. “Umbro satanos” работать в стране, где госчиновников меняли чаще, чем носовые платки, стало совершенно невозможно. И лишь с крахом СССР, стало реальным возобновить деятельность US. Однако Мессир не торопился приезжать в Россию. Тогда, в одна тысяча девятьсот восемнадцатом тоже казалось, что победа близка, но он знал, чем всё закончилось, и сколько адептов US сгинуло в ГУЛАГе, этом воплощении ада на Земле. Семинарист с тараканьими усами знал об организации и как только у него оказались развязаны руки, повёл с ней беспощадную войну. В прессе всё это освещалось как борьба с безродным космополитизмом. Конечно, под нож попали тысячи не имевших никакого отношения к организации людей, и все они были посчитаны как жертвы принесённые Хозяину. Но Umbro satanos вынуждена была свернуть свою деятельность здесь на многие годы. Хитрый дядя Джо взял на вооружение фразу Троцкого, произнесённую им на переговорах в Брест-Литовске: « ни мира, ни войны, а армию распустить». Фраза эта должна была звучать так: «Ни Бога, ни дьявола, а человек произошёл от обезьяны». Но самое для них неприятное было в том, что Бог был. Несмотря на внешнюю антирелигиозную составляющую Бог в этих насмерть замерзающих в бескрайней Сибири, сотнями тысяч гибнущих в окопах людях был. Ибо своими мученическими смертями они искупали грех своих палачей, а нечеловеческие испытания, выпавшие на их долю, лишь укрепляли у оставшихся в живых веру в то, что миром правит Добро и Любовь. Всё это было парадоксально, если относиться к происходящему с позиций рационализма. Но его в этих непредсказуемых людях было очень и очень немного. Руководителям US стало ясно, этот народ надо развратить. Для этого надо дать то, что имелось в изобилии на Западе. Так называемые демократические ценности.
Чёрный Лексус подъехал к самолёту и слился с осенней ночью, пробивая фарами многометровую дорогу среди окружающей тьмы. Мессир по специальному трапу съехал из тёплого японского салона в сырую русскую слякоть. Чтобы тут же нырнуть в пахнущее кожей американское нутро автомобиля.
- На Объект! – коротко бросил он.
Ненавистные Богу
Когда вой сирены разорвал сырую тишину подземелья, Елизавета инстинктивно заткнула ладонями уши и съехала по шершавой стене на каменный пол. Потому что устоять перед этим воем не было никаких сил. Чтобы не было так страшно, она ещё и закрыла глаза. Вот сейчас Глеб придёт и заберёт её, и они поднимутся наверх из этого жуткого подземелья. Пусть наверху ночь, свинцовые тучи закрывают звёзды, но даже чёрное небо лучше этой такой плотной, что её даже можно потрогать руками, темноты.
Сколько так просидела, Лиза не знала, а Глеб всё не возвращался. Открыла глаза, осторожно разжала руки, и как в бочку с дёгтем погрузилась в темноту. Но, слава Богу, хоть сирена не выла!
Девушка на ощупь выбралась из ниши. Где-то в левом конце коридора на влажную стену падали слабые отблески света. Она пошла на него, держась рукой за невидимую в темноте стену.
Просторная зала с алтарём у дальней стены была слабо освещена несколькими стоящими на алтаре свечами. Девушка остановилась у входа. Внутренний голос говорил ей, что подходить к алтарю опасно. Она скользнула вдоль стены к одной из ниш, которая выдавала себя странным свечением.
В нише было зеркало, излучавшее красноватый свет. Зеркало было большое и старинное, в раме из морёного дуба с мельхиоровой окантовкой по углам. Его потемневшая от времени, вся в разводах поверхность одновременно пугала и притягивала взгляд. Лиза протянула к нему руку, почувствовав ладонью холод стекла. Зеркало отошло в сторону и открыло вход в комнату, почти тонувшую во мраке. Лишь кое-где от стен исходило кроваво-красное свечение.
Пол комнаты был выложен плиткой с изображением посередине большой пентаграммы. Стены задрапированы чёрным гобеленом с редкой россыпью тёмно-красных пятиконечных звёзд. На дальней от входа стене чьи-то портреты, лиц в полумраке не разобрать. Лиза насчитала их восемь.
Девушка подошла ближе. Над портретами была надпись, опять же в тёмно-красных тонах:
Deo odibilis
Прямо какой-то этюд в багровых тонах!
У стены, где висели портреты, стояло огромное, выше её роста кресло. Даже не кресло, а королевский трон! Сразу видно, вещь старинная. Дерево, стёртое до блеска многими спинами, на сидении бархатная подушка.
В это время она услышала за дверью-зеркалом чьи-то голоса, и шаги, приближающиеся к комнате. Не раздумывая, она спряталась между стеной и спинкой «трона».
* * *
«Лексус» плавно остановился у огромной двери, над которой освещаемая ярким фонарём красовалась вывеска, извещающая, что здесь защищают права сексменьшинств. За тот час, что добирались до Объекта, дождь несколько раз, то начинался, то прекращался. Охранники выкатили кресло Мессира из машины, он жестом отстранил их, вдохнул полной грудью сырой холодный воздух. Взглянул на просвет между домами. Тучи разошлись, открывая на тёмном небе полную луну.
Теперь до самой весны город будет жить то в сыром, то в морозном сумраке. Небо будет светлеть лишь на короткое время, да и то, низкое, свинцовое. Но, несмотря на это, город нравился ему именно в этот период. К тому же он всегда мог уехать туда, где круглый год солнце и тёплое море.
Мессир подкатил кресло-каталку к массивной двери. Она только внешне казалась такой же, как и много лет назад. Год назад её поменяли; под деревянной обшивкой скрывался стальной лист дюймовой толщины, специальные пуленепробиваемые стёкла, электронный замок с кодом доступа.
Из внутреннего кармана своего кашемирового пальто Мессир достал плоский пульт, принялся набирать код. Щёлкнув несколько раз замками, дверь открылась. Двое телохранителей первыми шагнули в тёмный холл. Один щёлкнул выключателем, и старинная люстра осветила выложенный плиткой пол, парадную лестницу, ведущую на второй этаж. Под этой лестницей была невидимая, под цвет стены дверца. Мессир нажал ещё одну кнопку на своём пульте. Створки дверцы разъехались, открывая кабину лифта.
- Можете отправляться в гостиницу, - бросил он охранникам. – И будьте на связи.
Парни были из Службы охраны президента, и о том, что охраняют самого главу US, не имели ни малейшего представления. Для них он был советник президента, не более. Одним из трёх. Поэтому там, внизу им появляться нет никакой необходимости. Непосвящённые на Объект попасть не должны. Если всё же это случалось, то они ни в коей мере не должны были его покинуть. По крайней мере, живыми.
Лифт медленно, берёг сердце Мессира от перегрузок, полз вниз. Восемнадцать метров вниз. Там, в толще земной коры, ещё, когда на месте этого города были болота, а меж них редкие поселения ижоры , вот уже семьсот лет прятался храм, посвящённый Хозяину. Именно тогда в эти дикие места пришли служители культа, предтечи Umbro Satanos. Скрывались они от рыцарей Храма. Храмовники вот уже сто лет вели за служителями сатаны охоту. Тамплиерам вскоре стало не до них, они сами стали дичью. Но ещё раньше сатанисты внедрили своих людей ко двору короля Франции. И в 1307-м году массовые репрессии подкосили Орден. Пилигримов обвиняли в связях с дьяволом и сжигали тысячами. Сам Великий магистр Жак де Моле взошёл на костёр, прокляв короля Филиппа до тринадцатого колена. Но магистр так и не узнал, чьими устами нашёптывал дьявол на ухо королю о бесчисленных богатствах тамплиеров.
