Олег Северюхин - Кольцо приключений. Книга 6. Кольцо любви
Меня уже засватали за баронессу М, хотя я не давал повода для того, чтобы связать себя узами Гименея в том времени. Но в том обществе, где мне пришлось вращаться, все делалось на благо этого общества, на укрепление его и распространение влияния на все сферы Кёльна.
Точно так же и в других государствах. Все решается подковерно, а потом объявляется глашатаями на площадях и люди начинают удивляться, а кто это такой, откуда он вылез и почему, за какие заслуги его назначили в гении или сделали главнокомандующим на предстоящей войне? Не парьтесь, господа, просто так захотела тетя Галя из Бердичева. Почему из Бердичева? Угадайте с трех раз.
Нужно было что-то решать, чтобы не врасти в этот гламур и не стать частью его навсегда. Я отправил всем своим новым знакомым письма-прощания в связи с предстоящим отъездом в Московию. Поэтому мне не пришлось проводить целую неделю в прощальных визитах, выслушивая соболезнования по поводу зим, во время которых птицы замерзают на лету, а водка, вылитая из рюмки, падает на землю хрустальными кусочками льда. Пусть они продолжают думать, что по нашим улицам ходят дикие медведи и пристают к хорошеньким девушкам, люди у нас катаются на печках и ловят щук, которые исполняют все желания русских, поэтому они и остаются русскими, несмотря на множество завоевателей, которые хотели, чтобы русских вообще не было.
Франца я оставлял в Германии, располагая всеми оставшимися у него деньгами по своему усмотрению. Но всегда покладистый Франц Ротшильд вдруг воспротивился и сказал, что будет сопровождать меня до того времени, пока сама судьба не распорядится о том, что его хозяин больше не нуждается в своем помощнике.
– Сударь, я чувствую, что вам нужно попасть в то же место, где мы с вами встретились, а там ждут нехорошие ребята, которые мечтают с вами поквитаться. Куда же вы поедете без меня, да и у меня в прусских лесах остались хорошие товарищи, которые помогут нам в случае чего, – сказал Франц.
Открытку с наилучшими пожеланиями по случаю предстоящего отъезда в Россию я отправил и кардиналу Мазарини. Все-таки, он считает себя моим начальником, и я отдал дань вежливости подчиненного перед начальником. Скажу кому, не поверят, что я был личным советником всемогущего первого министра французского двора.
Обратный путь был как бы повторением пройденного. Все равно как в книге, когда возвращаешься на несколько листов назад, чтобы вспомнить, а что же было до того места, на котором ты открыл книгу. Особенно надолго я нигде не останавливался.
В Страсбурге мне пришлось доказывать барону Райнбаху, что французский титул совершенно не изменил меня. Я все тот же, живу по своей совести, буду прилагать усилия для развития российско-германских отношений, и барон всегда может положиться на меня.
Лучше всех спорный вопрос решила жена барона:
– Милый, это даже хорошо, что Вольдемар стал французским графом, и будет находиться на русской службе. Было бы хорошо, если бы он стал и германским дворянином. Насколько я знаю, герцоги Баденский и Вюртембергский предлагали ему дворянское достоинство, но наш милый друг проявил очень большую скромность. Никогда не поздно исправить то, что не было сделано раньше – дворянские грамоты ждут его, – и она очень мило улыбнулась, погладив мою правую руку с перстеньком и вензелем прекрасной Елизаветы.
– Ууууу, – подумал я про себя, – а баронесса не такая простая особа. Женская контрразведка работает исключительно эффектно и эффективно.
– Да, дорогая, – сказал барон, – я неоднократно убеждался в том, что граф человек слова и чести и я с радостью подаю ему руку дружбы.
Я тепло пожал руку барона, сознавая, что могу обратиться к барону с любой просьбой, но понимая, что и барон может обратиться ко мне тоже с любой просьбой.
Почему я акцентирую внимание на слове любой? Потому что иногда просьбы могут выходить за рамки личных отношений, а понятия чести не позволят сообщить кому-то бы ни было о сущности вопроса. Хотя, каждый должен понимать, что если товарищ вышел за рамки, то это он делает не для себя лично, а для своего государства, поэтому и в исполнении или неисполнении его просьбы нужно учитывать интересы своего государства.
Дружба дружбой, а табачок врозь. И никакие ордена, титулы не должны кружить голову и затуманивать сознания русского человека в любой ситуации.
Польша встретилась поручиком Сладновским, который, вероятно, был назначен куратором наблюдения за моей особой, и имел тесные связи с французским двором:
– Матка Бозка, Святый Езус, витаемо (приветствуем) пана графа в державе польской. Як длỳго замéжа пан позóстаць у нас? (Сколько времени думаете задержаться у нас?). Не может ли пан передать коперту (конверт) русскому поручику Морозову? Дзенькỳе. Вшысткего найлéпшего! (Всего хорошего!).
Поручик – сама любезность. Что в конверте, не мое дело. Пусть поручик Морозов разбирается с этим, если я доберусь до поручика.
Глава 37
Сколько живу на свете, я каждый день убеждаюсь в том, что русские пословицы являются средоточием многовековой мудрости. Не зная брода, не суйся в воду. Мой преподаватель в институте, бывший фронтовой разведчик, всегда говорил нам: если заходишь в какую-то комнату, то сначала подумай о том, как ты будешь из нее выходить. И для примера рассказал нам случай, который произошел с его разведгруппой в Отечественную войну в 1942 году. Возвращались из разведки, вроде бы и линию фронта перешли, однако наши отступили, и разведгруппа ночью пришла в расположение «своих» войск. Была ночь, шел тихий дождик, все были в плащ-накидках. Зашли в избу, в которой они ранее квартировали, а там солдат спит немеряно. Побурчали, растолкали спящих, и сами улеглись.
– Просыпаюсь, – говорит наш учитель, – с первыми лучами, смотрю, а перед моими глазами воротник соседа, а на нем серебряные руны SS. Растолкал своих товарищей, а нас всего-то было три человека, броском в окно, противотанковую гранату за спину и ходу из деревни.
Мы издалека понаблюдали за мызой, где когда-то начали свои приключения. Франц отправился в лес припрятать нашу казну, а я нашел свои припрятанные вещи и документы. Переоделся. Спрятал бретту в коробку. «Вальтер» сунул в карман куртки, чтобы вечером выбросить где-нибудь, и поехал к корчме. Все было тихо, и я решил, что у меня есть прекрасная возможность исчезнуть из XVII века так же внезапно, как я там появился.
Я подъехал к высокому забору, спешился, привязал коня и тут ворота открылись, и человек десять вооруженных людей с криками бросились на меня. Выхода не было. Я достал пистолет и стал стрелять на поражение. Кто считает, что из пистолета так же легко стрелять, как это показывают в кино, тот пусть купит себе пистолет, пачек сто патронов к нему и пусть потренируется стрелять «на глазок» или «от живота». Все это сказки для людей, которые верят в то, что из автомата, который все ошибочно называют «шмайсером» (MP-40), можно, не прицеливаясь, попасть во что-то.
Троих я уложил, но не насмерть, двое еще держались за руки и ноги, а пистолет остановил затвор в заднем положении и оголенный ствол как бы показал мне язык – кончились патроны, хозяин. Перезарядить я не успеваю. Хорошо, что коробка с бреттой легко открывалась. Шпага в руке и стало легче, но одному против оравы устоять очень трудно. Я получил уколы в ногу, в руку и следующий удар должен быть в грудь. Я быстро крутанул свой перстень вперед на три с лишним оборота и очутился примерно в том же времени, из которого я ушел.
Около дома стояли «жигули» с синей полосой и надписью «милиция». Два милиционера о чем-то разговаривали с хозяином. Я представляю их состояние, когда они шагах в десяти от себя увидели окровавленного мужика со шпагой в одной руке и с пистолетом в другой. Один из милиционеров стал лапать себя за кобуру пистолета, а второй начал махать руками и кричать:
– Бросай оружие, стрелять будем!
Вот ситуация. Там ждут пять здоровых мужиков со шпагами, чтобы нашпиговать меня ими, здесь два милиционера, которые будут выведывать, кто меня проткнул, почему моя бретта в крови и откуда у меня пистолет времен Второй мировой войны. И за все это мне грозит до десятка лет заключения в колонии строгого режима. У нас особо никто разбираться не будет. Правосудие работает по количеству посаженных. Чем больше посажено, тем эффективнее правосудие. Грабитель-налетчик получает столько же, сколько мужик с мешком картошки. Тюрьмы переполнены. Организованная преступность в кадрах как в сору роется, а раньше каждого посаженного обихаживали, чтобы оступившегося в преступные сети завлечь.
Посмотрим, кто быстрее, милиционер достанет свой шпалер или я перезаряжу свой и умчусь обратно на мызу, как дьявол на голову тех, кто стоит и озирается от моего исчезновения.
