Никита Сомов - Тринадцатый Император. Часть 2
- Петр Данилович? - обратился вошедший в темную камеру офицер. - Добрый вечер. Рад видеть вас в добром здравии.
Лицо Петра мотнулось, как от пощечины. О, как он ненавидел эти слова и эту форму. Именно с них начались его злоключения!
Петра Даниловича арестовали на следующий день после злосчастного покушения. Признаться, прочитав утренние газеты, Красновский совершенно не связал произошедшее в Зимнем дворце с тайным клубом, членом которого он состоял уже полтора года. Ах, Блудов, Блудов! Совсем по-другому смотрел теперь Пётр Данилович на обещавшие новые возможности и связи осторожные разговоры с главой всемогущей Канцелярии в столичном Английском Клубе. Осторожность старого холостяка подвела его на этот раз. Пускай соседи и товарищи по клубу считали его тугодумом. Не приумножить, но сохранить состояние, составленное удачей прадедов и выслугой дедов в наше бурное время помогала ему именно осторожность. Выкупные платежи нужно было пристроить с умом, об остальном подумаем потом. Красновский не участвовал в железнодорожной горячке, так и не давшей ожидавшихся князьями и баронами барышей. Красновский не участвовал в едва начавшейся учредительской горячке, как-то вдруг придавленной министром финансов. Родная Тверь не Херсон, на запашке денег не вырастить, сколько сеялок ни покупай. О активно открывающихся первые пару лет после освобождения крестьян фабриках и речи быть не могло. Советы лиц проверенных позволяли ему делать десять процентов там, где другие делали тридцать - или прогорали.
Когда же польский мятеж вспыхнул с новой силой, Красновский свернул операции и перевёл оставшуюся часть капитала в надёжные английские бумаги. Дальше положишь - ближе возьмёшь. Красновский знает, как дела делаются. Лишь бы не попасть под горячую руку.
Но когда на крыльце снимаемого им в столице дома показался полный казачий наряд и двое молодых офицеров в ещё незнакомой, черной форме, что-то ёкнуло у Петра под лопаткой. 'За тобой пришли' - злорадно прошелестел ехидный внутренний голосок, - 'нечего было в заговорщиков играть!'. Как загнанный зверь заметался Красновский по дому, с затаённым страхом вслушиваясь во всё более и более требовательный стук во входную дверь. 'Схватить саквояж, в него только самое необходимое, деньги и документы!' - лихорадочно думал он, суетливо готовясь к бегству, и время от времени испуганно поглядывал на улицу, дрожащей рукой отодвигая уголок портьеры, закрывающей окно.
Три минуты беспорядочных метаний - и саквояж готов. Но только Петр Данилович успокоено вздохнул, как вдруг внезапно раздался треск вышибаемой двери. Подбежав к окну, Красновский увидел только вывороченный косяк и висящую на петлях дверь. Казаков на улице уже не было, и лишь один из офицеров в черной форме скучал у входа.
'Бежать, надо бежать' - мелькнула мысль и Петр сломя голову бросился в соседнюю комнату, из которой было можно спуститься на первый этаж, к черному входу.
Он на полной скорости проскочил смежное помещение, затем поворот, дверь, снова поворот, лестница…
И тут ему на плечи упало что-то тяжёлое, потянув за собой. Руку сдавила жуткая боль, а в нос ударил резкая смесь запахов конского пота и махорки.
- Не дергайся гнида, а то хуже будет, - прямо в ухо сказал прокуренный бас. Держащий Красновского казак еще сильнее вывернул ему руку, заставляя встать с пола. Пока Петр Данилович поднимался, из соседней комнаты подбежали еще двое казаков. Они обступили неудачливого заговорщика с обеих сторон, скрутив его так, что он и пальцем пошевелить не мог.
- Петр Данилович? Рад вас видеть в добром здравии! Куда это вы так спешили? - раздался голос из-за спины. Красновский дернулся, чтобы посмотреть, кто говорит, но это движение тотчас отозвалось сильной болью в вывернутой руке. Казаки держали крепко. Тем временем говоривший обошел казаков сбоку и встал прямо перед Петром. Это был один из двух офицеров в черной форме, которых Красновский видел из окна. Петр Данилович воспрянул духом, возможно, произошла ошибка, его с кем-то перепутали, а если пришли все же за ним, можно же договориться, у него есть деньги, много денег…
- Послушайте, я всё могу объяснить! - начал было он, но офицер одним длинным, скользящим шагом придвинулся к нему и резко, без размаха, ударил его по лицу. Голова Петра Даниловича откинулась назад, как у куклы, из мгновенно разбитого носа струёй потекла кровь. Офицер же, не теряя ни секунды, схватил его за волосы и приблизил вплотную его голову к своей.
- Посмеешь ещё раз рот открыть, тварь, удавлю! - с ненавистью прошипел он ему в лицо. - Слушай меня! Ты обвиняешься в государственной измене, в покушении на Его Императорское Величество, Николая Второго и его семью, повлекшее за собой смерть Наследника Престола. И если ты еще раз откроешь свою поганую пасть, польское отродье, я прикажу пристрелить тебя прямо здесь, на этом самом месте, якобы при попытке к бегству! И все подтвердят, что так оно все и было! Понял меня?! - последние слова он буквально прокричал в лицо теряющего сознание Красновского. Глаза Петра Даниловича закатились и он нырнул в блаженный омут небытия. Очнулся помещик уже в камере.
И вот теперь снова эти слова. И снова перед ним офицер в жуткой, черной форме, совсем такой же, как та, что виделась ему в ночных кошмарах. От страха у Красновского сводило скулы, но он всё же сумел выдавить из себя робкое:
- Да-да. Я тоже рад.
- Позвольте представиться, старший следователь государственной безопасности, штабс-капитан Кротов, - безукоризненно вежливо, как бы подчеркивая контраст с грязной и темной камерой, расшаркался следователь. - Не сочтите за труд пройти со мной, я хотел бы поговорить с вами в своем кабинете, а то здесь как-то неуютно, - зябко передернул плечами капитан и, не дожидаясь ответа, развернулся к выходу.
Красновский, придерживая руками спадающие штаны, засеменил следом. За ним гулко топали замыкающие процессию молчаливые конвоиры. Они шли по длинному коридору, освещенному светом керосиновых ламп, как вдруг в шум их шагов вплелся громкий протяжный стон, так донимавший заключенного по ночам. Последовавшее за этим касание грязной, почти черной, заскорузлой руки, просунутой между прутьев камеры, напротив которой проходил Павел Данилович, заставило его взвизгнуть и вплотную прижаться к стене.
- Шалишь! - впервые подал голос шедший за спиной страж и с размаха стукнул по прутьям прикладом.
На этом приключения некогда богатейшего помещика Херсонской губернии на пути в кабинет следователя были закончены.
- Ждите за дверью, - приказал провожатым Кротов и пропустил заключенного вперед. У открытого окна с задернутой черной шторой стоял письменный стол с настольной керосиновой лампой. Сам кабинет освещала люстра под потолком. Поодаль от стола стоял одинокий стул.
Красновский неловко встал посреди комнаты. Офицер, с ленцой обогнув его, сел за стол и указал на стоящий перед ним табурет. - Присаживайтесь, Петр Данилович. Присаживайтесь. Вы курите? - набивая трубку табаком поинтересовался Кротов.
- Что? - растеряно переспросил Красновский, болезненно щурясь на свет настольной лампы, бьющий прямо ему в лицо. - А нет, не курю.
- Похвально, похвально. О здоровье, значит, заботитесь, - решил офицер, сосредоточенно раскуривая трубку. Наконец, с явным удовольствием выпустив кольцо ароматного дыма в потолок, Кротов достал из верхнего ящика стола толстую папку с бумагами. Раскрыв её перед собой, он вынул из стопки документов несколько листов и аккуратно положил их перед Красновским.
- Итак, Петр Данилович, вы обвиняетесь в государственной измене, преступном сговоре с польскими мятежниками и покушении на Его Императорское Величество и его домочадцев, - сказал Кротов, откидываясь на спинку стула. - Прошу вас ознакомиться с предъявленным обвинением и решением чрезвычайного комитета о вашем аресте.
Петр Данилович, остолбенев, уставился на лежащие перед ним листы бумаги, усеянные мелкими буквами, как жаба на атакующую её змею.
- Нет, это невозможно… - еле слышно прошептал он, - я не знаю никаких польских заговорщиков! О покушении на Его Величество я узнал только из газет. Я не участвовал в заговоре! Я вообще ничего не знаю!
- Знакомы ли вы с господами Блудовым, Гагариным?
- Гагарина не имею чести знать. То есть я не хочу сказать, что для меня это была бы честь, знать его, если он заговорщик. Нет, конечно не была бы, наоборот, то что я его не знаю - честь для меня. И если бы я только знал его - я сразу бы вам сообщил. Я верноподданный сын… - возбужденно забормотал Петр Данилович, которому наконец-то представилась возможность выговориться.
- Подданный Красновский, помедленнее и ближе к делу, - прервал его Кротов.
- Да. Да. Конечно, - снова затарахтел помещик, но под тяжелым взглядом следователя запнулся, сделал глубокий вдох, и продолжил. - С графом Блудовым я знаком, но не близко, не близко, мы изредка общались на светских приемах, в опере, на балете.
