Андрей Посняков - Посол Господина Великого
Знал об Альтмайере и капитан Свенсон, на что способен старец сей – представлял себе хорошо. Потому и спешил, даже за вином, когда запасы кончились, лодку не посылал к побережью. Ну его… Места тянулись дикие, пустынные, всякое случиться могло. Вот придем в Нарву – уж тогда свое наверстаем! В Нарве-то, порту орденском, ганзейцы особо наглеть не посмеют. Великий магистр Вольтус фон Герзе не очень-то их любит. А чего любить конкурентов? Правда, в Финском заливе до устья Невы-реки путь опасен – Альтмайер вполне мог и пиратов натравить, с него станется! Потому думал Свенсон с попутным караваном дальше в Хольмгард идти. Хольмгард – так он по старинке величал Новгород. На орденский-то флот вряд ли пираты накинутся, да и, говорят, потрепали их тут недавно – многим головенки поотрубали, кого и на галеры отправили. И, по мнению Свенсона, правильно. Ведь нет ничего такого на этом свете, чего бы нельзя было достичь умом и хитростью. Ну, добавив чуть-чуть мошенничества. Так, самую малость. Как, к примеру, сейчас. Очень удачно купил этот ревельский парень, Томас, кипрскую медь. И хорошо, что не продал ее у себя в Ревеле. В Новгороде-то в несколько раз больше выручит – да там кое-что прикупит, продаст… С денег тех – и Свенсона доля. Потому – старался. В руках себя держал, много не пил, так, пару кувшинчиков под разговор с приятелем Томаса, новгородцем Олегом. Говорил, конечно, больше сам Свенсон, причем по-шведски. Лишь иногда вставлял пару немецких фраз, что для Олега Иваныча сути дела не меняло нисколько – он что в немецком, что, тем более, в шведском – ни в зуб ногой. Того сам пред собой стыдился, зарок дал, ежели сладится все – обязательно в Новгороде за языки засядет, выучит, да хоть тот же немецкий, вернее, тот его диалект, который был в ходу в Ливонии. Нужное это дело, оказывается! Вот знал бы – не сидел бы, как пентюх, башкой невпопад качая.
Набранные Свенсоном матросы, немцы да эсты – человек с полтора десятка – вид имели жуткий, разбойничий: волоса растрепаны, косынками разноцветными повязаны, фуфайки без рукавов, рожи такие – что только в страшном сне приснятся! Однако дело свое туго знали и капитана слушались беспрекословно. Видно, тоже свою долю имели.
Русского языка не знал никто. Скучно было плыть Олегу Иванычу, тоскливо. Уныло тянулась по правому борту низкая полоска берега, вокруг колыхалось серое давно надоевшее море. При перемене галса хлопал парусом ветер, слюнявя пальцы, что-то кричали друг другу матросы – не поймешь, то ли радовались, то ли ругались.
Меряя шагами палубу, все чаще смотрел Олег Иваныч на север, туда, где так нелепо разошелся его путь с дорогой, по которой ушли друзья и любимая. Куда вот только вела та дорога… К жизни? К смерти? А если б не пытались они бежать, быть может, было бы лучше? По крайней мере – точно живы были бы… Хотя, как знать… Ведь не заплатил бы Новгород выкупа ни за самого Олега Иваныча, ни уж тем более за Олексаху с Гришаней. Дай Бог, за Софью только… Что б тогда запели пираты? Головы б срубили? Или – на галеры? Тогда уж лучше сразу – головы. Видал Олег в Ревельском порту галеру. Венецианскую. Весла – десять человек гребут – стоя. Двадцать гребков в минуту. А попробуй, не погреби – позади профос ходит с плетью… хлестнет – не зарадуешься. У каждого несчастного, к веслу цепью железной прикованного, на шее деревянный кляп висит на веревке. Рот затыкать, чтоб не орали от боли. Так что, похоже, не зря бежали… Ежели живы… Ведь, кажется, уцепились они за корни-то… Кажется… Эх, знать бы наверняка… Да и с Софьей… Чувствовал Олег Иваныч – не будет ее – вроде и жить незачем. Закрутил головой, мысли грустные отгоняя.
В Нарву пришли к вечеру. Встали неприметисто у дальнего пирса, ждали. Поутру планировал капитан Свенсон в город выбраться, узнать про караван, когда отходит. Ну, судя по пустой гавани – с десяток рыбачьих шнек не в счет, – того момента долгонько можно было бы дожидаться. Видно, припозднились немножко – отошел уже караван-то. Если так – плохо дело. На свой страх да риск плыть придется. Ну да – где наша не пропадала. Чем скорее, тем лучше. Порядком уж надоели Олегу Иванычу все эти странствования на чужбине. Домой, в Новгород, хотелось со страшной силой. И чем дальше плыли, тем больше хотелось! Волхов увидеть седой, белые стены, кресты золоченые, купола… Сходить на Торг, делами заняться важными: всяко объявились еще какие шильники, розыска твердого требующие. Вопросы порешать с Олексахой, с Гришаней-отроком посмеяться… С Олексахой? С Гришаней?
Если живы… Если выбрались… Если…
Как много этих «если»!
– Пойду в город, Эрик, – не столько словами, сколько жестами показал Олег капитану. – Развеюсь, а то уж больно на душе муторно. Может, и какую рожу русскую встречу… К ночи явлюсь, всяко.
Он не торопился. Медленно прошелся по пирсу, полюбовался на чаек, на мальчишек, азартно ловивших рыбу, на оранжевый шар солнца, клонящийся к морю. Судя по чистому небу – никаких погодных капризов завтра не ожидалось. Купил у торговки каленых орешков – прошлогодних, вестимо – смотри-ка, сохранились еще.
Какой-то толстый мужчина – в дорогой бархатной куртке, черном берете и с толстой золотой цепью на шее – в сопровождении двух вооруженных стражников важно шествовал навстречу. Стражники, проходя, покосились. Толстяк обернулся… Указывая на «Пленителя Бурь», спросил что-то. И без перевода ясно…
– Я, я, – закивал головой Олег Иваныч. – Шкипер Эрик Свенсон… Он там, на судне, да-да.
Кивнув, толстый направился к «Пленителю Бурь».
Местный портовый чиновник самолично за взяткой пожаловал – подумав, сообразил Олег Иваныч. Что ж, милости просим. На взятки – особо серебришко выделено.
Усмехнулся Олег Иваныч, направился в город, насвистывая.
Город… В иные времена и деревни побольше были. Жителей – вряд ли больше тысячи человек наберется. Ну, пусть полторы. Но красив, собака! Нет, не так, как, к примеру, Новгород, а по-своему, по-европейски… Маленькие уютные улицы, вымощенные камнем, такая же небольшая площадь, полупустая уже. Крича и играя, бегали по площади дети, гоняли палками какой-то тряпичный мяч. Золотился на солнце видный издалека шпиль католического костела… Интересно, действительно позолоченный? Нет, скорее солнышко тут причиной…
Вот, кажется, что-то, напоминающее корчму. Настежь распахнуты двери, народишко туда-сюда бродит. И запах… Вареная, с укропом, тмином и чабрецом, рыба, чесночная похлебка, лепешки. И пиво, само собой…
Олег Иваныч вдруг остро почувствовал, что жутко проголодался. На корабле есть неохота было – кусок в горло не лез, а тут…
Пересчитав захваченные с собою монеты, решительно повернул на аппетитный запах.
Уселся скромненько в уголке, под горящей свечкой. В центре, за длинным столом, гомонили прилично одетые люди – почтенные бюргеры – после трудового дня зашли выпить пару кружечек пива. Напротив, у стены, сидели две странные личности в глухих черных плащах – сразу и не поймешь, то ли гопники, то ли монахи.
Скушав большой кусок печеной цапли с гвоздично-имбирной подливой, сдобренной изрядным количеством перца, Олег Иваныч наконец-то почувствовал себя сытым. Можно было бы, конечно, заказать еще пару жареных в льняном масле дроздов или перепелов со спаржей, да уж вроде и не хотелось есть-то… ну и дороговато, само собой…
– Эй, парень! А принеси-ка еще пива. Бир, бир! Ферштейн?
Нарвское пиво отличалось от ревельского или новгородского. Слаще было и не сказать, чтоб уж очень густое, но тягучее… И пахло… Имбирь? Ну, точно – имбирь.
Быстро выпив литровую кружку, Олег Иваныч заказал еще одну, под моченый горох. Эту уже пил медленнее, осматривался… Впрочем, смотреть-то было особо не на что – бюргеры разошлись уже, монахи тоже собирались…
Поднялся и Олег Иваныч. Расплатившись, вышел на улицу, рыгнул довольно. Прошел чуток. Черт… Еще вдруг одна проблема обозначилась – отлить бы не мешало, после пива-то. Только где вот? Возвращаться обратно в корчму не хотелось – лень было.
Олег осмотрелся. Узкая кривоватая улочка, дома – практически без просвета – сгущающаяся под крышами темень. Блин, негде… А хочется! Ну, черт с ним… Вроде местные бюргеры спать уже полегли – вон, окна-то в домах редко где светятся. Улица пустынна. Ну, была не была…
Только Олег Иваныч развязал тесемки штанов, как где-то рядом послышались голоса.
Тьфу-ты… Надо же, как не вовремя.
А тесемки – не молния, быстро не завяжешь! Не раздумывая, Олег Иваныч быстро втиснулся в узкую щель меж домами.
Люди… Десятка полтора-два, в фиолетовых рясах. Монахи-доминиканцы. Или францисканцы, черт их… Однако… Присмотревшись, Олег заметил у одного короткий меч, у другого кинжал, у третьего кистень… Хороши Божьи люди, нечего сказать! На ночь глядя оружны по городу шатаются, куда только стража смотрит? А… Вот и она, стража-то!
Трое вооруженных кнехтов в панцирях и блестящих шлемах, вынырнув из переулка, направились прямиком к монахам. Дождавшись, те почтительно поклонились, загремели четками. Один подошел ближе, что-то шепнул стражникам, достал кошель. Ну, конечно… Звякнули монеты, стражники, чуть ли не козырнув, пошли своим путем, а монахи… монахи – своим. Последний задержался, оглянувшись, откинул капюшон, посмотрев вслед уходящим кнехтам. Вышедшая на еще не такое уж и темное небо луна серебряным ятаганом отразилась в единственном оке доминиканца.
