Александр Ледащёв - Самурай Ярослава Мудрого
Калитка оказалась незаперта. Я постучался в воротину кольцом-ручкой, мне никто не ответил, и я решил войти во двор. Погорячился, однако!
…И едва успел сунуть государственного чиновника для особо мелких поручений себе за спину, когда с дальнего конца двора на нас кинулось страхолюдное, могучее чудовище, на морде которого ясно читалось: «Смерть!» То, что убивать нас несся настоящий взрослый меделян, меня не утешало. Собака не лаяла, значит, шутки кончились, не начавшись. Рука машинально ухватила меч за рукоятку, черт с ним, с вежеством! Жизнь дороже, да и пацан тут еще.
В последний момент память спокойно подсунула мне Деда, который прошипел что-то Графу. Хуже, конечно, может быть, если я потрачу время на слова, а они не помогут, но это лучше, чем убить хозяйскую собаку. И я зашипел на уже подбежавшего кобеля. И кобель остановился и отступил, прижав хвост и негромко гудя. Я не шевелился. Нельзя искушать труженика. Убьет и будет прав, полностью такого зверя не подавишь шипением. Я – враг его кровный, вор и с палкой. Так что дышу тихо и заклинаю Ратьшу выйти на двор.
– Поспел. Не шевелись. Не говори. Не маши руками. Не беги. Пока думаешь, что сказать, – сделай реве… Стой, в общем, не рыпайся! – проинструктировал я мальчишку. Тот даже не пискнул в ответ, как сделали бы девять детей из десяти на его месте. Детей моего старого мира. Поспел рос в другом.
Я не знаю, до чего бы дошло великое противостояние, но кобель, измученный жаждой деятельности и невозможностью утолить ее, громко и басовито гавкнул пару раз. Дверь в большущей избе (но не тереме!) распахнулась, и на пороге появился Ратьша.
– Мать вашу! Калитку не закрыли! – взревел он, обращаясь к кому-то в доме. Оттуда что-то забубнили несколько голосов, но Ратьша уже шел к нам: – Свои, Буран, свои, не трогать! – Пес успокоился и подошел поближе, чтобы убедиться, не ошибается ли его владыка. Чудовищная морда его ткнулась мне в пояс, пес обнюхал меня и отошел. В душе я понадеялся, что мой Граф в свое время тоже войдет в такую же стать.
– Здрав будь, Ратьша-тысяцкий! Прости, что вломился, как к себе домой, не подумал, – заговорил я.
– И ты здрав будь, Ферзь, – отвечал Ратьша, – одного не пойму я, как Буран на тебя не бросился, а брехать стал. Ты не колдун ли, Ферзь? Моего пса на испуг не возьмешь, он и на войне бывал, и на медведя один хаживал.
– Повезло, видать. Как он кинулся, так я и замер, и Поспел замер, видимо, пес от наглости такой и опешил.
– Разве что, – с сомнением протянул Ратьша, глядя то на пса, то на меня. Поспел завозился за спиной, отмерев, и вышел к нам. Пес понюхал и государственного мужа, успокоился окончательно и тяжело лег там же, где и стоял. Мощь этой собаки поражала. Несмотря на свободную шкуру, тело пса бугрилось могучими мышцами-канатами, оплетая его. Лапы толщиной напоминали мое предплечье, а шея походила на загривок буйвола.
– Хорош пес у тебя, Ратьша. Красавец просто. Я себе вчера щенка купил, такой же крови. Дом сторожить, – начал я разговор.
– На торгу взял? У мужика толстого? – оживился Ратьша.
– У него, он там один торгует такими. Кобелька взял, три куны сошлись.
– Даром взял. У него щенки моих не хуже, – государственный чиновник умер в Ратьше на время, передо мной стоял увлеченный собаковод. Любовь к собакам на чины не смотрит…
– Показал бы, – намекнул я, что стоим мы по-прежнему у калитки.
– Совсем я что-то сегодня сам не свой, гостя у ворот держу, прости, Ферзь, больно уж меня Буран удивил, – забеспокоился Ратьша, – проходи, проходи в избу, и ты, малец, с нами иди, тут не стой.
Щенков – а мы сразу же пошли к ним, само собой, – Ратьша держал в крытом дворе, не в избе. Сука насторожилась было, но Ратьша цыкнул на нее, и собака успокоилась. Щенки и впрямь оказались не хуже рыночных, а по-честному, так и получше, наверное. Суки точно были получше. Ну или такие же.
– Хороши, слов нет, тьфу-тьфу-тьфу на вас, не сглазить, – бубнил я, сидя на корточках рядом со щенками, руками, само собой, псенышей не трогая, зачем мамку нервировать лишний раз? А государственный муж Поспел просто с открытым ртом на них смотрел, даже хотел погладить, но отдернул руку.
– Если к собаке протянул руку – трогай, – сказал я.
Поспел с радостью послушался, щенки лизали ему руку, а мамка их смотрела на него снисходительно, не чуя в нем ни малейшей угрозы.
– А что, Ферзь, ты ведь, я чай, не щенков пришел смотреть? – спросил негромко тысяцкий.
– Не только. Дело есть к тебе, тысяцкий, – так же негромко ответил я.
– Добро, пошли-ка в избу. И ты, малец, ступай к дворне, один тут не сиди, не ровен час она осердится.
Поспелка грустно вздохнул, поклонился тысяцкому и мне и после нас вошел в дом.
Мы с Ратьшей сели за стол, от меда и вина я отказался и начал сразу с основного:
– Скажи мне, тысяцкий, князь не передумал ли меня наставником ставить?
– Ты за этим пришел? – недоверчиво спросил Ратьша.
– Если передумал, остальное говорить смысла нет, – я прислонился спиной к стене.
– Не передумал вроде как. А что дальше, Ферзь?
– Я бы их хотел в своем дворе учить. Поставлю там додзе, стану учить. Чтобы досужих советчиков не было, да и варягам смотреть не стоит, – честно отвечал я.
– Что поставишь? Это идол, что ли, твой? – насторожился воин.
Надо срочно придумать эквивалент слову «додзе», а то наживу я тут беды.
– Нет, не идол. Зала это во дворе крытая. Я привык к такой, – постарался я объяснить.
– А уных, значит, тебе под крыло да подальше от двора? – Брови Ратьши сошлись на переносице. Что-то пошло не так. Не пришлось бы прорываться отсюда, Ратьша мне не дайме, убить себя постараюсь не позволить…
Глава XV
– Что не так, Ратьша? – осведомился я.
Тот молчал, время потянулось медовой каплей, я уже прикидывал, как уходить, если прорвусь через тысяцкого. Поспела всяко не тронут, кому он нужен.
– Да все так, просто думаю, что ты и впрямь колдун, Ферзь. То предложил, что сам князь удумал, – Ратьша ухмыльнулся.
– Так оно верно ведь, додуматься нетрудно, – отвечал я, стараясь сделать глаза как можно голубее.
– Оно так. А от меня чего надобно, наставник? – прямо спросил тысяцкий.
– Казны на залу мою. Лес купить и плотников нанять, не думаю, что уные сами сработают. Почти изба, считай, – честно отвечал я.
– И много казны тебе, Ферзь?
– Вот уж не знаю, тысяцкий. Не знаю ни цен, ни сколько лесу мне надо, ни сколько плотников. Не обессудь уж. Или скажи, к кому идти, чтобы мне толком сказали, сколько и чего надобно и сколько казны требуется.
– Даже и не знаю, к кому идти тебе, Ферзь. Лучше бы ты к князю шел сразу, – подумав, отвечал Ратьша.
– Да уместно ли князя по таким пустякам беспокоить? Я же не городище строить думаю, а избу, считай, вторую у себя во дворе. А про уных, ты сказал, уже решен вопрос.
– Но казна княжья, я ей не распоряжаюсь, Ферзь. Я знаю, что тебе на дело надо, но дело-то не только твое, так что, думаю, примет тебя князь. Найдешь на княжьем дворе Третьяка, обскажешь, что и как, пусть у князя спросит, когда тебе к нему челом бить, – закончил бюрократ хозяйственную часть.
– Понятно, благодарствую. Пойду я тогда. Только у меня вопрос к тебе есть еще один, – встал я из-за стола.
– Спрашивай, – кивнул Ратьша.
– А почему ты не возле княжьего терема построился? Или то дело не мое?
– Да нет, секрета нет никакого. Не люблю шум и гам, а его хватает и у терема, и по дороге к нему, то бегут, то скачут, нет, то не по мне. Дома тихо должно быть, – подвел итог Ратьша и пошел проводить меня к порогу.
Я позвал государственного мужа Поспелку, и мы степенно, не сказать «чинно», последовали к княжьим теремам.
– Поспел, мне бы в теремах найти Третьяка, поможешь мне? – Я не приказывал, а спрашивал. Люди, которые привыкли к приказам, надолго запоминают тех, кто просит. Это я могу сказать на основании собственного, пусть и короткого, армейского опыта.
– Не уж. Как дойдем, ступай за мной, я дверь укажу тебе, где его горницы. Стучать мне боязно к нему, он часом сердит на руку бывает. Тебя-то, думаю, не тронет, – утешил меня чиновник по особо мелким поручениям.
– И я думаю, что меня не тронет, – отвечал я, криво ухмыляясь. Поспел солидно покивал головой.
– Наставник, а ты меня к себе не возьмешь в науку? – вдруг выпалил Поспелка.
Я окинул его взглядом. Чиновник по особо мелким даже вздрагивал, так сильно он волновался в ожидании моего ответа. И чтобы решиться на вопрос, мальчишке потребовалось немало мужества. И куда я его возьму? Прибирать в додзе, по старым традициям? Уные есть. Бабам там, как куплю, делать нечего. А этого куда? Да и как его тренировать прикажете? Я с детьми дел не имел, даже нагрузку не рассчитаю, сорву мальцу сердце и всех дел. Но отказывать Поспелу тоже не хотелось. В конце концов, шустрый и ловкий малец при тереме лишним не будет, тут уж куда ни кинь. Посмотрим, что скажет князь. Мудр ты стал, Ферзь, аки змий. Подсыла уже из сопливого мальчишки выдумал сделать. Просто Ришелье.
