Юрий Корчевский - Воевода
Когда я опросил последнего из подошедших и подвел итоги, они были неутешительны.
Рати моей набиралось восемьсот человек, из них конных — триста. Всего триста! Какая тут может быть мобильность? Да и вооружены слабенько. У пеших — копья, у меньшей части воинов есть еще сабли. Щиты, правда, есть у всех, зато кольчуг или жестких панцирей — почти ни у кого. Понятное дело — в бою я мог рассчитывать в основном на конных. У них и вооружение было получше. Сабли и щиты — у всех конных, у большей половины — кольчуги. Шлемы хоть и были у всех, но самых разных видов — с личиной и без.
Конные были в основном боярские из малоземельных, обедневших родов, да боярские дети. Насколько я понял, многие конники в сечах уже участвовали, боевой опыт имелся.
Пока считали, подтянулось еще несколько групп воинов, в основном — пеших. Пришли они запыленные, утомленные переходом. И то — за два-три дня с вооружением и запасом продуктов им пришлось пройти по несколько десятков верст. Жалко мне их было, супротив конного крымчака, поднаторевшего в боях, им долго не продержаться — несколько минут всего.
Э-хе-хе! Моя задача пока неизвестна, но ведь завтра поставят. И при любом раскладе мне с полком надо будет противостоять злому, жестокому и опытному врагу, выполнить боевую задачу и при этом по возможности обойтись малой кровью со своей стороны.
А как это сделать, когда многие из пришедших ратников не участвовали в боях, не воевали строем? Придется их погонять, хоть и устали.
Я отпустил конных, оставив старших от них.
Подозвав старших и десятников от пеших, я объяснил им, что землячество — вещь хорошая, но не в бою. Сила пехоты — в дисциплине, монолитности строя, взаимопомощи.
Приказал старшим собрать своих пеших воинов и построиться в две шеренги. Господи, в две шеренги они строились полчаса, да и встали неровно.
Я прошел вдоль строя.
— Так, встали все в четыре шеренги, — громко скомандовал я.
Долго толкались, но встали.
— У кого копья короткие или сулицы, встать в первые ряды, у кого длинные — во второй и последующие ряды.
Исполнили, изрядно потолкавшись.
— Теперь каждый запомните соседа слева и справа, спереди и сзади.
Ратники стали вглядываться в соседей.
— Чтобы и впредь по моей команде так же становились. Теперь прикройтесь щитами!
Ратники прикрылись. Я прошел вдоль строя, поправил щиты у тех, кто держал их неправильно.
— Прикрывать щитами надо свой левый бок и правый бок товарища! Теперь всем — шаг вперед!
Строй неровно шагнул.
— Еще шаг!
Задние шеренги отставали.
— Так не пойдет. Когда вы вместе — вы сила, а одну шеренгу прорвать для татарина — раз плюнуть. Левое плечо вперед!
Что тут началось — полный разброд, прямо броуновское движение, а все потому, что большая часть пехотинцев путала правую и левую сторону.
Я оглянулся в сторону стоявших неподалеку старших от конных бояр и выбрал из них наиболее опытного, на мой взгляд — зрелого мужика лет тридцати пяти.
— Воинское дело знаешь ли? В сечах бывал?
— Уж приходилось, боярин, — сверкнув глазами, поклонился бывалый воин.
— Будешь моею правой рукой — помощником воеводы, конницей управлять будешь. А пока бери под свое командование пеших, учи их поворачивать строем влево и вправо и разворачиваться на месте. Разумеешь?
— Понял, воевода.
— Как звать-то?
— Денисий.
— Командуй, Денисий.
Не теряя времени, я занялся осмотром конных ратников. Обошел конников, проверил самолично оружие у всех.
Так, в заботах, пролетел остаток дня. В сумерках прибежал Федька.
— Боярин, ты же весь день не емши. Кулеш Давно готов, дружина ждет.
Мы поели из одного котла, таская ложками варево по очереди.
Незаметно стемнело. Воины улеглись спать на войлочные попоны, положив под головы седла.
Утром я попросил Денисия продолжить занятия с пешими воинами, сам же в сопровождении Василия и Федьки направился в ставку.
Войск там заметно прибавилось, царила суматоха. Какие-то воины строем уходили, новые воины подходили. Беготня, пыль, жарко.
Я вошел в шатер, доложился.
На этот раз вместе с моим побратимом, князем Трубецким, сидели князь Василий Семенович Одоевский, с коим я ходил в поход на Смоленск, и князь Иван Михайлович Воротынский.
— А, боярин, — узнал меня он. — Ты ноне воевода сводного полка, так?
— Так, — подтвердил я.
— Известно мне — воины под твоей рукой, прямо скажем, слабые.
— Пеших да необученных много, — посетовал я.
— Знаю, потому и задачу ставлю не из сложных. Карту понимаешь?
— Да, княже.
— Подойди к столу.
Князь развернул рисованную карту, довольно смешную на первый взгляд. Но сориентироваться по ней можно было.
Я нашел взглядом Коломну, деревушку Крюково.
— Пойдешь с полком сюда, — Одоевский ткнул пальцем. — Полагаю, не должны сюда крымчаки пойти — холмы там да речка, а татары ровную степь любят, где конница в полную силу развернуться может. Но совсем удара здесь не исключаю. Держись! Подмоги не будет. Большие силы там не пойдут, а с малыми и сам справиться должен. Тогда бой по собственному разумению учини. Если уж совсем туго будет — шли гонца. Все понял ли?
— Понял, князь.
— Определил помощников воеводы?
— Пока только — по коннице, Денисия помощником воеводы поставил. Он сейчас с пешцами занимается, не готовы они к сече. Вернусь — назначу остальных.
— Хорошо, — согласился Одоевский.
— А сколько людей тебя сюда сопровождало?
Я сказал, что двое.
Князь нахмурился.
— Твоему неразумению лишь наперво спускаю. Впредь с охранением прибывай, сам должен понимать — татары рыщут, а полк без управления, без воеводы — толпа.
Князь смягчился и встал, расправив плечи.
— А сейчас мы тебе будем знамя полковое передавать. Выделяю два десятка конников для охраны. Вернешься в полк — определи людей, которые неотлучно при нем будут — в походе и в бою. Где ты, там и знамя быть должно. Какой жестокой бы сеча ни была — сбереги его! Понял ли?
Меня обдала волна жара. Впредь я должен буду отвечать и за выполнение боевого задания, и за сбережение ратных людей, и за сохранение знамени, вверяемого мне от имени государя. Даже победа, но с утраченным стягом, омрачит государя — виновники в том подлежали наказанию. Готов ли я к этому?
Одоевский, видя мое смятение, помог мне справиться с охватившим меня волнением.
— Знаю, знаю о доблести и подвигах твоих на поле брани и верю в тебя, воевода Михайлов.
С этими словами князь сделал знак рукой, и вот в палатку воины внесли полковое знамя. Он бережно расправил полотнище.
Так близко мне еще не приходилось видеть боевой стяг. В центре большого полотнища — священный символ: православный — восьмиконечный крест о семи степенях» с подножием, по периметру — кайма. Древко завершалось навершием в виде креста.
— Сим священным знаменем по воле государя нашего, великого князя московского и всея Руси Василия Иоанновича жалуем полк твой для почета и как сборный знак во время сечи. Знамя — слава, честь и жизнь ратных людей! Храните верность боевой хоругви и не дайте на поругание ворогу. Оборонять до последней капли крови! Поручаю тебе, воевода, выбрать по нескольку добрых детей боярских, которые всегда у своего знамени обретаться будут и в бою даже до смерти не оставлять его, понеже весь полк при нем содержится. И того ради надлежит им клятву чинить! Возить знамя только в бою, а до бою в полке знамя возить знаменщикову человеку! Если же перед неприятелем уйдут они и знамя свое до последней капли крови оборонять не будут — оным шельмование будет, а когда поймаются — убиты будут.
Четкий торжественный голос князя Одоевского отдавался в моих висках, как набат.
— Да хранит вас Бог в смертном бою под этим священным хоругвием! Клянись, что верен государю и хоругви сей до смерти будешь!
Я подошел к полковому стягу, опустился на колено, перекрестился и поцеловал край полотнища.
— Клянусь оберегать знамя, не щадя самой жизни!
Я вышел из шатра и неожиданно наткнулся на боярина Плещеева.
— Ты уже здесь?
— Со вчерашнего дня, боярин.
— А мы только сегодня с ополчением подошли.
Мы пожелали друг другу удачи. Эх, был бы я сейчас в своем поместном ополчении — не пришлось бы бегать, натаскивая неопытных в ратном деле пеших воинов. Отвечать за себя да за проверенную дружину всегда проще.
Я поручил везти полковое знамя ждавшему меня Василию. Он гордо принял его, зардевшись от оказанного высокого доверия. В сопровождении Федора и выделенной князем охраны мы выехали в расположение моего полка в Крюково.
По дороге я раздумывал о наставлении князя. Знамена всегда воодушевляли воинов. Я вспоминал из курса истории Куликовскую битву. В день сражения, когда русское войско билось насмерть с ордой Мамая, в гуще страшной сечи развевалась хоругвь Дмитрия Донского. И этот стяг придавал русским воинам новые силы. Он как бы говорил: «Ваш полководец с вами, и с вами слава и сила родной земли!»
