Василий Каталкин - Малец
Добычу делили перед Иркутским острогом, дожидаясь сумерек, негоже было появляться с грузом в слободе днем, и так лишних глаз хватает. По прежнему договору мне полагалась одна двенадцатая с добычи, менять договоренность не стали, вот только от вещей, взятых у бандитов, я отказался. Соли я тоже много брать не хотел, не по соседям же ее раздавать, враз заложат, поэтому порешили, что мне достанется кобыла и три мешка соли, половина одного из них уйдет Никше, за то, что он до лета приютит у себя мое будущее средство производства средств производства. Кстати всю соль тоже пришлось оставить там же, секретность - будь она не ладна. Теперь придется брать соль по мере необходимости 'дабы по недомыслию своему не подвести сродственников', во как, никакого такта у людей, все-таки напомнили мне кто я есть, а если захочу продать, или поделиться с кем, то тоже через Никшу, дабы... Ну, понятно в общем, взяли под жесткий контроль, в будущем двадцать раз подумаю, прежде чем с казаками связываться. Хотя..., ну куда я денусь? Если шире смотреть, то можно сказать, обошлись казаки со мной по-доброму, поделились более чем честно, по их понятиям, естественно, все-таки сирота я ... казанская, то есть иркутская. Эх , слезу бы пустил, пожаловался на долю сиротскую, да не стану, потому как пока совсем неплохо получается выруливать.
Вот и дом. Не дом, конечно, но лучше сейчас для меня места нет. Мать как всегда разохалась и пеняла мне, что опоздал на два дня, даже пуд соли, который я притащил из слободы, ее не обрадовали.
- Ну чего ты к сыну пристала, - пришел мне на помощь Асата, - он, поди, с дороги еле ноги волочит. Ему бы помыться да отдохнуть.
- Да, - подтвердил я, - меня надо бы сначала, помыть, накормить, спать уложить, а потом уж и спрашивать.
- Спросишь тебя, спящего, - улыбнулась мать, доставая из печки горшок с парящей водой, и добавляя ее в бадейку, - иди, полью.
Эх, хорошо, с таким удовольствием поел каши, заправленной кедровым маслом, да потом еще похрустел квашеной капустой, м-м-м. Все-таки дошли мои увещевания до матери, обменяли в слободе с пол пуда 'квашенки'. Потом долго рассказывал о нашей поездке, и о том, как казаки шайку разбойников прищучили, и о том, как со мной лошадью поделились...
- Так что, - встрепенулась мать, - теперь у нас и кобыла есть?
- Есть, - подтвердил я, - мне сказали, что четырехлетка. С Никшей из слободы сговорились за пол мешка соли, что до лета у него постоит. По мере нужды можно брать, по виду вроде смирная.
- Ох ты ж, - подергал себя за бороду кузнец, - это ж надо, с одной поездки кобылу взять. Ну, Васька, любит тебя Бог.
Ну, да, любит, бессонницей же меня кто-то в ту ночь наградил, а то была бы мне лошадь... на память вечную.
- Как копье держишь? - Вжик, плеткой по бедру, - Не спи, дальше давай. - И снова, вжик! - Быстрей ногами перебирай, таракан беременный. - Вжик!
Ну, зачем я опять пришел к этому мучителю, всё, это последний раз.... Пора по-тихому сваливать. А про таракана он зря. В Сибири тараканы от западных сильно отличаются, и бегают они как реактивные, причем с кладкой они или нет, особой роли не играет. А отношение к ним здесь весьма своеобразное, даже можно сказать благосклонное, потому как наличие тараканьей живности в доме показатель достатка. Нельзя сказать, что с ними совсем не борются, но, по моему мнению, начинают их изводить, когда совсем уж невмоготу, и от топота армии насекомых не заснуть.
Домой опять приплелся еле живой, такие тренировки меня выматывают в хлам, и что обидно, гоняют меня ничуть не больше чем таких же кая я пацанов. Но им как-то не в тягость по бревнам прыгать да, на коне с копьем вертеться, а у меня все с надрывом, через силу и боль. Ох, моя многострадальная задница, и не поймешь от чего больше болит, то ли от плетки, то ли отбил во время многочисленных падений. Хм, а дома 'сюрпризец', встретили как на похоронах:
- Случилось чего? - Спросил мать, стягивая сапоги.
- Случилось, - подтвердила она мои опасения, - от отца Игнатия послушник приходил. Сказано, чтобы завтра после обедни у главных ворот ждал, вроде как в Вознесенский поедешь, по требованию настоятеля.
Во как. Это с чего я им понадобился? В доброту монастырских как-то не верилось, те еще волки, свой интерес блюдут не хуже нынешнего воеводы, дадут на копейку - стребуют на рубль, даже воевода против церковников пикнуть не смеет. Зачем им полоумный малец? Что-то не клеится, о том и домашним сказал.
- Я так понимаю, - высказал свою мысль Асата, - или кто-то решил заботу о погорельце сироте проявить, и приобщить к вере истиной, или решил на тебя посмотреть, не часто с рождения умом скорбные в разум входят.
- Только-то, - хмыкнул я, - Ну и чего? Скатаюсь да посмотрю, как монахи живут. Переживать-то чего.
- Э нет, Васька, - осадил меня отчим, - посмотреть на тебя немного времени потребуется. Тут думаю, станут проверять тебя, не черт ли виной тому, что отрок в ум вошел?
Да-а, подзабыл я как-то, что здесь хоть и не инквизиция, но тоже нужно себя в тонусе держать, а то могут обойтись ничуть не лучше чем в европах, хоть и не на костер, но епитимью наложат, мама не горюй. Да еще проконтролируют, что бы исполнил все до последней мелочи. Засада, нет, не так, ЗАСАДА, вот так будет правильней.
Солнце припекает, уже начало мая, сижу на пригорке, ловлю спиной тепло и любуюсь окружающим пейзажем. На завтра сговорились пойти в лес всем околотком на заготовку бересты, пример Дашки оказался заразительным. Я не стал убеждать народ, что большое предложение на торге изделий из бересты неизбежно уронит цену, не поверят, подумают, что таким способом пытаюсь избавиться от конкурентов. Сестра уже переживает, мол, потом сложно будет что-либо продать, но я за нее спокоен, пока еще другие научатся делать изделия такого качества, да и про отделку надо не забывать. Вообще она оказалась жутко талантлива, стоило мне показать, как делаются картинки из бересты, как она стала быстро нарабатывать мастерство. Потом я ей еще показывал различные художественные приемы, учил азам живописи, художник-то из меня не очень, но кое-что все же могу. На торгу Дашкины изделия ценились и шли просто нарасхват, хотя не могу сказать, что у нее совсем не было конкуренции, конкуренция была, только, держите меня четверо, конкурент, который дышал ей в затылок, это родная сестренка Лисавета. Вот так, восьмилетняя сестра, как обезьянка на лету перехватывала секреты мастерицы и злиться на нее Дашка не могла, не потому что это не хорошо, а просто потому, что считала ее своей ученицей. Даже пятилетний Минька пытался тянуться за сестрами, но там глухо, может быть он и станет делать неплохие вещи, но вот нет в нем пока той искры, которая позволяет творить новое.
Поездку в Вознесенский монастырь вспоминаю с содроганием, хоть на всех представителей церкви я зла не затаил, люди там, в большинстве своем, все-таки душевные, но некоторых их представителей удавил бы в помойном ведре, и не поморщился. Это же надо подростка голодом три дня морить, дабы очистить от скверны. Идиоты, причем клинические. Будь в самом деле на моем месте пацан, точно бы эти три дня постился, а так, мне голод противопоказан, пришлось кладовую по тихому вскрывать и не один раз. Григорий, который за эту кладовую отвечал, конечно, чего-то заподозрил, но за руку не поймал, только косился иногда нехорошо. А вот от заучивания молитв и изучения святого писания откосить не удалось, с рассвета и до..., хотел сказать 'заката', но нет до полуночи, при свете свечей с послушниками монастырскими забавлялись, хором, по сто раз, под диктовку. До сих пор как услышу от кого, передергивает, хорошо хоть Зосима вовремя приехал, да вытащил меня, заступился, а то так бы и уморили, за изучением святого писания. Как он там сказал:
- Отрок только свет души обрел, разум его еще слаб, а вы с послушниками его заставляете денно и нощно заучивать.
Кстати, умный мужик этот старец, на раз меня раскусил:
- Ты мне дурака тут из себя не строй, вижу про себя кривду городишь. Не враг я тебе, не хоронись понапрасну.
Ладно, дурака из себя больше изображать не буду, но всей правды тоже не скажу, а то знаю я вас праведников. А за жизнь с ним хорошо поговорили, две недели он меня наставлял, мозги правил, если бы не информационная прививка двадцать первого века, ей-ей в послушники рванул. А так нет, как бы правильно не говорил старец, как бы не убеждал, извини, у меня есть своя цель, и эта цель хоть и не совсем в другой стороне, но пути наши расходятся. Так что, как только отпустили, рванул до дому так, что пятки засверкали, благо тут всего пять верст... во, вживаюсь, расстояние уже не в километрах, а в верстах представлять начал. Ну а напоследок, за такое 'хлебосольство', информационную диверсию провел, убедил Зосиму, что дерево в строительстве весьма и весьма недолговечно, и не потому, что гниет, а потому, что пожар при таком общежитии неизбежен. И это не пустые слова, только за эту зиму два раза чудом успели предотвратить серьезный пожар. Потому, мол, надо заводик кирпичный делать, сложностей никаких, глина поблизости есть, в дровах тоже недостатка нет, только труд приложить. Конечно, 'убедил' это только звучит просто, однако ж 'яйца курицу не учат', мои советы, будь они действительно советами хотя бы из вредности отмели, а вот исподволь, потихоньку, задавая правильные вопросы, которые уже практически содержали в себе ответы, получилось. Как там: 'И в сердце льстец всегда отыщет уголок', вот и я отыскал у Зосимы уголок, любит он учить или поучать, он и поучал меня, отвечая на вопросы, да так, что сам пришел к нужным мне выводам. Вот и отомстил я братии, будут они теперь этим летом вместо заучивания псалмов тачки с глиной катать, ниче для здоровья жутко полезно, труд на открытом воздухе.
