Александр Сапаров - Назад в юность
У кого-нибудь есть возражение по этому поводу.
— Борис Николаевич, а это не шутка, что этот мальчишка поставил диагноз нашему Андрею Игоревичу. — раздался чей-то голос.
— Товарищи, я что-то об этом слышал, но точно не знаю, вот наш Андрей Игоревич появится и все расскажет, я так понял, что возражений по этой кандидатуре нет?
И все утвердительно промолчали.
Снова речь взял парторг:
— Товарищи, в этом году на первом курсе у нас учится дочь корреспондента газеты «Правда» Ирина Аронова, и я попросил бы вас, когда вы ведете лекции и занятия, помнить о том, что все, что у нас происходит, может сразу же быть известно на очень высоком уровне.
И на такой воодушевляющей ноте совещание было завершено.
Поболтавшись по городу, и с грустью посмотрев на пивной ларек, у которого почти не было народа, я двинул в деканат. Когда я зашел к секретарю и представился, вокруг возник небольшой ажиотаж, откуда-то выскочили еще две, пока неизвестных мне особы, и начался перекрестных допрос, обо всем, что случилось за время нашего пребывания в совхозе. Больше всего интересовало женщин, как это я справился в одиночку со всеми трудностями, и одна из них стуча, себя кулаками по немалой груди, заверяла, что они, ну просто, не имели никакой возможности выделить еще одного преподавателя к нам на поддержку, хотя я об этом даже и не упоминал.
Минут через пять такого ажиотажа, из кабинета декана вышел мужчина и узнав в чем дело пригласил меня в свой кабинет, где я узнал, что это куратор нашего курса, зав. кафедрой микробиологии Мыльников Борис Николаевич.
Борис Николаевич в своем любопытстве ни сколько не отставал от работниц секретариата, и мне пришлось в подробностях рассказывать всю эпопею снова, но его, в отличие от женщин, больше заинтересовал случай с Андреем Игоревичем и я, уже как обычно сослался на свой небольшой опыт пребывания в роли санитара городской больницы, и, что практически такого же больного оперировали при мне в одно из последних дежурств. Тут Борис Николаевич и сообщил мне, что я назначен старостой одной из групп, и это как бы признание моих заслуг в битве за урожай.
— Да, засветившись один раз, будешь светиться всю жизнь. — Подумал я и, распрощавшись с гостеприимным куратором, отправился домой.
Весь вечер, пока мои родные, затаив дыхание, смотрели фильм «Сотрудник ЧК», который первый раз в этом году показали по телевизору, я обдумывал завтрашний разговор с представителем КГБ, я понимал, что на данном этапе собственно ничего не решиться, парнишку пятнадцати лет хоть и из семьи с безупречной репутацией никто к активной работе привлекать не будет, но меня пока, скорее всего, попросят докладывать о настроении в среде студентов, и может, о каких либо антисоветских высказываниях. И здесь мне надо быть очень осторожным, чтобы показать негодование молодого идеалистически настроенного комсомольца на, то, что его заставляют стучать на своих товарищей, а не ловить американских и других шпионов, и провести это таким образом, чтобы, хотя бы временно меня не трогали.
Но, чтобы я у них всегда был в запасных, таких которых можно привлечь к делу в случае необходимости. И поддержка КГБ мне особенно будет нужна для возможности попасть в 4 управление Минздрава, в мыслях я так и не оставлял своих попыток, что-то изменить в будущем своей страны, хотя хорошо понимал свои мизерные возможности в этом.
Не раз меня посещала мысль, а может бросить все это дело, закончить ВУЗ, заняться трансплантологией, тем, более с моими знаниями, я наверняка стал бы в этом деле крупной величиной и мог жить спокойной, богатой жизнью, а перед жутью девяностых годов уехать на Запад. И я наконец решил, буду делать все, что смогу, а там как кривая вывезет. Нечего забивать себе голову всякой ерундой. В первую очередь сейчас мне надо, чтобы моя мама прожила отмеренный ей судьбой, а не болезнью, срок. И с этими мыслями я заснул.
Утром я объявил, что сегодня, пойду по магазинам, надо кое-что прикупить к учебе и под это выклянчил у мамы и бабушки двадцать рублей, и около десяти часов, вышел из дома.
Указанным мне Исааком Наумовичем дом я нашел без труда. Трехэтажный дом сталинской постройки ничем не выделяющийся из ряда остальных на этой улице. Когда я позвонил в дверь, мне открыли практически сразу. За дверью стоял пожилой мужчина в домашней одежде с невыразительным лицом, и гладко зачесанными назад волосами.
— А, Сережа пришел. — Сказал он обрадовано, ну заходи гостем будешь. — И закрыл за мной дверь. Раздевайся, проходи, сейчас я поставлю чайник, надеюсь, ты от чая не откажешься. Меня зовут Владимир Иванович. Сейчас мы с тобой попьем чаю с баранками, надеюсь, ты любишь баранки, и поговорим.
И мы поговорили, Владимира Ивановича интересовало все, как я учился в школе, как занимался в секции, какие у меня друзья, какие фильмы я люблю, почему я решил поступать в университет на медицинский факультет.
На все его вопросы я старался отвечать полностью откровенно, надеюсь в меру наивно для парня шестнадцати лет моего уровня и развития. К моему удивлению, за всю беседу так и не прозвучали предложения о работе КГБ.
— Может он ждет, чтобы я сам предложил, что-то делать для комитета, — думал я.
Но никаких предложений так и не было.
В конце Владимир Иванович сказал:
— Ну, вот видишь, как мы с тобой хорошо поговорили. А теперь ты свободен. Иди и постарайся хорошо учиться, нам нужны образованные люди. Когда будет нужно, мы тебя найдем.
На следующий день в управлении КГБ по городу Энску шла беседа между двумя офицерами. Старший, полковник госбезопасности, расспрашивал своего подчиненного об итогах беседы с Андреевым Сергеем.
— Понимаешь Владимир Иванович, мне этого паренька рекомендовал мой еще фронтовой товарищ, ну ты же знаешь, что этот товарищ был бы сейчас с нами, если бы не некоторые факты его, в общем-то, достойной биографии, хотя я бы лично его на работу к нам взял, несмотря на пятый пункт.
Практически все кандидатуры, которых он нам рекомендовал, его не подвели и достойно работают в нашей системе. Сейчас же меня заинтересовало, то, что он рекомендует в нашу систему практически мальчишку, пятнадцати лет. Я специально перед твоей беседой с ним не стал уточнять возраст, и все такое, мне хотелось, чтобы ты составил свое представление о нем без уже сложившегося мнения.
— Товарищ полковник, вы знаете, паренек меня озадачил.
Его реакции на мой вопросник, специально разработанный под практически такой же возраст ну пусть два-три года постарше, совершенно не совпадают ни в чем со стандартами. Если бы я не знал, что это наш пацан, а он сидел где-нибудь за стеной, и я только слушал его ответы, я бы подумал, что это хорошо подготовленный иностранный разведчик. Его ответы это слова взрослого человека, притом прожившего долгую жизнь, нет импульсивности в ответах, хорошо продумывает свои мысли, очень осторожен в высказываниях. За время беседы ни разу не сказал ничего лишнего. И я впервые такое встречаю, не знаю, что и сказать.
— Вот видите Владимир Иванович, вот и причина, по которой Исаак Наумович рекомендовал нам его. Судя по вашему рассказу, такой уникум может быть очень ценным для нашей службы, грех его использовать для простого «стукачества», пусть пока побудет в резерве, и периодически пусть ваш отдел интересуется его делами, если, что окажите поддержку в непростых ситуациях, и подумаем, как с ним быть дальше годика через три-четыре, поближе к окончанию ВУЗа.
Я же даже и, не подозревая, что меня просчитали в пять секунд, бродил по нашим редким магазинам в поисках портфеля и медицинских халатов. Портфель я все-таки купил, в такой портфель в прежней моей жизни можно было уложить десять бутылок водки, без того, чтобы у него оторвалась ручка. В этой жизни я пока не планировал носить в портфеле водку, но все может случиться. Халатов в магазинах я так и не нашел, оказывается это тоже дефицит. И я пошел домой, надеясь, что мама наверно позаботилась о халатах для меня.
Все оставшиеся дни до учебы я предавался блаженному ничего не деланию. Два раза сходил в гости к Ане, где просидел весь вечер, играя в лото с ней и ее бабушкой, которая почему-то наедине нас решила не оставлять. Во второй раз с нами сел играть и ее отец, но ему это быстро наскучило, а для другого дела я ему еще не годился, и он ушел к соседу, для проведения вечернего времени более продуктивно. И когда я собирался уходить, он пришел домой изрядно навеселе. Долго обнимал меня, называл зятьком и рассказывал, что он сделает со мной, если, что-нибудь будет не так. Аня с красными от стыда щеками просила его уйти, а потом заплакала, и я постарался слинять, как можно быстрее, с мыслями, что, пожалуй, надо урезать количество походов к Ане домой и встречаться на нейтральной территории, а то действительно женят еще на девятикласснице.
