Телохранитель Генсека. Том 4 (СИ) - Алмазный Петр

Николай постановил машину недалеко от шестого корпуса Кремля.

Я прошел в гардероб, сдал дубленку, шапку. Задержался у зеркала, достал расческу и, тоже по привычке, дунул на нее. Усмехнулся — вот по таким глупым мелочам на Западе и вычисляли наших агентов. Или по тому, как отхлебывали чай, не вытащив ложку из стакана. Кажется, на этот счет имелся забавный анекдот, но вспомнить его не успел — навстречу шел Рябенко.

— Опаздываете, Владимир Тимофеевич! — генерал покачал головой и демонстративно постучал по циферблату часов.

— Задержался по важному делу у Вадима Николаевича, — оправдался я, скромно опустив информацию о празднике чревоугодия в комитетской столовой.

— Давай, Володя, включайся. Работы много! Уже прибыли первые делегации. Прислали оперов из провинции, но они плохо понимают специфику работы. А некоторые даже Москву толком не знают! — возмущался Рябенко. — Но у тебя другая задача. Более конкретная и для тебя привычная. Сегодня и завтра глаз не спускай с Леонида Ильича. Учитывая события последнего года, могут быть любые неожиданности.

— Понял. — кивнул я. — Александр Яковлевич, у меня вопрос.

— Давай, если коротко, — Рябенко снова посмотрел на часы.

— Короче некуда. Вы уже знаете, кого планируют назначить на мое место, и главное — по чьей рекомендации?

— Владимир, формально и ты, и я подчиняемся начальнику девятого управления КГБ. А это Сторожев. Он не оставляет попыток навязать нам своего человека, но ты же знаешь, последнее слово всегда остается за Леонидом Ильичом.

Рябенко лукаво улыбнулся и подмигнул.

— А можно все-таки узнать, кого именно? — не сдавался я. — И чем мотивирует свое предложение?

— А мотивирует он тем, что нужно укреплять восемнадцатое отделение первого отдела девятого управления! — скороговоркой оттараторил генерал. — Некоторое давление с его стороны еще при Андропове было. А сейчас, уже при Цвигуне, через его зама Бобкова пытается устроить к нам Шама — того, который из контрразведки по атомной промышленности. Я сказал, что не вижу смысла дергать его с такой специфической темы, и Сторожев не нашел, что возразить на это. Но тут же предложил новую кандидатуру — Харыбина. Не в первый раз уже тянет его с Кавказа сюда.

— А когда был предыдущий раз? — не смог вспомнить я.

— Кстати, первый раз он пытался навязать его как раз перед аварией. Той, что случилась в семьдесят шестом, в конце лета. Когда ты на шестерке перевернулся. И ты знаешь, да, как раз перед аварией был разговор со Сторожевым о том, что к тебе есть вопросы и лучше тебя перевести в другое отделение. Оставить в девятке, но из охраны Брежнева убрать. Ничего конкретного он не сказал, обвинений не выдвинул. Так, размыто: есть подозрения, есть мнения… Странно, но Харыбина назначить на твое место тоже по рекомендации Бобкова предлагали. Ты знаешь Николая? Нет?

— Пару раз сталкивался в Крыму, — ответил я, воспользовавшись воспоминаниями настоящего Медведева. — Но впечатления он после себя не оставил никакого.

— Не удивительно, — заметил Рябенко, пожав плечами. — Полковник Харыбин в принципе может и не плохой человек, но, на мой взгляд, ни рыба, ни мясо. Да и возраст тоже не подходит — староват для такой должности и недостаточно тренирован. Я еще тогда от него отказался. И имел по этому поводу неприятный разговор с Андроповым. Если бы ты, не дай Бог, тогда погиб в той аварии, мне не удалось бы от него отпинаться.

— Спасибо, Александр Яковлевич! Вы мне очень помогли.

— Надеюсь, на пользу пойдет. Завтра сложный день. Торжественное заседание. Будешь, как уже сказал, рядом с Леонидом Ильичом. А третьего сразу с утра пулей лети в Завидово, проконтролируй, чтобы все было готово к охоте и большому приему. Кстати, учти, что будет ряд неформальных встреч. Многие хотят поговорить с Генсеком. И присмотри за завидовскими сидельцами. Они там, похоже, прописались. Пользуются добротой Леонида Ильича…

Завидовские сидельцы — философы, экономисты, социологи — последнее время в завидовском комплексе работали на постоянной основе. Реформы, которые были запущены, давали неоднозначные результаты. С одной стороны произошло, как и прогнозировалось, насыщение рынка товарами народного потребления. Но с другой — произошло замедление темпов роста государственного сектора экономики. В общем-то, тоже логично, но теперь необходимо вовремя предпринять меры, чтобы не потерять контроль над ситуацией. Помимо прочего, большие вложения в освоение зоны Бама тоже пока не давали результатов, так как инвестиция это долговременная, с заделом на будущее. Ну и третья дополнительная статья расходов — подготовка к Олимпиаде. Вот над всем этим и размышляли завидовские сидельцы. Убрать их с глаз долой вряд ли получится, но упускать возможность «прощупать» ученых на предмет их дальнейших планов не помешает. Это первое. Второе — будет Хоннекер, а значит «штази». Так что контакты наших ученых и их разговоры тоже придется внимательно отслеживать.

Пока шел в приемную, чтобы узнать расписание дня Леонида Ильича, обдумывал слова Рябенко. Харыбин… Помимо медведевских воспоминаний, что о нем знаю лично я? Почти ничего. Помню только, что он уйдет в отставку году в восемьдесят седьмом, кажется. До этого будет заведовать госдачами на Кавказе. Должность из разряда синекур, но абсолютно бесперспективная. Здесь же у него есть шанс продолжить карьеру с подачи Бобкова. Но я мешаю. И откуда такой особый интерес у Бобкова к моей должности? Вопросов много, придется разбираться. Но пока их лучше отложить до более спокойного времени.

В приемной сверился с расписанием. Брежнев был у себя в кабинете, готовился к выступлению. Секретари-референты шлифовали доклад. Я тихо, чтобы не мешать, вошел в кабинет и сел в сторонке, возле двери.

Вечером, когда Леонид Ильич закончил работу, я поехал с ним и Рябенко до Заречья. Прошел пешком рядом с Генсеком его обязательный километр до дачи, а потом сразу же вернулся в Москву.

Между тем, гости продолжали прибывать.

То, что происходило дальше, можно описать словами «обычная предпраздничная суета». Сегодня я увидел вживую всех, о ком в своей прошлой реальности только читал в газетах или интернете. Встречали одну делегацию за другой, размещали в гостиницах, следили, чтобы никто не потерялся в людной предпраздничной Москве.

Домой добрался только глубокой ночью. Сонная консьержка поздоровалась со мной и снова задремала, опустив голову на сложенные на столе руки. Я прошел к лифту, нажал кнопку. Дверцы разъехались, я собрался войти в кабину, но вдруг подумал о Валентине Ивановне. Вздохнул, покачал головой и пошел по ступенькам. Это не значит, что теперь я на всю жизнь буду бояться лифтов, но вот в данный момент, как представил покойную тещу, захотелось сделать именно так.

В квартире разделся и, стараясь не шуметь, прошел в ванную. Сполоснулся под душем, на кухне заглянул в холодильник. Еще одна смешная привычка — открыть дверцу и внимательно рассматривать продукты, лежащие на полках, даже если не собираешься ничего есть.

Тихо прокрался в спальню, разделся и нырнул под одеяло. Супруга сонно что-то пробормотала, повернувшись ко мне спиной. Я закинул руку под голову и закрыл глаза. Расслабился, наконец-то. Надо выспаться, но сон пока не шел.

Было стойкое ощущение, что я что-то упускаю. Кому была выгодна смерть настоящего Медведева? Вряд ли дело тут было только в освобождении должности заместителя начальника охраны Генсека. Значит, что-то еще… Что он такого знал или видел, что его решили убрать? Ничего важного в его памяти не всплывало. Или, все-таки, есть что-то, чему он не придал значения?

У Медведева профессиональная память, в которой хранятся все, даже самые незначительные события, но есть нюанс — это не моя память. И оперировать свободно его воспоминаниями я до сих пор не могу. Процесс скорее похож на просматривание видеороликов или что-то в таком духе.

Я мысленно восстановил основные события, случившиеся со мной с момента попадания сюда, в окружение Брежнева, в качестве его телохранителя.