Наши уже не придут 6 (СИ) - "RedDetonator"
Сценарий оккупации Франции Адольфом точно рассматривался, но он не рискнул — и, как оказалось, не прогадал.
Он таким осторожным в своих планах стал не потому, что у него в голове разрушился тандем «слабоумие и отвага», а из-за резкого усиления Советского Союза. Красная Армия ещё ни разу не проигрывала, каждая её война заканчивалась очень плохо для оппонентов — это веский повод планировать осторожно.
— Также наша дипмиссия сообщает о том, что правительство Франции готово рассмотреть выдачу Германии государственного займа, — сообщил Литвинов. — Условия, пока что, неизвестны, но очевидно, что это будет очень выгодно для Германии, остро нуждающейся в ресурсах.
— Так вот почему они всё это время молчали… — произнёс Аркадий задумчиво.
Весь 1939 год во Франции — это год политического кризиса. Правительства менялись, как одноразовые перчатки, общество находилось в состоянии открытой паники, а закономерным итогом всему этому стало появление «твёрдой маршальской руки».
— Поступают сведения об антикоммунистических чистках, проводимых Вторым бюро, — произнёс наркоминдел. — Дипмиссия уже приняла восемьдесят граждан Франции, ищущих убежища.
— М-хм… — хмыкнул Немиров. — А что говорит французский посол о действиях своей страны?
Гастон Бержери, новый посол Франции в Советском Союзе, прибыл пять дней назад и показался Аркадию очень тихим и скромным человеком.
— Он заверяет меня, что Франция не участвует в этой войне, — ответил Литвинов.
— А что вы скажете о речи Петена? — спросил Аркадий. — Конкретно, меня интересуют два тезиса: «ось Москва-Токио» и японские провокации.
— Все же понимают, что такой «оси» не существует… — начал Максим Максимович.
— А вы подали запрос в посольство Франции? — уточнил Немиров. — Требуются разъяснения тому, что наболтал маршал Петен. Такие слова можно произносить в бистро или в пивнушке, но никак не с трибуны Бурбонского дворца…
— Я отправлю запрос, — кивнул Литвинов.
— Запрос должен был быть отправлен в тот же день или, если не получилось, то на следующий же день, — вздохнул Аркадий. — Максим Максимович, соберитесь — сейчас мы не можем позволить себе глупых ошибок.
— Ах, да-да, конечно! — вспомнил что-то наркоминдел. — Японский посол пригласил меня на встречу в посольстве — предварительно, хочет обсудить советско-японские взаимоотношения в контексте международной политической ситуации.
Японцы просто не могут упустить такого великолепного шанса — если СССР будет втянут в грядущую колониальную войну в Индокитае, шансы на успех японской экспансии резко увеличатся.
Императору выгоден это «невольное сватовство» — Петен, своими действиями, толкает японских милитаристов в объятия советских коммунистов.
— Вы хотели прояснить вопрос японских провокаций в Юго-Восточной Азии на этой встрече? — спросил Аркадий.
— В том числе, — кивнул Литвинов. — Раз уж выдалась такая оказия…
— Оказия… — произнёс Немиров, пробуя это слово «на вкус». — Вам не кажется, что вы взяли на себя слишком много?
— Но… — начал наркоминдел.
— Никаких «но», — перебил его Аркадий. — Наркомат иностранных дел — это не отдельный политический элемент в составе СССР! Вы подчиняетесь непосредственно председателю СНК! Товарищ Сталин в курсе ваших планов⁈
— Под мою ответственность… — вновь заговорил Литвинов.
— Нет такого понятия! — вновь перебил его Немиров. — У нас сейчас общая ответственность! Вы даёте себе отчёт в том, какие последствия может вызвать ваша медлительность⁈ Я не знаю, зачем это делает маршал Петен, но Советский Союз не должен идти у него на поводу, а вы ведёте себя так, будто ничего не случилось! Сегодня нужно прояснить эти два вопроса и дать опровержение в ТАСС — у нас нет никаких тайных договоров с Японией, никакой мир мы пополам не делили и наши интересы в Юго-Восточной Азии не совпадают! Как приняли⁈
— Я вас понял, товарищ генерал-полковник, — ответил «потухший» Литвинов.
— Сегодня у меня будет беседа с товарищем Сталиным об этой ситуации, — сказал ему Аркадий. — Мне интересно, где он был, когда вы приняли самостоятельное решение по этому вопросу.
— Я не поставил его в известность и несу за произошедшее полную ответственность, — ответил Литвинов.
У Сталина полно дел, связанных с внутренней политикой СССР, с промышленностью, с производством военной техники и межнациональными конфликтами, поэтому 100% контроль над всем происходящим он обеспечить не может просто физически. Но это не оправдание и произошедшее точно привлечёт внимание Президиума. И там будут разбираться.
— Хорошо, — кивнул Аркадий. — Сделайте то, что я попросил. Это очень срочно — приступайте немедленно.
Наркоминдел покинул его кабинет, а Немиров обратился к рапорту о положении дел в оккупированной Финляндии.
На местах, как это принято в СССР, были организованы Советы, в которые избрались наиболее популярные жители, но это не понравилось бывшим военнослужащим финской армии и реакционно настроенным слоям населения.
Поднялось вооружённое восстание, почти сразу же перетёкшее в партизанскую войну. КГБ уже занимается возникшей проблемой, но неизвестно, насколько это затянется.
Уже понятно, что восстание потерпело поражение: Хельсинки восставшим взять под свой контроль не удалось, как и остальные города, и всё, что им осталось — уйти в подполье и пить кровь красноармейцам.
Они устраивают засады на конвои, нападают на заставы, мелкие гарнизоны, а также расправляются с просоветскими согражданами. Особенный упор они делают на террор в отношении народных депутатов Советов всех уровней.
Последнее — это очень весомый пропагандистский аргумент в пользу СССР. Всем известно, что нардепы в Советы не назначаются по спискам, а избираются демократическим путём, а механизм их избрания абсолютно прозрачен — голосование открытое и списки избирателей общедоступны. Получается, что восставшие борются против выбора народа Финляндии. Это просто было нельзя не использовать.
Советский агитпроп злоупотребляет этим инструментом, ежедневно выпуская отчёты о расправах над народными депутатами и сотрудниками администрации, назначаемыми Советами на местах.
В дополнение, публикуются фотографии погибших, а также некрологи.
Первоначальная народная поддержка восставшими уже утрачена — неприятно, когда поддерживаемые тобою «народные освободители» вдруг начинают убивать избранных тобою же народных депутатов.
Попытка восставших парализовать работу местных органов самоуправления не увенчалась успехом — это заслуга оперативников КГБ и Красной Армии.
Но хуже этого провала для восставших был провал идеологический.
Какой посыл несёт их борьба?
Не помогайте коммунистам, не выбирайте нардепов, не участвуйте в политической жизни своей страны, сидите тихо и молча, ждите настоящую власть — иными словами, реакционеры призывают финский народ «вернуться обратно в стойло».
Тем не менее, оружия и боеприпасов у восставших очень много, они прятали всё это в лесах и болотах, поэтому им всегда есть из чего и чем стрелять.
Финскую армию, насчитывавшую до оккупации 15 000 солдат и офицеров, интернировали и отправили в Омск. В работах их задействовать запрещено, так как они интернированные, а не военнопленные.
Но восставшие к армии не причисляются — к началу оккупации все эти люди уже не состояли в армии, а были сугубо гражданскими лицами. Поэтому отношение к ним особое — военные трибуналы рассматривают их, как гражданских преступников, нарушающих законы военного времени. А это либо расстрел, либо Баян-Обо, что в Китайской ССР.
В Баян-Обо все пойманные и приговорённые к исправительным лагерям преступники добывают для СССР широкий спектр полезных ископаемых: железную руду, цинк, германий, ниобий, тантал, фтор, барий и торий.
Там же работает НИИ «Рутений» — этот институт занимается совершенствованием технологии добычи редкоземельных элементов, коих в Баян-Обо крайне много. Аркадий знал из прошлой жизни, что это месторождение — самое богатое в мире, поэтому удержание этой территории было стратегически важным.
