Вот это жизнь! (СИ) - Леккор Михаил
И вот теперь просит–требует помочь. И ведь даже неизвестно, что важнее — близость Дмитрия к царю и очень даже неплохая, или его прекрасные для XVIII века знания технологий. А как поди ж откажешь — донельзя родовитый и очень богатый тесть. Но самое главное — он еще отец красавицы и лапушки Дашеньки.
Пришлось вместо быстрой поездки прямо домой Дмитрию — в свое теперь уже бывшее поместье, а ныне крепкую вотчину отправиться на пороховую казенную мельницу, находящуюся на реке Яузе. Это было совсем недалеко, в данное средневековое время сама огромная потом Москва жалась вокруг Кремля, а о таком чуде-юде, как МКАД, никто и не мечтал. Впрочем, и так можно жить, нужно лишь юлой вертеться.
Вот и получается, вчера ты сын боярский и твое прямое дело сабельный бой и постоянная кровь. А сегодня ты уже… м… зять князя и чиновника (это то что ж такое?), и тебе надо бечь на промышленное производство. Вот не хрена себе залез!
М-да! Порох Дмитрий в прошлой жизни в XXI веке никогда не производил, но теоретически все же, как историк, знал, как его делать. И черный, и бездымный. С учетом того, что окружающие его россияне ХVIII века представляли еще меньше и в теоретическом, и практическом разрезе, то уже вполне мог считать себя крупным научным экспертом. А, значит, арбайтен на пороховом производстве и не возражать!
Вот он и остался у Хилковых на целую ночь. Особняк, разумеется, большой, комнат здесь много, от огромных до малюсеньких, он уже здесь был, гм, спал. Правда, скорее приходил в себя от страшной пьянки. А сейчас трезвый, причем с четкой ориентацией на Дашу. Не боишься отец за любимую дочь?
А еще так сказать общественное мнение. Вообще-то присутствие девушки делало наличие Дмитрия ночью в усадьбе не очень приличным. Пусть даже и отец дома. Но ведь могут сказать нехорошее. Сыну-то боярскому все равно, а вот девушке не очень. Хотя он вроде бы хотел и сам жениться на ней, ох! Как быть?
Однако, когда новоявленный моралист Кистенев заговорил о ночлеге в недалеком постоялом дворе (на самом деле речь шла в лучшем случае о доме у его знакомого Мишки Хвостова), князь без затей махнул рукой и попросил быть у них по-простому. Видимо, он действительно считал его уже зятем и не боялся близости к дочери.
— Посуди сам, Дмитрий, — рассудил он, лукаво улыбаясь, — ты за меня поручился перед самим государем. А ведь это весьма чревато опасностями. Если уж Петр Алексеевич так разгневался, что грозит расстрелом, то сильно может попасть и поручателю. А ты смело бросился за меня. Теперь, почитай что почти родственник, — князь хитро усмехнулся, — и пока дальше не будем.
Давай лучше пообсудим, как нам быть с порохом. Я уж ближнего дьяка на мельнице предупредил, что ты скорее на мельнице будешь, указал, что б во всем слушался и не чурался.
— А хитер князюшка! — Дмитрий улыбнулся про себя, — уже и не он делает порох, а мы вместе. Как он меня прикрепил между делом, ха!
Впрочем, если бы тебе самому на хвост наступили, да еще тяжелым кованым сапогом, да еще дополнительно не на ногу, а на промежность, ты бы тоже только так и заговорил, и даже заверещал. Чувственным фальцетом и очень громко.
И сам-то лучше — когда тебя Петр спрашивал о порохе, ты ведь совсем о Хилковых не думал. Больше выпендривался перед его величеством. Но получилось неожиданно здорово!
Разговор закончился как-то двусмысленно — оба мужчины сказали очень много и в то же время почти ничего. Ждали, как нерешительные женщины, что кто-то заговорит твердо и бесповоротно за себя, а еще лучше даже сделает, чтобы затем понять и ответить.
Дипломаты, блин. Одна Даша показала твердо — да, любит, да, выйдет замуж и только за тебя, целуй! А остальное все пофигу, лишь бы был милый рядом!
Положили его в отдельной комнате в мужской стороне, все же подальше от Даши. А то дело молодое, а потом на всю жизнь слава нехорошая будет.
Дмитрий, впрочем, в лице Саши атаками на интимном фронте сегодня заниматься не собирался, не молодой уже, глупый и бестолковый. Все сбудется еще и после венчания! Зато выспался. А рано утром, когда еще хозяева и большая часть прислуги безмятежно спали, отправился на пороховую мельницу (или фабрику, как тогда говорили). Раз уж взялся, надо делать — быстро и бесповоротно.
Из материалов, «вбитых» в сознание во время учебы в МГУ в XXI веке, бывший студент Саша помнил, что на Яузе давно находилось заведение по производству пороха — пороховая мельница. Наступала эпоха огнестрельного оружия, а вместе с тем требовалось все больше пороха.
Оказалось, плохо помнил. Или учил плохо? Говорили же ему, много надо пороха!
На реке Яузе в реальности в начале ХVIII века было две мельницы по производству взрывчатых веществ. Они так и назывались по местоположению — Верхняя и Нижняя. Верхняя мельница уже который год находилось в частной аренде и проблем для государства не несла. А вот Нижняя не так давно перешла в казну и… быстро сократила свое производство. Вот ведь государственная собственность! Казенные дьяки, не заинтересованные в росте объема продукции и технически мало подкованные, оказались весьма малоэффективными менеджерами. И ругать их было бесполезно, страшные хари!
Конечно, не стоит преувеличивать роль частной инициативы в развитии человечества, но это был как раз тот случай, когда переход в казну предприятия обернулся далеко не лучшим последствием. Тем более, в средневековье государство с его неэффективным аппаратом действовало в сфере экономики совершенно не лучшим образом.
А ведь порох всегда был важным казенным товаром. Особенно в XVIII веке, когда Россия проводила активную внешнюю политику. Петр не зря гневался на артиллерийский приказ в целом и на курировавшего Яузские мельницы князя Хилкова. Ой, князюшка, береги голову, отсекут за такую почти бесполезную работу!
Нижняя мельница и разочаровала Дмитрия, и напомнила гордостью за российский средневековый аналог ВПК.
Собственно, особо помогать в производстве пороха здесь дилетанту Дмитрию было нечего. На фабрике работали мастера, профессионалы XVIII века, пусть и почти неграмотные.
Конечно, он знает порох будущего, знает общую технологию производства. Но как с помощью примитивных орудий труда все это реализовать? И потом, наверное, он излишне подозрителен, но все же. Как отнесутся окружающие, тот же Петр I, когда узнает, что его знакомый рядовой Преображенского полка — технический гений? Может, порадуется. А, может, попросит князь-кесаря Федора Ромодановского, руководившего страшным Преображенским приказом пытошных дел, кроваво разобраться? Как говорится, «попытка не пытка, а, товарищ Берия?» Повиснешь на дыбе выдернутыми руками, попробуешь пылающий веник, все расскажешь, даже то, что никогда не было. О-ох, как говорится, от сумы да от тюрьмы никогда не отрекайся.
А вот с относительно простой логистикой поставки сырья, топлива и продовольствия, понятными и, в общем-то, не сугубо не секретными, проблем оказалось на удивление довольно много. Здесь он мог развернуться во всю Ивановскую. И ничего страшного, если умный и деятельный. Мало ли хороших администраторов в России в ту пору?
— М-гм, — хмыкнул Дмитрий, — а вот мало. Их всегда мало. В любой стране, в любом столетии. С другой стороны, они все же есть. И это никого не удивляет. Злит или радует, в зависимости от положения, и всего лишь. Но не шокирует.
Он подробно принялся разбираться со снабжением сырьем, топливом, жалованьем и быстро понял — попал в десятку. Работники на вопросы Дмитрия не матерились только из уважения к его преображенскому мундиру да из страха к власти. А так плохо ведь, очень плохо!
Оказалось, что древесный уголь выжигался мелкий, некачественный и в небольшом количестве, селитру варили в недостатке, не хватало всех компонентов из-за малого числа подвод. Деньги всегда платили с опозданием, задерживая месяцами. Родные рабочих аж на паперти стояли, выпрашивая копеечку, дабы с голоду не умереть.
Собственно, ничего необычного производственные кадры не сообщили. Руководство плохо работало и плюс еще и подворовывало. То же мне новости! Как будто в другие эпохи было по-другому. Это же государственный аппарат!
